Глава 2. Художник (1/1)

Они работали с новой моделью вот уже неделю. Тот неплохо справлялся, не жаловался, не строил из себя всякое, и этим очень нравился студентам. Такой непривередливый натурщик встречается нечасто.

Нравился он и Марко тоже. Бартоломью хотелось рисовать. Долго, в разных стилях, тщательно и кропотливо подбирая цвета и материалы, чтобы передать каждую линию, каждый изгиб, даже самые маленькие веснушки.Было что-то ещё в его взгляде. Большое, мрачное, что отражалось тенями в зелёных глазах каждый раз, когда кто-то подходил, чтобы провести рукой по его телу. Загадка, которую хотелось разгадать. Что скрывают эти глаза? Какая тайна гложет чужое сердце?– Ты сегодня задумчив, – Анджело рассматривает его.Они обсуждали план занятий на следующий месяц. Похоже, Марко отвлёкся. Плохо, надо взять себя в руки.– Да, прости, – он вздыхает и закрывает папку с планом. Задумчиво смотрит на Медичи, а потом поднимается и отходит к окну. – Ты просил сказать, если я определюсь с темой для защиты.– Есть варианты? – мужчина улыбается, рассматривая племянника в свете вечернего солнца. Быть таким, как Марко – настоящее преступление для творческой натуры. – …будь добр, разденься и присядь на подоконник, – он тянется к планшету для рисования и угольным карандашам.– Ты опять за своё, – Марко кидает взгляд на дядю, качает головой, но просьбу исполняет.Анджело Медичи – настоящий человек искусства. Он влюблён в свою профессию столь страстно и отчаянно, что в людях замечает холст, образ, то, что можно перенести на бумагу и вдохнуть жизнь. И лишь потом вспоминает, что он человек и что чувство прекрасного – это далеко не всё, чем стоит руководствоваться.– Не ёрничай, Марко, ты прекрасно знаешь, как мне нравится тебя рисовать, – мужчина посмеивается, выходя из-за стола. Подвигает кресло ближе к окну и оценивает ракурс. – Не хочешь вина?– С удовольствием.Марко устраивается на подоконнике, пока Медичи разливает вино по бокалам.– Так, ты определился с темой своего проекта? – спрашивает он, когда всё уже на своих местах, когда на бумаге появляются первые угольные линии.– Да, – Марко смотрит в окно, легко покачивая бокал вина в руке. – Новый натурщик… Бартоломью. Я хочу изобразить его.– Хороший выбор, – мужчина улыбается себе под нос, – пожалуйста, не шевели рукой… у этого юноши интригующая внешность, а с твоим талантом возможно создать что-то поистине невероятное.– …где ты нашёл его?Молодой, неопытный, с языковым барьером в придачу. Что он делает в Италии? Жаль, что ответы на все вопросы можно получить лишь у Барта – а он наверняка не ответит с той честностью, на какую хотелось рассчитывать Марко.– Он сам пришёл, – мужчина даёт знак, позволяя шевелить рукой, и Марко делает глоток из своего бокала. – Как можешь судить, из всех желающих его внешность – то, чего у нас ещё не было. Было бы настоящим преступлением упустить такого юношу. Конечно, он скован… – Медичи тоже делает глоток и продолжает водить углём по бумаге. – Как продвигаются ваши занятия? Он не доставляет проблем?– Нет, не стоит беспокоиться. Он нравится студентам за свою непривередливость.– Похоже, не только им, – Анджело улыбается и смотрит на Марко так, что тот сжимает челюсть и отводит взгляд к окну, – Бартоломью волнует тебя.– Волнует, – соглашается он спустя несколько мгновений и тяжёлый вздох, – я хочу передать его образ… как можно полнее.– Конечно, – Анджело вновь посмеивается, но не говорит ничего больше на эту тему. – Я доверяю тебе, Марко.– Спасибо.Очередное занятие подходит к концу. Студенты закончили постановку, на этой паре они сделали финальные мазки кистью, и теперь их работы сохнут на мольбертах. Марко доволен результатами, каждый постарался на славу, картины получились живые, приятные глазу.Постарался и сам натурщик, и когда тот только выходит из комнатки для переодеваний, тут же становится главным объектом чужого внимания – но не так, как было при рисовании. Это не сосредоточенные взгляды, а благодарные. И корзинка спелых фруктов – тоже в благодарность.Марко наблюдает со стороны, улыбается и посмеивается себе под нос. Неловкость и благодарность юноши такие искренние, что хочется оставить этот момент навсегда в своей памяти. Нет этого бахвальства и ?ой да ладно вам, я и не так умею?. Он весь такой – искренний. Светлый. Неужели такие люди ещё бывают?– Бартоломью, задержись пожалуйста, – просит Марко, только заметив, как юноша собирается покинуть класс.Студенты уходят, и Барт подходит к преподавателю.– Ты что-то хотел? – он переминается с ноги на ногу, держится обеими руками за корзинку и смотрит немного обеспокоенно. Думает, что натворил что-то? Какая прелесть.– Bello*, – вырывается у Марко быстрее, чем он отвлекается от чужого образа. Барт, кажется, не совсем понимает – оно и к лучшему. – Позволишь угостить тебя чаем? Я хочу кое-что обсудить.