1 часть (1/1)

Цзин знает — он должен быть сейчас не здесь. Сыновий долг, традиции и этикет крепко сидят в его голове даже теперь, когда он так отчаянно их нарушает. По всем правилам дворца завтра он должен стоять во дворе и отдавать поклоны предкам, жечь ритуальные деньги и просить о милости.Но Цзинъянь просто не может.Потому что это первый Фестиваль духов с тех пор, как сяо Шу погиб на Мэйлин. Во второй раз. Воспоминания заставляют его дыхание на мгновение сбиться, но лошадь всё также скачет по тёмной дороге. Вперёд — и никуда одновременно.Ведь нельзя приехать в Город Призраков, если ты хочешь попасть куда-то ещё.Идею Цзинъяню подаёт, как не странно, Янь Юйцзинь. Именно ему наследный принц обязан этим путешествием — и острой, болезненной надеждой, никак не желавшей уходить из сердца. Ему нужно было знать точно, что сяо Шу больше нет в мире живых, и на людей в этом вопросе полагаться было нельзя. Особенно на Архив Ланъя и его хозяев.А вот на демонов…Цзинъянь не вполне уверен, действительно ли они существуют. Да, за время опалы и службы на дальних границах Великой Лян он видел всякое — и странное в том числе, но демоны… Они были скорее страшными сказками, историями, передающимися из поколения в поколение. Если они и существовали, то их давно уже никто не видел. Но Призрачный город отличался от всех остальных выдумок. Слишком часто туда уходили. И возвращались: оставаясь без гроша и всего ценного или — крайне редко — с неожиданной прибылью. О Призрачном городе и его Градоначальнике рассказывали множество историй, которые не тускнели век от века. Они почти не менялись, где бы ты ни спрашивал — в столице Великой Лян, окраине Цзянху или Южной Чу. Даже купцы, приплывающие на кораблях из-за моря, знали об этом.Наверное, именно поэтому Цзин позволил себе надежду на то, что это могло быть правдой. И поэтому он сбежал в ночь, тайно, никому не сказав.Говорят — демоны не лгут. Он собирался это проверить. Цзинъянь не боялся — у него были конь, верный клинок и уверенность, а по жилам его бежала кровь дракона. Он просто не мог испытывать страх или сомневаться. Только не сегодня.Он смотрит по сторонам — и, хоть внутренне обмирает от страха, не позволяет ему даже на миг просочиться наружу. Призрачный город бурлит, но вовсе не жизнью. Демоны снуют вокруг, торгуют, переговариваются и выглядят абсолютно уверенными в себе. Ещё бы, это же их территория, а незваный гость здесь именно Цзинъянь. Не они.В толпе мелькают и люди — или те, кто на них похож.Призрачный город мог бы быть самым обычным, не выгляди его обитатели так… Странно. Всё те же купцы и крестьяне, что и везде, вот только — мёртвые. Шум толпы, толкотня, уличные сладости, украшения — всё настолько привычно, что Цзинъяню не за что зацепиться взглядом. Он пробирается через толпу, даже не пытаясь придерживаться какого-то направления и надеясь, что она сама его куда-нибудь вынесет. Он всё равно не знает, куда идти. И Цзин не идиот, чтобы приставать со своими вопросами к первому попавшемуся. Он припоминает, что слышал что-то про игорный дом…Краем глаза на боковой улице наследный принц замечает нечто странное и совершенно не вписывающееся в это место — храм.Он подходит ближе, и с каждым шагом Цзинъяню открывается всё больше любопытных подробностей. Это действительно храм — в городе демонов! — и он построен с размахом. Изящный, красивый, в нём горят огни и распахнуты двери. Цзин не представляет, кому может быть посвящена подобная святыня в Призрачном городе, он о таком не слышал. Или всё же?..Где-то глубоко внутри царапается мысль — нечёткое воспоминание. Она выворачивается и скользит, словно мокрая гадюка. Не даёт себя поймать.Цзинъянь решает, что хуже не будет, и заходит внутрь. Помещение большое и светлое, без лишней роскоши. Это радует глаз военного — слишком многие боги предпочитают золото и драгоценности, хотя, по мнению Цзина, вовсе в ней и не нуждаются. Даже если старые истории правда — раз уж есть демоны, то почему бы не быть богам? — и вознёсшиеся действительно сидят на небесах, то что им вся эта суета. Они слишком далеко, а соревнуются скорее их священники.Но этот храм не выглядит заброшенным или пустым. Оно оставлено таким намеренно.Тут нет и статуй. Только рисунок юного красавца в маске и с мечом, в смутно знакомом традиционном облачении, висящий на стене. На столе под ним — свежая выпечка и фрукты. Цветы, всюду цветы — свежие, хрупкие, белые. Больше в храме нет почти ничего, кроме табличек. Сотен и сотен табличек, занимающих одну из стен целиком и часть второй. Цзинъянь так и стоит, замерев и смотря на них, долго, пока его не окликают.— Простите? — переспрашивает он, вырываясь из странного дурмана и оборачиваясь.Совсем рядом он видит молодого мужчину, даже юношу — точно не демона. Человека? Цзинъянь не уверен. Светлые одежды странствующего монаха, шляпа джоули за спиной, простая причёска и приятная улыбка на красивом лице сбивают с толку. Что может делать такой человек в Призрачном городе?