MAG XX2: Mind The Gap (1/1)

Заявление Джошуа Ригби касательно происшествия на ветке Хаммерсмит и Сити Лондонского метро.

Оригинал заявления сделан 5 Мая 2008.Аудио записал Джонатан Симс, Главный Архивист Института Магнуса, Лондон.Начало заявления.Прежде чем мы начнем, я должен сказать – я обожаю метро. В детстве, когда мы с родителями жили в Ливерпуле, у меня была целая коллекция этих маленьких вагончиков Лондонского метро, вызнаете, эти модельки, которые продаются чуть ли не на каждом углу в туристическом центре, вместе с красными двухэтажными автобусами и черными кэбами? Они были блестящие, синие, и так плавно скользили по рельсам! Ребёнком я обожал железные дороги, и так получилось, что рельсы на моей детской железной дороге идеально подходили к этим синим вагончикам. Конечно, я не мог их прицепить ни к одному из игрушечных составов, но мне было достаточно того, что они где-то там, на путях.

Поэтому, когда мы переехали в Восточный Лондон, я был счастлив. Вы не представляете насколько. То есть, я просил родителей брать меня покататься на метро, при том что у нас была машина, я отказывался пользоваться чем-либо, кроме старой доброй ?трубы?.

Надо ли говорить, что когда мой отец получил работу машинистом одного из поездов, я был вне себя от счастья? Это была тяжелая работа, десять часов за рулем, контролируя, чтобы метро всегда приходило по расписанию. В наше время поезда почти полностью автоматические, но тогда, в конце восьмидесятых, мой отец управлял всем составом, и именно от него зависело, останется ли в живых очередной упавший на рельсы бедняга. За десять лет работы у него не было ни одного срыва, ни одного нарекания, и ни одного происшествия. Всё было идеально. Единственное нарушение, которое он себе позволил – это когда тайком от начальства пускал меня в кабину, показать пульт управления. Это было настоящим чудом.Он так и не оправился, когда попал под массовые сокращения. Поезда стали автономнее, и вместо машинистов теперь нужны были техники-программисты. Мой отец не был программистом, им был уже не в том возрасте, чтобы заново учиться профессии, которой посвятил всю свою жизнь. Он умер зимой, через несколько месяцев после увольнения.

После его смерти мы с мамой поняли, что если мы хотим продолжать жить в Лондоне, мне нужна была вторая работа, и я устроился в галерею ?Арт-Один? на Вайт Сити. Не самое оригинальное название, знаю.Мы продаем картины художников-урбанистов. Высотные здания, различного рода перекрытия, стилизованные под Бэнкси городские пейзажи – всё то, что человек со средним достатком может купить и повесить на стену, сделав вид, что он часть современного искусства и что-то в нём понимает. По большей части мы продаем небольшие репродукции – оригиналы остаются на стенах рекламной наживкой, красочной и ?настоящей?. Однако, никто не жаловался. Я не знаю, как эти художники попадают к нам, пару раз я видел того или иного человека в потертых джинсах с какими-то свертками и тубусом под мышкой разговаривающим с Тони, нашим менеджером, и через неделю-другую у нас были новые картины, которые как будто ничем не отличались от старых. Я никогда не интересовался, как происходит процесс отбора. Я сидел свои четыре часа вечерней смены на кассе и ехал домой, вслушиваясь в стук колёс в метро.Мы живем на Бентал Грин, и обычно я еду по центральной линии, но вы знаете, насколько она шумная и как много народу набивается под вечер, поэтому, если я никуда не тороплюсь, я перехожу на Хаммерсмит и Сити. Вы же наверняка замечали, что каждую ветку метро можно отличить по вагонам? На центральной ездят узкие, сине-белые ?классические? поезда с полукруглыми кабинами, быстрые, шумные и душные, на Дистрикт – просторные дребезжащие, с синеватым велюром на сидениях, зелеными поручнями и бледным, словно больничным светом, на Пикадилли- вагоны с отдельными местами для багажа и небольшими сидениями, там свет уже голубоватый.

Но больше всего я люблю поезда на Хаммерсмит и Сити. Они гораздо медленнее остальных, но они очень комфортные, с теплым желтым светом и приятными откидными сидениями, которые не занимают много места. А главное – в отличие от многих веток, на Хаммерсмит и Сити нет разделения на вагоны. Совсем. Весь поезд – как будто один большой вагон, и встав в переходе можно смотреть, как части поезда петляют, вторя направлению рельс.