– Ох, да, конечно… – он только неуверенно смотрит на фрукты, и Марко улыбается.– Оставь вещи здесь, мы спустимся в столовую, – указывает на стол, предлагая поставить корзинку туда; юноша так и поступает.Столовая при академии большая и светлая. Несколько десятков столиков, везде чисто. А ещё – пахнет выпечкой. Марко замечает, как Барт облизывается на булочку с корицей, и покупает её для юноши даже не раздумывая.– Да ну в самом деле… – тот бормочет себе под нос, когда Марко невозмутимо пододвигает к нему тарелку с лакомством. – Чая было вполне достаточно…– Считай, что это в благодарность за твою работу. Ты хорошо справляешься. Да и сам видишь, как студентам нравится с тобой работать, – мужчина улыбается и делает глоток из своей кружки.Не только сегодня для Барта делали что-то подобное. Уже на втором занятии некоторые студенты стали приносить ему кто что – яблоко, горсть конфет, шоколад или напитки. С пустыми руками тот не уходил, хотя и смущался поначалу брать хоть что-то. Марко пришлось мягко объяснять, что такое поведение для художника – абсолютная и естественная норма, особенно если модель ему нравится. И что принимать такие подарки не зазорно – это как взаимное подтверждение, что работа приятна всем сторонам.Барт, кажется, понял.– Так… что ты хотел обсудить? – юноша осторожно обхватил кружку руками, придвинул к себе. Зелёный чай с жасмином, он пах просто потрясающе.– В начале нашего знакомства ты спросил, преподаю ли я, – Марко улыбается, видит, как Барт вспомнил ту первую неловкую встречу. – На данный момент я заканчиваю высшее на скульптора и в своей дипломной работе хотел бы изобразить тебя.Барт давится чаем. Марко хочет подойди и постучать по спине, но стоит только начать подниматься, как юноша машет головой и выставляет вперёд ладони – не подходи, не стоит, я справлюсь.– Очень… внезапное предложение, – говорит он, прокашлявшись. – Прости. Я удивился.– Всё в порядке, – мужчина понимающе улыбается. Наверное, это выбило Барта из колеи. Хотя с его-то внешностью и покладистостью удивительно, как никто другой ещё не пришёл с таким предложением. – Эти часы будут внесены в рабочий лист, если тебя это беспокоит.– Что?.. о, нет-нет, что ты, – он мотает головой, вздыхает, думает обо всём этом.Марко терпеливо ждёт. Пьёт чай, наблюдает, как юноша начинает есть булочку – осторожно так, словно подписывает договор по продаже своей души в обмен на чужую благодарность. Ребёнок. Сколько ему, восемнадцать только?И как он только оказался в Италии?– Ну, хорошо? – всё же говорит он не совсем уверенно. – Время у меня на это есть… сколько, кстати, надо будет позировать?– После занятий. Я буду задерживать тебя на полтора-два часа, не больше. А если увлекусь – говори сразу.Марко улыбается благодарно, и ответом ему служат зелёные сияющие глаза.Начинают они на следующий день. И первое в списке – поза. У Марко уже сформировалась чёткая картинка того, что хотелось показать – так что этот этап проходят быстро, и эскизы отрисовываются всего за день. Рисовать Барта приятно… за всё время работы с этой моделью у Марко скопилась уже целая стопка зарисовок.Кропотливости и внимания Марко не жалеет нисколько. Со скульптурой надо быть внимательным, учитывать всё до мелочей. Особенно, если планируется работа в полный рост. Он был не из тех, кто всячески старается облегчить работу и не заморачиваться, тем более если знает, что в итоге должно получиться нечто прекрасное.Когда Марко несёт проект на утверждение Анджело, то и не думает нервничать. Он уверен в идее, уверен в том настроении, которое будет создавать из белой глины, и Медичи улавливает всё это на эскизах. Ему нравится – Марко постарался на славу.Ещё несколько дней уходит на то, чтобы создать миниатюру – скульптура высотой около двадцати сантиметров, без деталей, просто объём в ракурсе, где улавливается лишь задумка.Лишь после этого Марко вновь приглашает Барта позировать, однако теперь уже не в класс живописи, а в класс лепки. Они находятся в подвале, там же и печь для обжига. По расположению удобно, не надо никуда ходить лишний раз. Грязно только, и, если не работает печь – холодно.Для начала мужчина готовит место будущей работы. Студенты опять ничего за собой не убрали, ну что за дети… приходится потратить чуть меньше получаса, чтобы собрать разбросанные инструменты и очистить всё от прилипшей глины.Лишь потом начинается настоящая работа.По опыту первого дня работы натурщиком Барт понял несколько простых вещей и обзавёлся тапочками – и сейчас они ему пригодились как нельзя кстати. Марко же, зная, что последние пару дней печью не пользовались, взял с собой термос, полный горячего ягодного чая, и овсяное печенье к нему.Комнаты для переодеваний здесь нет, приходится вот так, в углу, снять вещи и накинуть на тело драпировку – Марко тактично готовит для модели место, не смотря в его сторону, чтобы не смущать лишний раз.

