1 часть (1/1)

У них слишком мало времени. Нил это прекрасно понимал, когда бессовестно перехватывал его за руку чуть повыше запястья, скрытого хлопком кремового цвета рубашки. Нил вроде бы как хотел перехватить бумажки, в которых одновременно так много и так мало смысла, но на деле — чтобы погреть ладони о темную горячую кожу. Он улыбался и руки не отнимал. Нил не мог жаловаться на невзаимность, потому что он задумчиво щурил карие глаза, подсовывал стакан водки в моменты, когда нервы грозились сдать, перекидывал обойму и касался каждый раз как в первый. Все мужчины в жизни сугубо гомосексуального — ему же одинаково нравились оба пола — Нила после совместного пробуждения в одной взбитой постели старались сблизиться, попробовать выйти за рамки партнера на ночь... Но в их случае никто не признавался, все понимали скоротечность времени и тщетность попыток передать эмоции через слова, и Нил пропал. Он дарил и единение умов (Нил как-то закончил за него идею, за что его подкололи по поводу разума роя), и здоровое партнерство (Нил давно перестал считать количество раз, когда они друг друга выручали), и теплую дружбу (если ссоры и были, то только из-за недосыпа и возможности сорваться, и он, будучи виноватым, хрипло выдыхал “Извини”, приоткрывая дверь), и отличный секс (Нил, которого силком запихивали в душ обмыть, еле-еле перебирал чугунными ногами, водил полоумным взглядом по крепким бедрам и вульгарно вихлял утром следующего дня), и что-то неуловимое и платоническое (иначе к чему бы было острое желание вцепиться в плечи, обнять и не давать закончиться прекрасной дружбе с привилегиями). Он поначалу не проявлял инициативы. Все эти эпизоды, когда Нила припирали к стене, намотав галстук на кулак и сжав ворот, не были романтическими, скорее отдавали усталой злобой, въевшейся под кожу привычкой защищаться и отчаянием Кэт, наставившей дуло на своего мучителя. Нил инстинктивно примерял на себя роль жертвы: в детстве он видел в качестве примера отношений только родителей, успел перенять извращенную модель их взаимоотношений до того, как они погибли, и дал отголоскам перенестись в будущее, где его фетишем стало — или было? — удушение. И тихо бесился, потому что подсознательно знал, что прелюдии затягиваются. Но торопить его он не хотел, поэтому решил выжидать и потихоньку подталкивать совместным времяпровождением. “Пришел, увидел, победил” не всегда подходящая тактика. И это стало самым правильным решением, которое когда-либо он принимал. Нил не мог просмотреть все варианты настоящего, не мог сейчас перенестись и поменять, но это перестало быть необходимым, когда он запихал его в номер и поцеловал влажными и терпкими после алкоголя губами, схватившись за лацканы очередного идеально сидящего пиджака. Это был Каир. Жарко, душно, виндзорский узел винного галстука спирал горло, забитое мелким белым песком. Нил, весь в растрепанных чувствах после очередной миссии, нахлебался. Ему хватило аперитива. Нил скользил пустым взглядом по бару, по людям, по мужчинам, по изящному атташе-кейсу с чертежами внутри, по стилизованным картинам на стенах, и все равно натыкался на него: на капельку пота на наморщенном лбу, на густые брови, на внимательные карие глаза, на аккуратную — Нил некоторое время бередил мыслью о том, чтобы сравнить мягкость кудрей на голове и в паху, — бородку, регулярно подправляемую опасной бритвой, на мощную шею, на относительно ухоженные для военного руки, на оголенные лодыжки ввиду покроя брюк. Нил зачаровано любовался всем, чем ему позволяли, думал о том, как сильно ему повезло, а он только склонил голову вбок и в свою очередь изучал белобрысую макушку, линию скул, которой впору порезаться, шею со свежей царапиной вдоль и аккуратно постриженные ногти. Теплый золотой свет нимбами рассеялся по его с Нилом головам. — В комнате, полной искусства, я буду смотреть на тебя.— Пойдем, Нил, тебе хватит. Нил понял, что что-то щелкнуло. Как минимум, замок закрывающегося номера щелкнул точно. Он смотрел и тяжело дышал, вклинив колено между ног. Нил улыбнулся, показывая клычки, и сам подался вперед, как если бы хотел отвесить шотландский поцелуй, а не обычный, довольно сминая рот и обнимая длинными руками за шею. Пальцы вкрадчиво забрались в мелкие кудри на затылке и предупреждающе сжали: я ждал слишком долго. Он дернулся и подхватил своими сильными руками Нила под бедра, хлопая длинными ресницами. В тяготящем молчании и свете уличного фонаря было что-то не то, но Нил не знал, как разбить тишину, что говорить, как намекнуть. Душ по отдельности, потому что он любит красоваться, но не тогда, когда речь идет о том, чтобы растянуть себя, пачка “Дюрекса” на смятом коричневом покрывале, сложенные на голых коленях руки. Нил, у которого несмотря на обременяющее молчание все равно тянуло в паху от одного его вида, понял, что они так и будут, раскинув ноги, сидеть в креслах друг напротив друга, и встал, чтобы спокойно и уверено сесть обратно, только вот теперь на ручку, закинув ноги. Никто не спрашивал согласия, потому что оно было очевидно, что и он, и Нил были за, а вина была в том, что секс скорее был похож возню гиперответственных подростков, которые пока не привыкли к телам друг друга. Нил, который у себя в голове миллион раз успел проиграть происходящее, так бы не сказал, но зато это выдохнул он, стеснительно распластанный на кресле, где места хватало на двоих, стоило пройтись только-только загорелой рукой по груди, задевая соски, и скользнуть вниз, к члену. Нил пощекотал уздечку большим пальцем левой руки и саркастично усмехнулся: на членовы Моби Дики его раньше не тянуло, но в этот раз сделать исключение можно и нужно. Он очаровательно неопытный, когда речь не идет о том, чтобы лапать женскую грудь. Толчок, не до конца, чтобы дать привыкнуть. Потом еще один, уже не так несмело. Потом еще. Прогиб в пояснице, растрепанная челка, луч света на темной мускулистой спине. Негромкое тиканье. Ладонь, которую схватили, а потом отпустили. Неровное дыхание. Случайный удар изголовья кровати о стену. Бархатный смех в два голоса. Белые капли на животе. Хлопок крышки мусорки под столом. Шум воды. Нил смотрел на него, с накинутым на тяжело вздымающуюся грудь одеялом, контрастно дремлющего на белых простынях, и панически понимал, что ему не хватит времени насытиться им вдоволь. К черту, ещё немного есть, наивно думал Нил, забираясь к нему под зарубцованный бок.