[POV China] (1/2)

Сейчас мы сидим друг против друга совершенно одни. Как это случилось?

Просто Ен Су так разволновался насчет того, что Кайрат пропал, что поднял на уши все азиатские страны, и ты, конечно, оказался в этом числе. Хоть ты и не проявляешь к Казахстану никакого интереса, но все же ты пришел: ведь это было бы просто невежливо.Но почему ты решил остаться со мной и ждать звонка в Китае, вместо того, чтобы отправится вместе с Тайвань и Гонконгом в дом Кайрата? Ах, да! Как я мог сразу не догадаться?! Лучше сидеть дома, чем напрасно бегать куда-либо. Правильно? Я ведь угадал?..Ну, скажи мне что-нибудь... Не молчи...Ты как-то задал один единственный вопрос, который я и сейчас помню наизусть: каждое

слово, даже каждый знак препинания, поставленный в этом маленьком сообщении. Думаю, в тот

момент ты хотел услышать ответ. Хотел, чтобы я открыл тебе то, что ты не в состоянии

был вообразить, мое собственное, пусть и абсурдное для тебя, представление. Тогда я не

смог ответить тебе на вопрос, о чем я до сих пор жалею. Наверное, я сам даже

посчитал мои "фантазии" столь несбыточными и сказочными, что не нашел в себе сил,

рассказать тебе о них. Возможно, тогда и был один из решающих моментов. Для тебя, для

меня, для..нас.

Ты не можешь представить, как сильно я себя корю за то, что порой молчал, когда надо

было говорить то, что велела душа. Хотя я и был с тобой всегда искренна. А сам...Я не

могла примириться с твоей искренностью. А ведь порой ты был слишком противоречив для

этого понятия.

Холодное сердце и здравый разум - две твои неотъемлемые составляющие, которые я любил и

ненавидел с одинаковой силой, как, наверное, и множество других частиц твоей души. Я

тебя превозносил внутри себя, а где-то в самой глубине души корил за то же самое.

Во мне тоже было много противоречий.

Два противоречивых гордеца, которые не могли пройти по одному мосту понимания, а каждый

раз лишь по крупице его разрушали, оставляя только призрачные нити, за которые так

хотелось ухватиться, чтобы не разрушить окончательно эту хрупкую субстанцию. Да и

хвататься за последнюю надежду хотел лишь один из нас...

Ты говорил всегда прямо, напролом, не боялся задеть меня, скорее, потому что не

близкого человека не жалко ранить. С твоей стороны, конечно, все смотрелось совсем

иначе: любитель правды глаголил ту самую истину, на которую человек не в праве

обижаться.

Я искренне всегда считал...да и считаю...тебя человеком исключительно честным,

откровенным, открытым, взыскующим правды и называющим все своими именами, несмотря на

то, что зачастую не хотелось это принимать и осознавать. Я всеми силами сопротивлялся