Для этих занятий он и сам переоделся – если обычно Барт видел его в строгих приталенных штанах и белоснежной рубашке без единого намёка на складку, с закатанными по локоть рукавами, чей образ едва не вопит о строгости пополам с итальянской страстью, то сейчас – обычная кофта и драные джинсы. Вещи, какие не жалко испачкать. Явно рабочие – в пятнах краски разного вида. А поверх этого тяжёлый коричневый фартук с большими карманами для стеков.Два образа – небо и земля. Строгий преподаватель и студент, который и сам может совершать ошибки. Марко делает вид, что не замечает, как бегают чужие глаза по его фигуре, пока он помогает Барту принять позу. Подставка с каркасом уже готовы и лишь ждут своего часа.

Марко всегда восхищали скульптуры Древней Греции – было что-то такое первобытное в период античности. Идеалы красоты в те времена были иные, и мастера не стеснялись показывать свое видение человеческого тела. За основу он взял скульптуры ?Аполлона с Лирой? и ?Аполлона Бельведерского? – ему нравилось, как передан образ мужчины в этих работах: мужественность, граничащая с нежностью.Казалось, Барт подходил для такого образа идеально.Вот только своего ?Аполлона? Марко решил прикрыть чуть сильнее, дабы не смущать доблестную комиссию – выпускная работа, как никак.Начало работы выглядит довольно… как бесформенный холм, будем честны. Каркас из прочной проволоки облепливается шамотной глиной, начиная снизу, придаётся подобие будущих форм. Далёкому от искусства человеку покажется, что из этого не выйдет ничего внятного – какое глупое заблуждение.И Рим был построен не за один день. На всё нужно время. А ещё терпение. И того, и другого у Марко достаточно.Очередной рабочий день позади. Сегодня они задержались – не специально, Марко бы отпустил Барта раньше, но его бёдра… оказались немного сложнее, чем он видел. Мужчина проводит руками по скульптуре почти любовно, переводит взгляд на замершего Барта и выдыхает.Нет, одного взгляда недостаточно.– Позволишь? – он вытирает руки о сухую тряпку и подходит. Барт, кажется, даже не понимает толком о чём просят, но всё равно кивает – и Марко кладёт руки на его бёдра, проводит большими пальцами по выступающим тазовым косточкам, примеряется, запоминает, хочет скользнуть дальше…Юноша в его руках вздрагивает. Нет, это не та дрожь от неудобной позы и не дрожь от неожиданности. Марко тут же убирает ладони – на коже остаются следы от глины. Он напугал Барта этим прикосновением?– Если…– Всё нормально.Врёшь, Барт. Почему ты врёшь? Не хочешь портить работу? Марко смотрит внимательно, пока юноша старательно пялится в стену. В зелёных глазах пляшут тени, вновь, те самые, от который Марко хотел бы уберечь.– Бартоломью, – зовёт он спокойно, – на сегодня достаточно. Одевайся… но никуда не уходи.Марко отходит к скульптуре, заворачивает в мокрую ткань, начинает убирать за собой рабочее место. Краем уха слушает шуршание ткани, надеется, что Барт не ускользнёт, пока к нему стоят спиной. Смысла нет, они потом вновь встретятся, но мало ли… тот ещё ребёнок и может сбежать в надежде избежать чего бы то ни было.– Идём, – просит он, – я хочу выпить с тобой вина.Именно просьба. Выбор, потому что принуждать не хочется – хочется понять, стать ближе, раскрыть в этом юноше хоть что-то. Быть может, помочь укротить хотя бы одного личного демона. Марко любит загадки, и сейчас Барт для него загадка, голову от которой кружит сильнее крепкого алкоголя.– Ладно, – соглашается Барт спустя несколько томительно-долгих минут, – только… – он поднимает на Марко взгляд, качает головой и отворачивается, – ладно.Начало положено.Они располагаются в классе живописи. Марко рад своей заначке с несколькими бутылками на всякий случай – не его идея, это всё Анджело со своим ?хорошее вино раскрепощает рассудок, позволяя окунуться в искусство с головой?. В чём-то он прав, конечно, но Марко любит творить на трезвую голову. У Барта от студентов есть парочка апельсинов и шоколад.