Часть 2. Тишина. (1/1)

Лу всегда наслаждалась одиночеством.Там, где она выросла, оно было непозволительной роскошью: в комнате жили десять человек. Однако теперь девушка пугалась глухой тишины. Она часто напевала что-то под нос, намеренно громко шуршала пледом, без особой надобности перекладывала вещи – все, что угодно, лишь бы мир вокруг нее не молчал. Иногда Лу казалось, что она оглохла: то в ушах стоял нестерпимый звон, то голова начинала болеть. Она боялась кричать – опасалась, что ее кто-нибудь услышит наверху…… Хотя она давненько не слышала ни звука оттуда, сверху.Стены здесь были и впрямь глухи. Их сырость, гниль и молчание надрывали Лу слух; никогда ни один камешек не откололся от них и не скатился, создавая хоть какой-то шум. Единственное, что Лу слышала, был стук капель. Отсыревающий бетон как ни крути пропускал воду, особенно осенью и весной, когда верхний мир шумел дождями и листопадами.Как давно мир поделился на нижний и верхний, Лу не знала. Скорее всего, это случилось тогда, когда после ее рейда по супермаркетам она полностью перешла на затворническую жизнь. А может, даже раньше – когда она впервые вошла в бомбоубежище.В то время как верхний мир был полон красок, кипел движением, бурлил эмоциями, в то время как в нем варилась сама жизнь, нижний мир был только ее миром, миром тихого одиночества. Лу уже не считала себя связанным с первым; Ришка и Айк, при всем своем внимании к ней, не были связующей нитью - они принадлежали верху, и внизу оказывались волей случая. В какой-то момент девушка поняла, что ей совсем не хочется возвращаться наверх. Ей хотелось только сидеть, закрывшись стальной дверью бомбоубежища, сидеть и думать обо всем на свете, сидеть и думать, пока не закончатся еда и мысли.У нее, внизу, всегда было тихо.Внизу она была одна, повернутая ко всему иному и неизвестному спиной.В верхнем мире жили два ее друга и еще много, много других людей. Там создавали государства, там процветала цивилизация, там была жизнь.

Там все было чуждо Лу; нам часто говорят, что в своем сознании нужно найти укромное, безопасное место, в котором можно спрятаться – для нее этим местом стало ее бомбоубежище. Лу как-то незаметно оторвалась, отделилась от верхнего мира; как-то неожиданно пропало в ней желание быть в гуще жизни, которое она так усердно хранила; внезапно ей расхотелось вообще цепляться за что-то руками и зубами, борясь за свое счастье. А случилось это, когда она поняла, что ей не за что там бороться, что верх столкнул ее на это дно, опустил вниз, утопил, отторгнув без всякого сожаления.Девушке больше не хотелось видеть пестроту. Если раньше она повторяла: ?Я сдаюсь? только для вида, то теперь ей даже не хотелось вникать в суть своих ощущений – просто хотелось, чтобы эта тишина прекратилась, чтобы все вокруг оглохло. Ей хотелось отдыха ото всего. Хотелось осесть и не вставать, пока, возможно, где-то в глубине не застучит опять сердце.Лу всегда любила одиночество: сейчас оно было ей одновременно и ненавистно, и желанно…