— Я всего лишь спросил господина, знает ли он, в чей храм пришёл? — незнакомец обращает вежливо, но — как к равному. Наследный принц успел отвыкнуть от этого за последние годы, но не ему роптать. Кто узнает в нём сейчас императорского отпрыска?— К моему большому сожалению, нет. Прошу уважаемого господина пояснить мне, если он знает.— Значит, вы оказались здесь случайно, и пришли в Призрачный город вовсе не за чудесным исполнением желаний, — незнакомец ласково улыбается.— Исполнением желаний? — спрашивает Цзинъянь, а надежда в его сердце разгорается с ещё большей силой, грозя вскоре испепелить заживо.Мужчина согласно кивает. Что-то есть в нём странное — то ли движения, то ли внешность, то ли манера говорить… Цзин не уверен, но всё же слушает объяснения, раз есть такая возможность.— Это место называют… Храмом Тысячи фонарей, — начинает он неспешно.В голове Цзинъяня вдруг что-то встаёт на своё место. Это Храм Тысячи фонарей? Он действительно существует?!— Тот самый?! — Цзинъянь слишком ошарашен, чтобы промолчать. — Храм трижды вознёсшегося принца Сянлэ?!— Вижу, вы про него слышали, — его собеседник кивает и снова улыбается.Ещё бы Цзинъянь про него не слышал! Эта история была старой, произошедшей задолго до его рождения, ещё даже до того, как появилась Великая Лян. Много поколений отправилось к предкам с тех пор, но она не забылась. Отчего-то эта история осталась в сердцах и умах людей. Впервые Цзин услышал её ещё до того, как юный сяо Шу отправился на Мэйлин. Тогда они смеялись над ней вместе.А уже после Мэйлин он узнал её во множестве вариаций. Про Храм Тысячи фонарей рассказывали реже, чем про Призрачный город, но никогда — вместе. Вовсе не удивительно. Никто не хотел связывать величайшие чудеса и истории о демонах. Но это всё объясняло — и отсутствие роскоши, и таблички, и всё остальное… Ведь прямо сейчас Цзинъянь, как и герои рассказов об этом Храме, чувствовал себя настолько опустошённым, что готов был пойти на что угодно. Но если бы была возможность облегчить свою ношу и не совершать откровенное падение…— Слышал, — подтверждает он, вторя своим мыслям. — Место, где исполняются желания.И он пришёл именно туда, куда нужно, даже не подозревая об этом.— Иногда, — соглашается мужчина. — Не все желания и не всегда. Даже небожители не могут всего.Отчего-то эта фраза кажется Цзинъяню странной. Он, привыкшый за несколько лет к хитростям Мэй Чансу, чувствует, что за ней что-то стоит. Не то, что можно понять с первого взгляда.Небожители. Не боги.— Нужно ведь всего лишь написать желание и цену, я прав, господин? — спрашивает Цзинъянь.Получив подтверждение, он подходит к стене и тянется к столику с чистыми табличками. Растирает тушь и берёт в руки кисть. У Цзина нет никаких сомнений в том, что написать, поэтому иероглифы ложатся на глиняную поверхность легко и быстро.“Я хочу знать, жив ли человек, получивший при рождении имя Линь Шу” — с одной стороны. “Что угодно” — на второй.Больше ему нечего добавить. Цзинъянь некоторое время смотрит на исписанную табличку, не двигаясь и даже почти не дыша. А потом вешает её к множеству других, на такую же красную нить. В слабом свете сложно разобрать, что написано на них. Новых, старых… Некоторые настолько давние, что глина успела потрескаться или начать крошиться.Цзинъянь не знает, что ему делать дальше. И он совершенно забывает о присутствии в храме другого человека, пока тишину не нарушает шелест одежд и тяжёлый вздох.— И правда всё, что угодно, — задумчиво произносит мужчина, и Цзин вздрагивает.Слова болью отдаются у него в душе. Цзинъянь повторял их сотни, тысячи раз за свою жизни — и после первой смерти сяо Шу, и после второй. Что угодно — только будь жив, используй любой крохотный шанс, даже если я никогда об этом не знаю. Всё, что угодно.Но, чтобы увидеть написанное, незнакомец слишком далеко. Цзинъянь молчит, не уверенный, стоит ли говорить. Он так и не спросил имени своего собеседника — впрочем, стоило ли спрашивать, здесь, в Призрачном городе? А если спрашивать — то стоило ли ждать правды?Он оборачивается и снова вглядывается в мужчину, пытаясь заглянуть глубже, но, конечно же, толку от этого никакого. Он не сяо Шу, чтобы видеть людей насквозь.Незнакомец прикрывает глаза — и как-то неуловимо преображается. Что-то смещается, ломается, разбивается, не понять и не склеить. Время тянется странно и неправильно, но свечи не оплывают. Цзинъянь теряется где-то между. Между чем и чем?— Человек, наречённый после рождения Линь Шу, жив, — произносит мужчина, наконец открывая глаза, и голос его звучит всё так же доброжелательно. — Что до цены…Он некоторое время молчит, смотря куда-то вдаль и вглубь себя. А Цзин не в силах нарушить эту тишину.— Определите её самостоятельно, досточтимый наследный принц, — заканчивает незнакомец и уважительно кланяется. Он исчезает, оставляя Цзинъяня в пустом храме в одиночестве. К зиме в окрестностях Цзинлина появляется несколько святилищ. Они обустроены непривычно скромно, но изящно. Ни позолоты, ни украшений. Лишь цветы, даже в самую суровую пору.