1 часть (1/1)
Павел привык взирать на прошлого себя с высоты птичьего полета. Былые образы простирались дорожкой из перегоревших лампочек под его ногами; он шел по ним, наслаждаясь звуком лопающегося стекла и спешно леденеющим сердцем.Архитектор уверен, что спустя столько лет в его душевном храме не должно было остаться ни следа от былых богов; но Сноуден сидит напротив, поправляя очки все тем же уверенным жестом, что и три года назад?— и Павел чувствует, как между рук его, подпирающих подбородок, рождается пламя.Взгляд Сноудена сочится золотистой уверенностью и трикстерской хитростью. Их рукопожатие густое и вязкое, прикосновение пальцев превращается в температурную битву; а в глазах Сноудена проскальзывает новый оттенок. Железный запах сбивает Архитектора с толку, и ему чудится на миг, что он не отмыл свои ладони от крови.Сноуден внимательно следит, как Павел оправляется от наплыва иллюзий. Нужный градус кипения еще не достигнут?— Сноуден вновь спрашивает себя, кто из них больше одержим, успокаиваясь лишь тогда, когда Архитектор привычно хватается за стакан воды. Все же прошло три года, это большой срок и такая же по размерам причина для беспокойства.У их бесед никогда не бывает абстрактных тем, и Сноуден гордится этим достижением, как сапер гордится расчищенным от мин полем. Пропорция тайны важна, если он хочет, чтобы пылающее нефтяное море в чужих глазах не превратилось в черные дыры. Павел пристально цепляется за каждую деталь, желая прибить персонального Иисуса к кресту раз и навсегда. Сноуден держит любимую американскую улыбку и старается вести себя естественно, воспевая непринужденную сексуальность.—?Эд, вы верующий? —?сквозь череду других вопросов вдруг пробивается истинный голос Архитектора. Твердая и спокойная речь Сноудена обрывается, ибо Павел бескомпромиссен в выбивании почвы из-под ног.—?Если вам это поможет в улучшении Telegram, то я верю в богов внутри нас. —?Сноудена опускает глаза и улыбается куда-то в сторону, а внутри все стынет, потому что впервые за три года Архитектор начинает выигрывать партию. Бог, определенно, любит троицу.—?И кто же ваш бог? —?пожар сжирает комнату, пожар скоро перекинется на Сноудена. Промедление дает Павлу информацию о слабости, но оно же должно стоить правильных слов.—?Павел, вы уверены, что хотите знать? —?расслабленная вежливая улыбка и прямой взгляд возвращаются, и Сноуден поправляет очки.—?Да. —?с напором выдавливает Павел, заранее зная, что поражение неизбежно. Кровь на руках Архитектора воспламеняется: он готов возводить новый храм этому самоуверенному холодному почти-антихристу, сидящему напротив. Богам поклоняются не только тогда, когда их любят. Ненависти тоже вполне достаточно. А распята сегодня вновь будет правда.—?Не вы. —?Сноуден растягивает губы с покровительственной теплотой и смотрит примерно также.Павел маскирует холодную злобу под легкое недовольство и продолжает разговор, как и следует тому, кто проиграл игру в Бога. Партия окончена, но война идет?— так познается сквозь времена и эпохи цена любви. Отсчитывая минуты до гипотетического конца встречи, Архитектор придумывает химер для нового храма и решает, вешать ли на этот раз над центральным входом изображение Страшного суда. Встреча кончается ровно тогда, когда Павел ставит в размышлении красную точку.—?До свидания, Павел. Будьте первым и выигрывайте.—?Подождите, Эд. Я хочу вам еще кое-что сказать.—?Говорите. Это открывает любые дороги.—?Я сделаю вас верующим.Лучшим строительным материалом для Архитектора становится страх.