Слом (1/1)

Дверь спальни хлопнула со страшной силой, будто была закрыта не хрупкой девицей, а огромным сильным воином. Стоящая рядом Маша аж вздрогнула, когда княжна ударила ногой по ножке стола, что тот чуть не повалился на пол. Вскрикнув, Катерина запустила в стену подушку, а затем упала на колени, закрывая лицо руками. Плечи девушки задрожали и она впилась в них ногтями, будто таким образом пыталась остановить непрекращающийся плач. Уже собираясь обнять девушку, служанка резко отпрянула назад, когда Серебряная буквально вскочила на ноги и огляделась по сторонам.—?Настя где? —?разъяренно спросила княжна. —?Где эта змея?!—?Погоди, княжна! —?Мария протянула девушке кувшин с водой. —?Выпей, легче станет!—?Вина мне дай,?— саркастично произнесла Серебряная. —?Тогда уж точно полегчает. Сделав несколько крупных глотков, Катя вылила воду на руки и протерла лицо. Всё тело просто горело, и княжна понимала, что если сейчас не успокоится, то наворотит много бед. Покачав головой, рыжеволосая глубоко вздохнула. Не произнося ни слова, крестьянка внимательно следила за Катериной. Та неожиданно перевела взгляд на свой перстень и слегка потерла темный камень. Коротко взглянув на Машу, девушка подошла к ней чуть ближе. Сокращая между ними расстояние, Катерина быстро зашептала кое-кто служанке на ухо, отчего у той по спине пробежали холодные мурашки. Видя легкое недоумение на лице девушки, Серебряная коротко усмехнулась:—?Может, меня и назвали в честь Екатерины Сиенской, но воспитала меня Екатерина Медичи. От этих слов служанка аж содрогнулась. Перед ней уже не было прежней княжны: исчезли и нежность, и всякое милосердие во взгляде. Виднелись лишь ледяная сталь, жёсткость и некие нотки презрения. Катя никогда прежде так не смотрела. Взгляд этот не принадлежал той юной милой фрейлине, что приехала сюда. Это были глаза сломленной, преданной княжны. Девушка, которая была воспитанна не собственной матерью, всю жизнь подсознательно следовала подобию той милосердной женщины, в честь которой ей подарили имя. Но последние пять лет Катерина не видела этого мягкосердечия. Она пыталась сохранить в себе крупицы этого чувства, но ежедневно видела перед собой пример невероятно сильной и беспощадной королевы, которая без всех этих качеств просто бы не смогла удержать трон. И если хитрость Медичи девушка переняла уже достаточно давно, то все остальное укрепилось в сердце только сейчас. Маша лишь коротко кивнула, закусив губу.—?Ты знаешь, что делать. Я всё сказала. Служанка поспешно выбежала из спальни, а Катерина вновь обратила взор на своё кольцо. Стоило двери закрыться, княжна нажала на небольшую, практически незаметную кнопочку, расположенную на боковой грани украшения. Несложный механизм приподнял камень, как обыкновенную крышку, под которой хранился крошечный прозрачный пузырек. Взяв его в руку, Серебряная взглянула сквозь светлую жидкость, которую практически всегда носила при себе. Королева была права; держать близко нужно две вещи: своих врагов и яды. И Катерина действительно это делала. Неожиданно посмотрев куда-то в сторону, словно увидела кого-то, девушка виновато опустила глаза. Слезы высохли, как единственный оазис в пустыне. Лишь на душе остался тяжелый осадок, будто целая груда камней давила на совесть, голос которой с каждой секундой становился всё тише.—?Прости,?— бросила в пустоту Катерина. —?Я обещала, что не позволю сломить себя. Но это и произошло: все мои чувства, всю мою доброту вырвали из сердца. Прости… Чуть ли не сбиваясь с ног, Настя бежала по коридору. Несколько раз споткнувшись, она всё же наконец добралась до заветной двери, которую вскоре открыла, совершенно позабыв обо всех правилах приличия. Да и вообще перестала вспоминать о них крестьянка уже довольно давно. Басманов, который совершенно спокойно сидел в кресле, потирая виски, даже не поднял глаз на девушку, вовсе не обращая внимание на эту бестактность. У него просто раскалывалась голова от этого сумасшедшего