Сидеть за столом неудобно – не то. Зато в комнатушке, где переодевается Барт, есть плед, его и расстилают на полу последи класса. Радует, что в такое время в академии найдётся всего пара-тройка особо усердных студентов, охранник да Анджело, который вновь что-то рисует в своём кабинете. Им не помешают.Один из шкафов таит в себе не только куски ткани, искусственные фрукты и керамическую посуду – ещё стаканы как минимум. Их и достают, не с горла же пить.– Ты раньше пил? – спрашивает Марко, открывая бутылку. Барт выглядит ещё юным и неопытным во многих вещах, так что его берут сомнения. Пробка поддаётся с тихим хлопком, и юноша вздрагивает от неожиданности.– Было пару раз, – он разминает плечи. Думает немного и скидывает с ног обувь – смысл от неё, явно ведь не через пять минут уйдёт. Марко считает так же и повторяет вслед за ним.– И как тебе? – он протягивает юноше стакан с вином. Это конечно не классические пузатые бокалы, но и они не на светском вечере. Всё в рамках уюта, который так необходим, чтобы расслабить и без того нервного юношу рядом с собой.– Мерзко, – честно признаётся Барт, – что там было-то… абсент? – он задумчиво покачивает стакан в руке, наблюдая за винной воронкой. – В любом случае, вряд ли это важно.Он улыбается Марко так, словно ?не важно? – это не только про алкоголь, а про всю его жизнь, про него самого. Мужчина выгибает брови, но делает глоток вместо того, чтобы ответить на это. Юноша тоже пьёт.– А это вкусно, – делится он, – никогда раньше не пил вино…– В Италии самое лучшее вино, можешь не сомневаться, – Марко посмеивается и легко чокается своим стаканом со стаканом Барта. – А у тебя просто был неудачный опыт. Надо будет сводить тебя на местную винодельню, увидишь много нового.Кажется, они впервые в такой обстановке. Раньше всё как-то по работе, по диплому… несколько минут короткого разговора, прежде чем Барт уйдёт. Марко вдруг понимает, что почти ничего не знает о юноше. Восхищается его внешностью – да, это есть. Ему нравится модель, но сейчас хочется узнать человека, скрывающегося за всем этим.Барт ведёт плечами, пытается их размять. Конечно, он же позировал буквально меньше получаса назад и так и не размялся толком.– Могу я..? – Марко легко касается пальцами чужого предплечья. Хочет помочь, сделать легче, ведь виной чужих мучений является именно он. Барт кивает, и мгновение спустя сильные руки начинают разминать его плечи. Юноша выдыхает довольно, почти мычит, и расслабляется.Алкоголь раскрепощает, развязывает язык. Бартоломью становится раскованнее, улыбается хмельной улыбкой и смеется, если Марко начинает шутить. Оказывается, смех у него красивый, а яркие зелёные глаза могут заполнять не только неясные тени.Эта картинка волшебна.Они смеются вместе, разговаривают обо всём на свете, и время проходит мимо. Солнце уже давно спряталось за горизонтом, но вместо включенного света они были окружены зажжёнными свечами – простого ?это красиво? от Барта было достаточно, чтобы Марко перестал сопротивляться в ту же секунду, и они отправились на поиски этих самых свечей, и спичек к ним в придачу, не молитвами же огонь добывать.Вечер… плавно стал более романтичным, а они – достаточно хмельными, чтобы не придавать этому должного значения. Было хорошо, так и не за чем усложнять всё это.Барт разлёгся на пледе, его стакан стоял где-то рядом. Юноша смотрел на потолок – такой обычный, без рисунков или гравюр, просто белый, – а взгляд искрил, словно там небо, звёзды и полная луна. Марко лежал рядом, наблюдал, подперев голову рукой. Любовался.Ему хотелось перенести это мгновение на бумагу. Оставить не только в памяти, но запечатлеть карандашом, красками, углём… чем угодно, хоть всем, если получится сохранить волшебство момента на холсте или другом материале.В воздухе висит то самое невысказанное ?что с тобой случилось??. Висит напряжённо, готовое сорваться на их плечи, разрушить атмосферу и тот хрупкий мостик доверия, так тщательно выстраиваемый последние несколько часов. Марко и хочет и нет – задать вопрос, удовлетворить собственное любопытство или оставить всё как есть и наслаждаться дальше?