Это все ноги: Не только ноги (1/1)
Чунмен проверяет голову. С головой все в порядке, какая была. Значит, дело в парнишке, решает он. И каждый раз в супермаркете околачивается у касс дольше обычного. У стеллажей с мармеладом и молоком откровенно торчит. Караул приносит плоды, и Канхук снова ему попадается. Чунмен мог найти близнеца раньше и проще - рядом с домом. Но встречать Канхека хочется меньше всего, особенно после того, как быть его врагом стало накладно. Когда именно это стало накладно ответить не получится. Он предлагает близнецу научить его самозащите. Хвастает заслугами в секции единоборств. Говорит, что ему нужен ученик для улучшения навыков (Чунмен это выдумал). Если Канхук не хочет уходить из чужой головы, то надо найти место для встреч. Уроки единоборств - единственный вариант, до которого возможно додуматься в сложившейся ситуации. И Чунмен нервничает, думая, что парню вроде Канхука искусство драки неинтересно. Что еще в утробе другой близнец всосал в себя всю агрессивность. Но Канхук проявляет интерес, признавая, что это непривычно для него. - Как я завтра танцевать буду, - жалуется Канхук, когда с непривычки отбивает себе все, даже подмышки. Чунмен видит Хука без одежды в раздевалке каждый раз, как они приходят тренироваться в спарринге. Делает два вывода. Первый: Каны без рубашки не такие уж одинаковые. Второй: - Я удивлен, что ты вообще способен танцевать. Хук умный и может считывать все смыслы фразы. Шутки у Чунмена так себе, но спошлил он тогда знатно. И помог Хуку наконец разозлиться и ударить в полную силу. В тот же вечер становится ясно как день, что Канхук может быть и Канхеком тоже. Так что лучше не трогать рубильник.Принимать удары от Хека было неприятно и возмутительно. Но с Хуком внутренний голос издает звуки похожие на - да, давай еще. Чунмен внезапно открывает в себе мазохиста. Анализирует свое поведение и понимает, что дело в другом. Это принять еще сложнее. Принять сложнее. Жить с этим - ничуть. Сонгю возмущен, что заказ не выполнен. После возвращения оплаты, он продолжает пыхтеть и возмущаться. Так что приходится разматывать не Канхека, а самого Сонгю. В конце концов, не бить же Чунмену брата своего парня просто потому, что этого хочет как-то левый тип. И жизнь мирно течет по своему руслу. Чунмену не приходится вдаваться в детали общения с Хеком. Чудесным образом, Хук и так понимает все, что ему требуется знать. Наверное, не в первый раз сталкивается с бывшими “дружками” брата. Некоторые проблемы в их отношениях есть, но настолько бытовые и мелочные, что решаются обычной хитростью.У Хука показываться нельзя, может заявиться Хек. Можно оставаться у Чунмена, но тогда мать не даст покоя. Иногда им надо, необходимо, близко, очень близко находиться рядом друг с другом. Тогда Чунмен снимает номер в отеле. Они берут пиццу. Хук имеет привычку просить Мена захватить ему мармеладки, потому что устал на занятиях и не оставил сил на супермаркет. А если он сам сходит за мишками, то силы кончатся на кое-что другое. Так что Чунмен обязательно берет и мишки, и червячки, и те, что со вкусом колы в форме узнаваемых бутылочек. Чунмен приходит в отель первым, грузит пиццу на столик, мармеладки бросает подальше, чтобы не нагрелись от тепла коробки и не слиплись. Хук приходит, когда он успевает затосковать. Близнец начинает раздеваться, чтобы высвободиться из одежды, принять душ и сбросить усталость дня, полного семинаров и сдачи норм. Останавливается.- Мармеладки, - требует Хук, ладонью вперед. - Поцелуй.- Это работает не так, - однако Чунмен настаивает, и Хук вздыхает, застегивает джинсы обратно. - Ладно.- Все-все, прости меня, верни ноги. - Тебе от меня только ноги нужны?- Нет, что ты, не только ноги, нет, - горячо протестует Чунмен, потягивая чужую шлейку от ремня вниз. Хук отпускает ремень, и джинсы быстро скатываются к пяткам. Чунмен выпроваживает Хука из ненужной одежды и для верности засовывает её под кровать, на которой сидит. - А если там грязно?- Пойдешь домой в моих.- В шортах сейчас слишком холодно, простужусь.- Негодник.