вечера. Разочарованный образ Катерины просто не собирался исчезать, и опричник буквально каждую секунду сталкивался с её осуждающим взглядом. Она не сказала ему ни слова; ей даже и не нужно было это делать, чтобы показать все свои эмоции. То, с какой силой отдернула свою руку, то, как рванула к себе в комнату, не желая и вовсе стоять рядом с Басмановым, прекрасно обо всем говорило. Фёдор чувствовал себя полным глупцом, идиотом, ведь всё это можно было избежать. И ведь кравчий понимал, что причиной заточения девушки был не он. Фёдор ведь даже пошел на то, что начал врать государю своему, укрывая девицу и все её попытки написать письма во Францию. Кто-то другой рассказал Грозному об этом, кто-то желал им зла… Но как теперь сообщить это Серебряной? Она ведь и слушать Басманова после произошедшего не станет. Опричник даже и представить не мог, что ему вообще сейчас нужно сделать, чтобы убедить Катю хоть на самый крохотный разговор.—?Ф-фёдор Алексеевич! —?одними словами трудно выразить всё то волнение, которое слышалось в голосе крестьянки. Да и сопровождалось всё её частым сбившимся дыханием. То, что только что сообщила служанке Маша, никак не выходило из головы, начав бить сильнейшую тревогу. Поняв, что кравчий даже и не собирается на её взглянуть, девушка сразу перешла к делу: медлить и так было нельзя.—?Катерина велела тайно карету ей подготовить да Уголька запрячь; к саду всё прямо сейчас доставить должны. —?вымолвила девица, отчего опричник сразу поднял на её глаза и удивленно нахмурил брови. —?Уехать она решила! Вот-вот слободу покинет! Басманов даже не хотел и спрашивать, откуда девушка всё это узнала, как последний глупец, который даже не удосужился проверить всю предоставленную ему информацию. Лишь услышав то, что Серебряная собралась уехать, и то непонятно куда, опричник понял, что позволить ей это сделать не может. Они просто обязаны поговорить. Если сегодня вечером он думал, что им обоим нужно время управиться со своими мыслями, то сейчас понимал, что медлить просто нельзя.?Уедет ведь… Действительно уедет!??— вертелось в голове. Пусть что угодно делает: кричит, противится, дерётся; но не даст Фёдор ей покинуть слободу, пока они не поговорят. Он понимал, почему княжна приняла это спонтанное решение. Чего только стоил её взгляд… Возможно, Катерина сейчас даже больше хотела быть в своем родном доме, чем в Кремле. Может, она уже и уехала давно, а Настя просто всё узнала слишком поздно? Все эти мысли беспорядочно крутились в голове отчего даже перестала ощущаться гнетущая тишина коридоров. Да и на улице было не громче, будто все, как назло, решили спрятаться по своим жилищам. Сильный до этого ветер неожиданно утих, словно спрятался под гнетом всех эмоций, которые сейчас только испытывал Басманов. С обратной стороны сада стояла обычная деревянная повозка, совсем непохожая на те расписные кареты, к которым привыкли во дворце. Это могло бы помочь Серебряной уехать тайно, так как в подобных крытых телегах часто доставляли различные овощи на кухню, поэтому это бы не вызвало ни у кого ни единого подозрения. По телу Басманова в один момент прошла волна облегчения. Он ведь боялся, что Катерина уже ехала. В объятия крепкие девицу зажмет, исцелует руки ей да прощения просить начнет. Не может позволить он ей так просто слободу покинуть. Пусть хоть ругаться да биться княжна начнет, но не выпустит опричник её. Ни секунды не думая, Фёдор раскрыл дверцы повозки. Ожидая столкнуться с сидящей внутри Катериной, он был просто ошеломлен, когда не увидел совершенно никого. Это была обыкновенная пустующая телега, лишь только на полу были смятые шмотки сена. Басманов нахмурился, продолжая изучать глазами повозку: если Катерина не здесь, то где? Может, просто подойти ещё не поспела? Но то, что произошло дальше, лишило кравчего всяких мысли. Сильный удар чем-то тяжелым пришёлся прямо в голову, отчего Фёдор мгновенно упал. В глазах сразу потемнело; ударил его явно мужчина, причём совсем не слабый. Последнее, что ощутил опричник, перед тем, как отключиться, было то, как кто-то схватил его за ноги и протащил вглубь телеги. Двери поспешно закрылись; последний источник света окончательно исчез, а Басманов ощутил, что тело больше его не слушает, погружаясь в беспроглядную тьму.