Барт выглядит как человек, который уже достаточно настрадался, которому бы счастья – немного, хоть крохотный кусочек, просто чтобы наконец улыбаться свободно.Вопреки всем мыслям и терзаниям Марко, Бартоломью начинает этот разговор сам – вино сказывается, атмосфера или простое желание выговориться, но мужчина всё равно замирает, словно может спугнуть момент откровений одним только своим вдохом.– Я не… хотел реагировать на тебя так. Ну, там, в подвале… – он говорит немного грустно, но искры в глазах не сменяются на тени. – Просто… не доверяю таким прикосновениям больше.– Что-то случилось в твоей жизни раньше? – спрашивает Марко, скользя взглядом по лицу юноши. Вопрос терзает его с новой силой.– Я вырос так, в недоверии, – Барт улыбается неестественно, фыркает себе под нос и вздыхает. – Мать словно с цепи сорвалась, когда родила меня. ?Это не моё, это всё сатанинские происки?… не знаю, о чём она думала, когда… – он проводит пальцами по шее, там, где шрамы. Всё, что выдаёт ужас Марко – широко распахнутые глаза. – Соседи прибежали на крики. Её в итоге лишили родительских прав, а меня за неимением других родственников отправили в приют. Там и вырос.Барт замолкает. Переворачивается вдруг на бок, повторяет положение Марко, и рассматривает его.Марко же перекатывает в голове чужую историю и понимает – это не всё, было что-то ещё. То самое, переломное, из-за чего он бросил всё и сорвался в чужую страну. Но не спрашивает об этом, лишь всматривается в зелёные глаза, глубокие и тёмные из-за неровного пламени от свечей вокруг них.Барту не нужна чужая жалость, он не выглядит так. Марко хочет окружить его заботой. Прогреть озябшую душу итальянским солнцем, показать жизнь с другой стороны – с его стороны, где каждый день наполнен прекрасным, где не надо прятаться, где можно жить со всей страстью, чтобы потом не жалеть ни о чём.В глазах напротив зелень, туманное английское лето и желание выбраться из той ямы, в которую загнан хозяин этого взгляда.– Mi hai fatto battere forte il cuore* – Марко увлекается, и слова сами срываются с губ. Хочется протянуть руку, заправить выбившуюся прядь за ухо, провести большим пальцем по чужим губам, хочется… – Я бы хотел поцеловать тебя. Возможно.Барт отводит взгляд. Смущается, смотрит куда угодно, пока переваривает услышанное. Марко не может только определить, понял ли юноша итальянский, хотя и без этой фразы…– Поцелуй, – говорит он осторожно, словно выпускает зверя из клетки, – если действительно хочешь этого.Вино всему виной, или звёзды сегодня на небе так встали… Марко улыбается мягко, осторожно тянется вперёд. Он бы поцеловал Барта со всей итальянской страстью. Так, чтобы искры из глаз и от нехватки дыхания жгло лёгкие. Он бы поцеловал именно так – но целует нежно, мягко, в уголок губ, потому что именно так будет правильнее для этого вечера.Именно так будет правильнее для Барта, который теперь светится не хуже луны на небе.Они разговаривают ещё о сотне разных вещей и смеются. Марко узнаёт о ближайших планах Барта – тот рассказывает, что хочет накопить денег на языковую школу, делится искренним желанием помогать людям и тем, что нашёл колледж с неплохой программой по обучению мед.персонала.И каким бы сильным не было желание продлить вечер ещё немного, как бы не хотелось задержаться в этой уютной обстановке в кругу зажжённых свечей и хорошего вина, но пора расходиться.

Никому не хочется, но всё равно приходится подняться на ноги и начать приводить класс в порядок. Барта ведёт от вина, жесты – все его действия – несколько заторможенные. Марко решает проводить его до дома. Потому что хочет убедиться, что Барт доберётся в целости и сохранности.– Спокойно ночи, Барт, – желает Марко, когда они останавливаются у калитки чужого дома.– Sogni d'oro. Dormi facile*, – желает Барт в ответ и спешит уйти.Марко смотрит ему вслед и улыбается. Определённо, этот юноша…