25. Запах свободы (1/1)

Приморский город был привычен к холодному пронизывающему ветру. Но такой, как сейчас, был редкостью даже здесь. Он дул низко, плотно, сносил порыжелые опавшие листья к стенам, яростно вжимал их в окна первых этажей. Если бы на улице были люди, их бы, скорее всего, сбивало с ног, но все попрятались по помещениям.Ветер выдувал каждую невидимую спору, рвал гифы, безжалостно скашивал все едва пробившиеся наружу тонкие ножки, срывая с них крохотные, неразличимые глазом шляпки. Казалось, он готов вырвать грибницу из земли, лишив её последних шансов.Елизавета прижималась к стенке неработающего киоска с мороженым, куда её буквально отнесло очередным порывом, и силилась рассмотреть происходящее. Вихрь листьев и белёсых обрывков, похожих на пушистую плесень, отчаянно мешал, но почему-то ясный и сердитый голос радиоведущей было слышно очень хорошо.– Поздно. Ты уже давно не единственное, что есть здесь. Очень давно. И ты помнишь, что было в прошлый раз и в позапрошлый, и до того.Тяжёлые, плотные слова падали на рвущиеся вверх ризоморфы, больно придавливая их к земле.– Это мой город. Мой. Возвращайся. Твоё место – там, глубоко.Ветер стих. Резко, одномоментно, как будто кто-то повернул рычаг. Воздух стал таким неподвижным, что буквально звенел – и слышно было, как с шорохом расслабляются опавшие листья.Елизавета смотрела прямо перед собой, почему-то боясь повернуть голову и увидеть, чем закончилось это безумное противостояние.Всё было грибницей. Грибница была всюду.И сейчас, когда грибница разозлилась на людей, нарушавших её покой и её личную гармонию (может быть; это были лишь догадки), ей противостояло... а собственно, что?Елизавета знала о радиостимуляции грибов. Логичным было бы предположить, что может существовать и обратный процесс. А с поправкой на место действия не менее логичным было бы предположить, что ?радио? в этой фразе относится совсем не к радиации.– Привет.От неожиданности Елизавета вздрогнула, резко повернувшись. Марьяша, сунув руки в карманы куртки и смущённо чуть улыбаясь, смотрела на неё сквозь привычные очки без оправы. С рукава у неё свисала тонкая, противно-белёсая нитка.Проследив взгляд, радиоведущая скосилась на себя, ойкнула и стряхнула эту нить.– Привет, – машинально ответила Елизавета. И невесть зачем озвучила очевидное: – Утреннего эфира не было.Марьяша с видимым неловким сожалением потёрла затылок и виновато пожала плечами:– Форс-мажор. Но дневной будет, честное слово. Я ещё успею!Не удержавшись, Елизавета поддалась импульсу и крепко обняла снова ойкнувшую (на этот раз восторженно) радиоведущую.Всё хорошо, что хорошо кончается. А если это только начало чего-то нового, то всё ещё лучше.И наверное, сейчас не стоило задавать лишних вопросов.***– Добрый день, дорогие слушатели! И сразу, сразу хочу принести вам от лица радиостанции извинения за неожиданную отмену утреннего эфира! Как вы помните, утром звучал тревожный сигнал системы чрезвычайного оповещения – и кстати говоря, администрация города благодарит вас за проявленную гражданскую сознательность – и изменения в нашем графике были связаны именно с этими событиями. Но то было утром, а сейчас уже день, не так ли? И все мы можем спокойно делать свои привычные дела, а можем бросить их и пройтись, например, по набережной. Резких порывов ветра больше не ожидается, и вы можете насладиться прекрасным морским бризом! Воздух пахнет морем, а море пахнет свободой, друзья мои. Нашей свободой от всего того, что грозит нарушить мирную жизнь нашего маленького приветливого города...– А ты когда отчёт отправлять будешь? – спросил Константин, рассматривая наколотый на вилку маринованный опёнок. Они снова обедали прямо в кабинете, несмотря на то, что погода и правда улучшилась.– Который?– Ну по грибнице.Елизавета несколько секунд молча рассматривала помощника.– Не буду.– То есть?– Что есть. Кость, сам подумай. Я же не могу отписаться наполовину. Либо всё, либо ничего. Я ещё ничего не отправляла, так что никто и не узнает.– Темнишь ты что-то, – Константин недовольно поморщился, вздохнул и съел гриб. Опята были очень вкусными.Елизавета молча качнула головой в сторону радиоприёмника. Бодрый голос, рассказывавший о событиях грядущей недели, наполнял помещение, поблёскивая в тёмных углах то серебристым, то медным.Это даже не казалось странным.– Всё есть грибница, – буркнул Константин.– Факт. Всё, но не город. Иначе бы не было того, что случилось утром. А город не сам по себе, понимаешь? И дело не только в администрации или чёртовом мэре.– Ты хочешь сказать, что она...– Ага. Вне классификаций, Костя. И мне плевать, что этого никто не примет, потому что я и не собираюсь сообщать.Константин замолчал. Отложил вилку, откинулся на спинку стула и уставился в потолок, слушая голос города. Елизавета терпеливо ждала, уделяя чуть больше внимания маринованным опятам.– А ты не боишься? – наконец спросил он.– С чего бы, – майор Андреева пожала плечами. – У меня для этого нет причин.– И всё, что мне нужно было знать, я слышал по радио, – процитировал Константин, а потом шумно вздохнул: – Но знаешь, мне кажется, что у нас нет никаких оснований не доверять новостным эфирам городского радио.– Читаешь мысли, – усмехнулась Елизавета.– А завтра вечером, дорогие друзья, нас ждёт прекрасное зрелище. Пожалуйста, не забудьте затемнённые очки: городская ассоциация астрономов-любителей советует нулевой индекс прозрачности по шкале от одного до минус десяти с половиной, – спокойно рассказывал голос города. – Предугадывая ваши вопросы – конечно, вы не увидите ничего! Но у вас будет прямой эфир, в котором вы услышите самое точное описание происходящего. Доверьтесь мне, как всегда, дорогие слушатели!