*** Басманов не знал, как скоро очнулся. Он всё ещё находился в этой злополучной повозке, даже не догадываясь, куда его везут. Голова болела настолько, что у него совсем не было сил встать на ноги, которые, в свою очередь, были просто ватные. Дотронувшись до затылка, опричник посмотрел на свои пальцы, на которых были следы от крови. Но стоило ему приглядеться чуть внимательнее, кравчий просто опешил. Принявшись хлопать себя по карманам и осматривать руки, мужчина понял, что у него забрали все деньги, украшения и оружие. Не было даже той несчастной серьги в ухе. Покачав головой, Фёдор просто не мог нормально собраться с мыслями. Он думал, что эта телега предназначалась для Катерины, а в итоге оказался в самой настоящей ловушке. Лишь до последнего надеялся мужчина, что всё это одна сплошная ошибка, и княжна совершенно никак не связана с происходящим. Опричник тяжело задышал. Нужно было срочно что-то делать. Но он и понимал, что у него просто не будет сил выбить двери повозки. Та, наверняка, очень хорошо заперта какой-нибудь доской. То ли удар был слишком сильным, то ли сказалось волнение, но к горлу начала подступать тошнота. Пытаясь пересились это чувство, кравчий окончательно упал на бок и тяжело вздохнул. Что сейчас он может сделать? У него нет ни оружия, ни денег. Он не может ни сражаться, ни пытаться откупиться. Телега резко пошатнулась, останавливаясь. Уперевшись руками в пол, опричник понаблюдал за тем, как открылась деревянная дверца. Перед ним стоял высокий человек с каким-то непонятным мешком на голове: не хотел, чтобы опричник запомнил его лицо. Как и предполагал Басманов, мужчина оказался довольно крепок.—?Что тебе нужно? —?прошипел Фёдор. —?Кто таков? Незнакомец не ответил. Лишь вытащив из кармана какую-то длинную черную тряпку, он быстро завязал ещё хоть как-то сопротивляющемуся опричнику глаза. Схватив Басманова под руки, разбойник поспешно выволок его из телеги, что Фёдор чуть не споткнулся. Опричник не поминал, рука его ведут. Разумеется, видно ничего не было, поэтому Басманов лишь пытался обратиться к собственному слуху. Эта гнетущая тишина, которую прерывал лишь свист ветра где-то вверху, говорила о том, что находились они в лесу. Мужчина грубо ударил кравчего под ноги, тем самым вынуждая его встать на колени. Вновь попытавшись вырвать руки, кравчий понял, что это просто бесполезно, как вдруг ощутил какой-то холод, в области шеи. Даже на расстоянии воин мог почувствовать острие кинжала, которое вот-вот было готово дотронуться до его кожи. Рядом послышался шелест листьев. Кто-то к ним подошел. Сердце бешено забилось, и опричник чуть ли не подался вперед, лишь в последний момент вспомнив о прохладной стали, представленной к его горлу. Разбойник одним простым движением снял с него повязку; свет болезненно ударил в глаза. Но это чувство отступило также быстро, как и появилось. Басманов недоумевающе смотрел на Катерину, которая стояла прямо напротив него, заведя руки за спину. Одета она была не в платье, а свой костюм для верховой езды. На лице нельзя было разобрать ни единой эмоции: не показывалась ни неприязнь, ни усмешка, ни что-либо ещё.—?Надеюсь, поездка была не слишком неудобной. —?произнесла она. —?Во всяком случае это лучше сырой темницы, набитой крысами. Поначалу кравчий не мог вымолвить и слова, лишь глядя на её бледное лицо. Если раньше Фёдор лишь по одному взгляду девушки определял все испытанные ею чувства, то сейчас видел лишь ледяное спокойствие.—?Катя… —?быстро произнес он, но та лишь приподняла ладонь в воздухе.—?Я не желаю слышать твой голос. ?Твой? буквально резануло слух, отчего Басманов уже шире раскрыл глаза. У опричника произошло секундное осознание того, что девушка в один момент перестала обращаться к нему на ?