Часть 4 (1/1)

-Какие планы на вечер? —?спрашивает меня Алекса, будничным тоном, так будто спрашивает это каждый день.-Почитаю в библиотеке и лягу спать. Завтра еще один бой.-проговариваю я, вставая и убирая посуду в раковину.-Иди, отдыхай-тоже вставая и улыбаясь, проговаривает Алекса.-Я помою-наши пальцы соприкасаются, когда она протягивает руку, чтобы взять у меня из рук тарелку, меня охватывает легкая дрожь. Та самая, которая охватывает человека, когда ему не безразличен другой человек. Тавтология, но это так. Я потряс головой, как бы отгоняя от себя эти мысли, и запустил пятерню в волосы.Приняв холодный душ и одевшись, я опустил взгляд на свои руки, которые держал ладонями вверх, на них так и остались капельки земли, которые, будто впечатались мне в кожу, я открыл кран над раковиной и смотря в запотевшее зеркало, начал оттирать их. Когда руки стали абсолютно чистыми, я чуть было не направился по коридору, но чуть заметное дуновение ветра заставило меня повернуть голову к зеркалу, в ту же секунду я в ужасе остановился и развернулся к нему всем телом так, чтобы лицо было направленно прямо к нему. На запотевшем стекле, прямо в районе моих глаз, виднелась надпись: скучаю по тебе, мой герой. Слезы заполонили мои глаза. ?Мой герой? именно так называла меня Ронни, когда я делал что-то по ее меркам геройское, например, доедал острый соус или переносил ее через кусты крапивы в нашем саду, чтобы она могла любоваться белыми розами, посаженными моей матерью. Даже такие казалось бы незначительные мелочи для простого зеваки, для нее казались чем –то волшебным. Часто, когда я смотрел в ее глаза, в них я читал неверие, которое было смешано со страхом и неуверенностью в том, что это происходит именно с ней. Да, посторонний наблюдатель мог бы подумать, что я преувеличиваю, но наоборот, мои воспоминания с каждым днем темнели, но даже при таком раскладе, я всем телом ощущал ее страх. Это не было беспочвенным довыдом. Этому была причина. Иногда, она казалась мне такой страшной, что мне хотелось стереть Ронни память, чтобы ее мозг, ее хрупкое, маленькое тело, не помнило всего того, что им пришлось пережить.-Джастин!-кричит знакомый голос и я оборачиваюсь в ту же секунду, рядом с моей головой булыжник, который разбивает зеркало, оставляя мелкие стекла, я отскакиваю в сторону. Чувствуя, как по моей щеке льется что-то холодное. Я поднимаю правую руку и до касаюсь ладонью до левой щеки. Смотрю на свою ладонь на тыльной ее стороне, алое пятно.—?С тобой все хорошо? —?спрашивает Алекса, обеспокоенным голосом, я до касаюсь раненной рукой до ее волос, даже не замечая этого, и смотря в ее полные ужаса и страха глаза, произношу:-Тебе нельзя здесь оставаться?—Мой голос твердый и не терпевший возражений.Чуть наклоняясь вперед, она берет мое лицо в свои ладони, и через секунду ее мягкие губы накрывают мои. На пару минут я забываю обо всем: о том, что только что меня пытались убить, на то, что жизни Алексы тоже может угрожать опасность, на то, что в моем доме, даже нет охраны или, если на то пошло тревожной кнопки.Я буквально сдираю с нее мою белую футболку, слишком поздно осознавая, что она становится красной от прикосновения моей руки, ее белый бюстгалтер, тоже становится розовым, но мы будто оба не замечаем этого. Я берусь за ее \загорелые ноги чуть ниже колен, закидываю ее себе на бедра, направляюсь в спальню, мы не на секунду не на секунду не прекращаем целоваться. Я нависаю над ней. Опускаюсь поцелуями до шеи, потом до низа живота, ее пальцы в моих волосах, она шепчет мое имя, пока я рывком не снимаю с нее белье и вхожу в нее так глубоко, насколько могу, она вскрикивает мое имя. И только волна боли в моей ладони возвращает меня в реальность.