В тот день я возвращался домой поздно. Было почти девять вечера, когда я сел на поезд. Один из наших клиентов решил проявить себя как знаток искусства и требовал разъяснить ему значение картины, как она была написана, требовал выдать ему художника для обсуждения, и нес прочую нелепицу. Мы с Тони отбивались, как могли, и он ушёл в итоге, так ничего и не купив. Надо ли говорить, вышел я в поганом настроении, и поэтому решил сесть на Хаммерсмит и Сити, дойдя до Вуд Лэйн. Солнце уже почти село, в марте солнце всё еще садиться как будто внезапно и очень рано. К тому же, стоило мне выйти из галереи как пошел дождь. День был окончательно испорчен. Все что я хотел – лишь тишины и покоя. Быстрым шагом дойдя до станции, я выбрал вагон в самом хвосте и тотчас как сел засунул наушники в уши и закрыл глаза. Сквозь музыку я слышал объявления станций, так что я не мог проехать свою остановку.Латимер Роуд.Лэдброук Гроув.Вестборн ПаркРойал ОакПаддингтон.И везде один и тот же спокойный мужской голос произносил: ?Помните о Зазоре между поездом и платформой? Лондонское метро не метро без этого ?помните о зазоре?. На моей памяти несколько раз люди умудрялись действительно проваливаться в эти зазоры, как правило, не смотря под ноги в толпе, но по счастью отделывались разве что вывихом лодыжки. Я настолько привык к этой фразе, что уже был готов ее произнести на следующей станции. ?Эджвер Роуд. Помните о зазоре между поездом и платформой. Следующая станция – Бейкер Стрит.?Однако голос из динамиков произнёс нечто совершенно другое.?Следующая станция Мэрилебон.?Я открыл глаза. Мэрилебон была станцией на ветке Бейкерлоо, а не на Хаммерсмит и Сити.На Эджвер Роуд была конечная станция кольцевой ветки, и поезда часто отправлялись дальше в противоположном направлении. Может, наш поезд перенаправили на Бейкерлоо, а я по ошибке сел в поезд кольцевой ветки, потому что они одинаковые с Хаммерсмит? Но даже так, непонятно каким бы образом я оказался на линии Бейкерлоо. Я начал озираться вокруг, решив прервать традиционную для ?трубы? заповедь не разговаривай с незнакомцами и спросить, в том ли поезде я нахожусь. Но в вагоне метро никого, кроме меня.Двери закрылись несколько минут назад, и поезд тронулся, въезжая в тоннель. Как только свет исчез, я услышал, что поезд начал разгоняться. Я именно услышал это. Я почувствовал, как стук колес становится всё громче и отчетливее, с каждой секундой. В панике я подбежал к дверям и нажал на кнопку связи с машинистом, но она не работала. Еще несколько секунд я продолжал просто жать на неё, как будто повторное нажатие могло что-то изменить. Я не знаю, о чем я думал в тот момент. Террористы? Неисправность самого поезда?

Я не знал, что мне делать. Поезд ехал все быстрее и быстрее, от скорости у меня начало закладывать уши. Я попытался сглотнуть, но во рту было сухо, а язык превратился в наждачную бумагу. Тогда я помню подумал, что надо дойти до кабины машиниста и попробовать… не знаю, сделать хоть что-то. Остановить поезд. Глупо я знаю. Но, держать за поручни, я начал продвигаться вперёд, шаг за шагом. Более того, он начал изгибаться, так, что я не видел противоположный конец поезда, более того продолжал ускоряться и меня как будто относило назад с каждым шагом.В какой-то момент я посмотрел назад, чтобы понять, как далеко мне удалось отойти от своего места. Я до сих пор жалею, что обернулся.Всё пространство поезда за мной извивалось, как будто в бешеном танце. Я привык, что вагоны двигаются вправо и влево, вслед за путями, но вагоны позади меня то наклонялись почти перпендикулярно полу, то опускались вниз, кресла и окна перекручивались и пульсировали, они плыли у меня перед глазами, подчиняясь стуку колес.

Собрав все силы, которые у меня только были, я попытался убежать, я бежал так быстро, как только мог, но как только я заметил это бешеное движение позади меня, как весь поезд ожил. Я мог стоять, я мог бежать, но я видел как пол поднимается передо мной, как стены перекручиваются. А окна плавятся на моих глазах. В какой-то момент я отчетливо увидел, что мы движемся уже не в привычных тоннелях я прямо сквозь толщу земли куда-то дальше, в непроглядную тьму.