вы?, показывая, что потеряла всякое уважение, наплевав даже на его высокий статус. Да и, наверно, не было больше на Руси ни единого человека кроме отца Катины, к которому она продолжит обращаться так.?Может, коль как все стану, так и доверие ко мне появится???— иронично подумала девушка.—?Прошу, выслушай меня! —?мгновенно произнес он, но княжна лишь нахмурила брови.—?Если я услышу хоть одно слово из твоих лживых уст, тебе вскроют горло. —?произнесла она, переведя взгляд на разбойника. —?Я не шучу. Поначалу опричник не принял это слова всерьез. Не могла Катерина, столь добрая девушка, угрожать ему подобным образом. Но стоило кравчему просто открыть рот, чтобы вновь попытаться заговорить с девушкой, лезвие чуть сильнее надавило на его горло. По шее пробежала тоненькая струйка крови, и Фёдор понимал, что стоит кинжалу нажать ещё хоть чуть-чуть, то он просто будет мертв. Если Катерина, может, и собиралась просто припугнуть его, то разбойнику совершенно всё равно. Девушка и обмолвиться не успеет, как мертвое тело опричника упадет к её ногам. И Басманов это понимал, хоть и желание заговорить с княжной было невероятно сильно.—?Меня не сломала Франция, полная вечных заговоров и интриг. Меня не сломала осада замка, попытка взять меня силой. Не сломало расставание с близкими мне людьми; даже все невзгоды, перенесенные только по приезде на Родину моей матери, кажутся меня ничем. То, как я учила этот дурацкий язык, то, как меня били по ногам, когда у меня не получалось танцевать, то, как перетягивали талию корсетом, заставляли ежедневно носить груду книг на голове для улучшения осанки, вынуждали заигрывать на балах с мужчинами… Сейчас меня это даже не трогает. Меня сломали именно здесь. Она отошла на несколько шагов назад и развела руками.—?И я бы могла тебя понять. Приказ государя… Кто бы посмел его ослушаться? Нужно быть полным безумцем, чтобы пожертвовать всем из-за незнакомой девушки. Но тогда зачем?.. Зачем ты начал сближаться со мной? Все наши встречи, все разговоры… Зачем нужно было целовать меня, пытаться отвадить от меня Хомяка, если в твоем отношении ко мне не было ни малейшей искренности? Почувствовал малейшее ослабление хватки разбойника, Басманов уже был готов вновь попытаться заговорить, но голос девушки его остановил:—?Не смей даже отрицать это! Не смей! Будь бы иначе, ты бы не предал меня! Ты использовал мою служанку, читал мои письма! Как только можно? Это было моё личное. Только моё и тех, кому я писала. Катерина понимала, что скорее всего Басманов знал и о содержании её последнего письма. Того, где она практически открыто говорила о своей влюбленности. Хоть девица и не называла конкретного имени, всё, итак, было понятно. И скрывать что-то уже просто не было никакого смысла.—?Изливал мне свои сладкие речи, влюбил в себя… —?прошептала она. —?Прав был Никита, когда говорил, что доверять тебе нельзя. А я-то, как дура, верила. Выдержав небольшую паузу, девушка подошла к опричнику чуть ближе, глядя на него сверху вниз. Наблюдая за тем, как по его шее пробежала ещё одна капелька крови, она наклонилась, сокращая расстояние между их лицами, и продолжила говорить с небольшой усмешкой на устах:—?Надеюсь, в твоей голове достаточно здравого смысла, чтобы больше ко мне не подходить. Я не просто девка, которая привыкла вечно всех жалеть. Я девушка, которая больше не потерпит ни единого плевка в свою сторону. Ты растоптал меня, и я сделаю то же самое. Не прощу. Не я тебя убью. Я лично сделаю так, чтобы сам царь, который тебя так обожает, отдал приказ, и голова твоя будет висеть на пике. И буду я приходить к месту казни каждый день до тех пор, пока птицы и черви оставят лишь один жалкий череп. Я даже не вздрогну перед этим зрелищем. Мне уже ничего не страшно. И да… если я обнаружу ещё хоть одну записку в своих покоях, я займу твое место кравчего и скормлю тебе её прямо на пиру. Как додуматься можно до того, чтобы вообще пробираться ко мне в покои и оставлять все эти неприличные послания? И ради чего всё? На этих словах она вновь отошла назад. Басманов, который внимательно вслушивался в каждое её слово, уже просто перестал дышать. Это действительно была не та прежняя Катерина. Не та милая, но чертовски хитрая девица. Может, хитрость её и осталась, а вот всякая доброта погибла с надеждой Басманова на то, что он сможет что-то исправить.