Уверен? (1/1)
Утро следующего дня.POV - СонуСолнце за окном светит слишком ярко, пахнет свежезаваренным кофе, время уже почти обеденное, доносящийся низкий голос звучит прямо из кухни:- Хён, просыпайся! Пора обедать, ты завтрак уже пропустилДаниель говорит слишком громко, раздражает, и вообще то, что он разговаривает со мной – раздражает. Что он только возомнил о себе? Дженни? Как же… Блять, а стыдно та как… ?Я люблю тебя, Кан Даниель!? … мда… вот я идиот, и что на меня вообще нашло? Интересно, а этот мелкий помнит, что вчера было между нами или…-Хён, ты что себе под нос что-то мямлишь? – Даниель подошёл к кровати, и стянув с меня одеяло, улыбался так, что своей улыбкой затмевал даже яркое обеденное солнце. Кажется, всё-таки он ничего не помнит.Зарываясь вновь в своё уютное одеяло, я прошу Даниеля уйти и оставить меня в покое. На что я надеялся, когда думал, что он наконец меня заметил? Нана была права, что бросила меня, а я просто глупец, что упустил такую прекрасную девушку, как Нана. 3 года отношений коту под хвост, я до сих пор так и не понял, почему она решила расстаться, у нас ведь всё было так хорошо. Хотя учитывая, что прошло уже 8 месяцев после нашего разрыва, а я только про неё вспомнил, да и время конечно для этого очень уж подходящее, тарюсь от мелкого под душным одеялом… Хватит! Нужно что-то делать!POV – АвторСону резко подрывается с кровати и натягивая на ходу вещи направляется к выходу.- Сону-хён, ты куда?- Не ищи меня!- Стой! – Даниель хватает за запястье старшего, - ты куда? - Дани! – Сону остановился, подошёл ближе к младшему и пристально посмотрел ему в глаза, - ты уверен, что хочешь делать вид, что не помнишь?Младшего резко бросило в холодный пот, будто застрял комок в горле, в голове всё перемешалось, а внутри всё перевернулось, лицо побледнело, руки задрожали, и взгляд… взгляд опустился вниз, младшему нечего было ответить, губы сжались в одну полоску и продолжали молчать. Для Сону всё было очевидно, развернувшись спиной к ?другу? он покинул квартиру.- Да. Уверен – упав на колени, еле слышно произнес Кан, вытирая одинокую слезу на своей щеке.