Я даже не кричал. Я не мог и пискнуть, лишь бешено пытался добежать до неведомой кабины, до начала поезда. Как будто что бы ни происходило, всё могло закончиться, стоило мне дойти до пульта управления. Но как бы я ни старался, впереди был и эти извивающиеся во тьме желтоватые стены, хлопающие раскрывающиеся сиденья, желтые, ставшие мягкими как желе поручни. Я бежал пока не заметил, что стенки поезда начали сужаться. Постепенно, пульсируя, они смыкались вокруг меня, но я это понял только когда зазор между сиденьями стал настолько узким, что я не мог двигаться вперед прямо. Мои ноги начали застревать в полу, весь поезд уменьшался и уменьшался, словно становясь игрушечной моделью.Тогда, наконец, я увидел начало поезда.Белую дверь в кабину машиниста.Я поклялся себе, что доберусь до нее, во что бы то ни стало. Отталкиваясь от поручней, ползком я приближался к кабине, как будто там было хоть что-то, что могло меня спасти. Я попытался вспомнить, как отец брал меня с собой в кабину. Как показывал рычаги управления. Вспомнить хоть что-то, что моглобы мне помочь. Стиснув зубы, я карабкался вперед, чувствуя, как стеклои металл сдавливают мне грудь и ребра, как мои ноги утопают в войлоке кресел, как каждое мое движение дается мне с трудам, каждый вздох обжигал легкие. Последним рывком я подтянул себя к двери.

Конечно, она была заперта.Я сдался. И наконец, смог закричать, глядя, как белый пластик движется прямо мне в лицо, навсегда вжимая меня в поезд. Я кричал всё время, пока погружался во мрак. Последнее, что я помню – это свой крик, гаснущий в абсолютной темноте.Позже мне сказали, что только благодаря этому крику пассажиры смогли заметить меня лежащего на путях прямо перед поездом. Машинист чудом успел затормозить. Я пополнил список ?прыгунов? которых так не любил мой отец. Моя мать до сих пор считает, что я это сделал специально. Мы не говорим об этом, но я вижу по ее глазам. Надо ли говорить, что из нашего дома пропали все модели поездов.Я нашел работу ближе к дому, и дважды хожу на терапию. Именно терапевт и посоветовала мне обратиться к вам. Сказала, что заявление может быть… освобождающим. Я надеюсь. Каждую ночь мне кажется, что я опять в том поезде. Что зазор становится всё уже. Что скоро этот поезд проглотит меня целиком, и я навсегда останусь во мраке.Конец заявления.Подобные заявления заставляют меня в лишний раз задуматься о покупке личного автомобиля.

Что же, начнем с того, что нам удалось подтвердить. Мистер Ригби действительно работал в галерее ?Арт-Один? в период с января по март 2008, что смог подтвердить менеджер Антонио Гризз. Предоставленные видеозаписи также подтверждают, что 15ого марта 2008 мистер Ригби действительно вышел с работы в 19:27.

Тим, с помощью своих связей в полиции, о которых я предпочитаю лишний раз не задумываться,смог получить доступ к видеозаписям Лондонского метрополитена, и мистер Ригби действительно сел на станции Вуд Лейн на поезд идущий в северном направлении. Также нам удалось получить протокол задержания мистера Ригби на станции Мэрилебоун, согласно которому в примерно в 20:15 работники метрополитена обнаружили его лежащим на рельсовом полотне. Согласно медицинскому отчету, у мистера Ригби были зафиксированы многочисленные ушибы а также несколько трещин в ребрах, полученных, судя по всему, в результате падения на рельсы.Я бы хотел здесь поставить точку, если бы не несколько деталей.Саша подключилась к серверу архива Лондонского метрополитена. Судя по записи сделанной15ого марта 2008, в 20:00 из поезда на станции Эджвер Роуд вышли все пассажиры и остались стоять на платформе без движения. Они стояли так ровно до 20:15, не заходя ни в один из следующих поездов. В 20:15 все вышедшие из поезда пассажиры сели на поезд идущий в северном направлении на линии Хаммерсмит и Сити.Еще одна деталь… Мэрилебоун. Тим не мог не отметить что станция Мэрилебоун построена прямо под церковью Сент Мэри спроектированной уже известным нам по другим заявлениям Робертом Смёрком. Мэрилебоун является одной из старейших станций Лондонского метро, существуя в качестве ответвления от Паддингтона, однако полноценной станцией она была объявлена лишь в 1899.Учитывая все вышеупомянутые… детали, есть необходимостьповторного опроса мистера Ригби. Мартин до сих пор на больничном с его ?проблемой с паразитами?. У всех остальных и так полно работы, я уже готовлюсь к своей смерти под горой архивных дел.

До его возвращения дело отправляется в в категорию ?Для Дальнейшей Верификации?Конец записи.