Это все ноги. Сначала - ноги. Канхек, - с которым Чунмен так и не увиделся в третий раз, - махал своими ногами как Бог. И, разумеется, заметив ударную силу ног близнецов, Чунмен обращает внимание на ноги Канхука, сколько его помнит. Ноги-то одинаковые. Без рубашки близнецы отличаются. Ударяя под дых Канхека, кулак встречает стальной пресс. У Хука есть пресс, определенно есть, но еще есть пристрастие к сладостям, - так что обнимать его очень приятно. Не гипсовый слепок Аполлона. Теплый и по-человечески мягкий. Хуку звонят по видеосвязи. Он нашаривает телефон на тумбочке, в отражении задней панели проверяет, отлила ли кровь от губ. Не отлила, ни на единый процент. Хук прикрывает половину лица одеялом. Разворачивает телефон экраном к себе, пока мелодия вызова все верещит и будит Чунмена на второй половине кровати. Тот ворочается и закидывает руку на лоб, трогательно прячась от назойливого звука в изгибе локтя. Вызывает Хек. Забыв про дальний план, Хук принимает вызов. Не так часто ему звонит брат. Целый праздник. - Хук.- Привет, - улыбается Хук, за одеялом не видно, но глаза блестят радостью. - Кто это? - запинается Хек, забыв, что хочет сказать. Хук вспоминает. Что лежит в кровати. Голый. И не один. И тоже голый. Усилием воли не дергается, и чувствует, как Чунмен продолжает выныривать из сладкой дремы, придвигаясь ближе, попадая в кадр все настойчивее.- Я ночую у друга, - на пробу врет Хук, но все зря. Он оборачивается и снова смотрит в телефон. Чунмен потягивается и продирает глаза. - Я его знаю, - гремит из динамика телефона. - Давно не виделись, - говорит Чунмен, раз темнить нет смысла, и невзначай гладит костяшками пальцев выглядывающее из одеяла голое плечо близнеца. - Я и забыл, что вы знакомы, - Канхук чувствует как краснеют уши и становятся одного цвета с губами, с которых сползло одеяло. - Так чего звонишь? Он старается отвлечь брата от картины, которую сам показал по неосторожности, но выходит плохо. Канхек смотрит с экрана молча. Прямо таки каменное лицо. Оно и раньше было не самым эмоциональным, и маска безразличного спокойствия привычна для всех. Но сейчас.После невинной ласки Чунмена воздух электризуется вокруг Канхека и искрит. Хотя, это могут быть помехи. - А чего губы черные?- Тебе кажется. Тут связь плохая.- А ты знаешь, что…- Что вы что-то не поделили? Знаю. - И…?Канхук перебивает, паникуя:- Хен. Сначала школу закончи, а потом указывай. И не вздумай сказать родителям, я теперь умею драться, ясно? Ох, с кем поведешься.- Ничего себе, - присвистывает Чунмен, когда Хук резко сбрасывает и прижимает телефон к груди, ошалело смотря перед собой. - Это ты сейчас брата послал? Чего ждать завтра? Пойдешь бить людей на заказ? Зря я научил тебя.- Я поступил в университет со стипендией, зачем мне заниматься рукоприкладством за деньги.- Губоприкладством за мармеладки? - Что? - Ты не снял штаны, пока я не отдал тебе мишек. - Еще слово, и ты улетишь с кровати. А мармеладки с тебя следует требовать в первую очередь. Забыл, чем закончился ужин в нашу первую встречу? - Да, мама не отдала тебе сладости, пока ты не съел все, что она положила на твою тарелку.- А она все подкладывала и подкладывала. Я шариком от вас покатился. И ты мог ее остановить, но сидел и ржал. Как я вообще доверился тебе после этого?Вообще, это было не так и мучительно. Мама Чунмена вкусно готовит. Долгие годы переходного возраста Хука психологически сдерживали брекеты. Гипертрофированная скромность действительно могла довести до беды. Но довела до Чунмена и отдала в его руки, махнула на прощанье платочком. Общение с Чунменом, аллилуйя, сняло блоки давно исчезнувших железок, из-за которых Хуку когда-то даже мармеладки было нельзя. Теперь он ест их пачками и никак не остановится. - Я только наладил личную жизнь, вот еще кто-то будет в нее лезть, даже брат, - вздыхает Канхек, прокручивая телефон по одеялу, и рассматривая потолок с узором от прикроватной лампы. - Я не виноват, что он перебил половину города, и кто-то из этой половины мне приглянулся. - Так мне не показалось? Ты действительно хотел меня?- Конечно хотел, ты себя в зеркало видел?- Взаимно.- Хен.- Мм.- Могу я пожить у тебя пару дней? Хек точно будет караулить меня. Не хочу разбираться с ним сейчас, пусть остынет.- Мама всегда тебе рада.- И всегда кормит и кормит, а я все не толстею и не толстею.