—?Настю можешь даже не искать. —?неожиданно произнесла девушка, посмотрев куда-то вдаль. —?Она сделала свой выбор; за предательство надо платить. Басманов содрогнулся, просто не поверив своим ушам. И говорила девушка это так, будто совершенно ничего не произошло. Собираясь уйти, Катерина уже развернулась, но вдруг вновь перевела глаза на Фёдора. То, что произошло в следующую секунду, наверно, было одной из самых тяжелых вещей на сегодняшний день. Серебряная, крепко обхватив подаренный Басмановым кулон, резко сорвала его со своей шеи, тем самым порвав цепочку. Бросив вещь в траву, как совершенно ненужный мусор, Катя лишь покачала головой. И Фёдор даже не догадывался, насколько сложно княжне было это делать; уж больно дорог ей кулон стал. Золотая лисица блеснула поверх листьев, отражая от себя солнечные лучи.—?Можешь продать. —?вымолвила девушка. —?Чтобы не пешком до Кремля идти. На этих словах она резко развернулась и направилась в сторону стоящего поодаль Уголька. Опричнику показалось, что даже это животное глядело на него с нескрываемым осуждением. Дернув за поводья, девушка поспешила скрыться. Деревья сменяли деревья, и чем быстрее начинал ехать конь, тем сильнее из карих глаз лились слезы. Больно было Катерине, отчего сердце её, и без того разбитое, окончательно сгорало. Воздух никак не собирался попадать в легкие, отчего княжна сделала несколько быстро следующих друг за другом судорожных вдохов. Сейчас она вот-вот задохнется и просто свалится на землю. И пусть лучше так и будет. Не вытерпит она той боли душевной, что продолжала её терзать. А Басманов продолжал всё так же стоять на коленях. Даже тогда, когда разбойник убрал от него кинжал и направился в неизвестном направлении, оставляя его одного, опричник не поднялся. Опустив голову вниз, мужчина тяжело вздохнул. Не только княжна сломлена была, но и он сам. Думал мужчина, что ничем слежка ему не выльется. Думал, что раз рассказал царю, что не виновна княжна, так и перестанет Иван просить за ней приглядывать. А оно вон как обернулось всё… И Катерину оговорил кто-то, и Басманов совершенно не знал, что и делать ему теперь. Только недавно он начал принимать то, что Серебряная оказывает на него влияние, которому он готов поддаться. Он принял свои чувства, впервые в жизни осознав, что сможет переломить себя и начать подчиняться девушке. Буквально пару дней назад он считал, что потерял её, что больше никогда не увидит. И хоть Катерина всё-таки была жива, опричник понял, что это уже ничего не меняет. Он действительно её потерял. Но кое-что из речи Серебряной запомнилось особенно. Про какие записки она говорила? Катерина ясно выразилась, что считала, что Басманов пробирался к ней в спальню и оставлял какие-то послания, но кравчий даже и не слышал от этом. Может, именно про это она и собиралась ему рассказать? Ведь говорила о каком-то важном деле, которое хотела с ним обсудить. А теперь после произошедшего думает, что сам Фёдор её пугал. От мысли, что кто-то поступает с девушкой подобным образом, оставляет ей ?неприличные послания?, как она сама выразилась, по спине прошла волна ярости. Как он теперь сможет ей помочь? Она ведь ясно дала понять, что более не подпустит его к себе, тем более не станет что-то обсуждать. Не знал Фёдор, сколько времени прошло. Держа в руках кулон, он крепко прижал его в груди, пытаясь хоть немного отвлечься хорошими мыслями о княжне. Но делало это только хуже, заставляя сердце сжиматься с непередаваемой болью, которая никак не собиралась уходить.