Лунная соната (1/1)

Серкан — Прости меня, Эда Йылдыз. – Слова сами вылетают в воздух, растворясь в бездне забвения. Возможно завтра я и не вспомню её имени, так как прилично пьян, но сейчас это меня мало волновало. Глаза слипались, постепенно тело окутывала невесомость, а руки ослабили свою хватку. Я устал. *** Омер — У Вас так много книг, просто не верится. – Дефне расхаживает по моей домашней библиотеке с глазами ребёнка, увидевшего пряничный домик высотой в многоэтажный дом. Книги всегда были моим замым сильным пристрастием, я коллекционировал их издания на разных языках. Каждый раз, заходя в книжный, я пропадал там часами, и я не преувеличиваю. Однако в библиотеках я не появлялся никогда. И нет, не потому, что я брезгливый буржуй, наоборот, я очень люблю старые книги, 30-ти, 40-ка, а то и 80-ти летней давности издания. Просто я воспринимал их, как частичку себя, никогда, любил расставлять их на полках, по жанрам, изданиям и авторам и крайне редко давал свои книги кому-либо, ибо всегда обладал страстью к перечитыванию таковых. — Внутренний мир людей лучше всего определяется по тому, какие книги стоят на их книжных полках. – С улыбкой констатирую я, ведь меня очень забавляет вся эта картина. Во время работы над эскизами мне всё-таки удалось попросить прощения, мол, она мой ассистент, как никак, и тёплые "рабочие" отношения нужно сохнять. Мне не была присуща такая гордыня, каковая была у Серкана, поэтому я всё-таки смог принять собственную неправоту. — ?Pride and prejudice?. – Браво читая на английском, Дефне проводит ноготком по корешкам изданий ?Гордости и предубеждения? на пяти языках, с каждым разом всё больше вскидывая бровь в порыве удивления. — Английский, турецкий, итальянский, французский... Русский?! Вы знаете русский?! – Всё тот же удивленный взгляд, пропитанный детской невинностью. — Изучал когда-то. – Отзываюсь я, с трудом сдерживая смех, уже пробивающийся наружу. — Вы столь горды, мистер Дарси, а гордость, по Вашему порок или добродетель? – Начинает она, и я сразу подхватываю, вспоминая знаменитый диалог из книги. — Не могу сказать. — Что-ж, мы очень хотим найти в Вас какой-то изъян. – Смотрит на меня, а в глазах цвета коры дуба пляшут чертики. — У меня их довольно: я не умею прощать людям грубость и обиды, высказанные в мой адрес, потерявший моё уважение уже не обретёт его. – Чёрт, как же трудно не засмеяться. — В таком случае с Вами лучше не шутить. Очень жаль, ведь я страшно смешлива. – Кокетливо заливается смехом, а я мучаю себя догадками, от чьего лица было это действие: Элизабет или самой Дефне? *** Серкан Рассвет не заставляет себя ждать. Мои биологические часы подсказывают, что пора бы уже вставать, но в глаза будто песка насыпали. Не открыть. Голова гудит, свидетельствуя о вчерашнем вечере в обнимку с бутылкой виски. Я помню всё. К удивлению помню. Все подробности картинкой возникают у меня в голове, от чего заставляют её ещё больше заболеть. Чувствую дыхание в районе собственной шеи и понимаю одно: она не ушла. — Что за ангельская красота? – Слышу тонкий, с утренней хрипотцой и сразу узнаю его владелицу. Эда Йылдыз. — Девушка, перед которой я самый большой грешник. Девушка, заставившая моё сердце пульсировать в новом ритме. А может и не только сердце... — Я не виню тебя, Серкан Болат. – Замираю от её слов. Видимо девушка решила выйти на откровения, свято веря в то, что я всё ещё сплю. — Я не виню тебя. Наверное, это моя слабость, нежелание принимать собственную критику. – Слегка хмурю брови, ибо не имею ни малейшего представления, что Эда хочет этим донести. Надеюсь она этого не заметила. — Возможно, если бы я трудился чуть больше, то не оказалась бы в этом "шатком" списке на отмену гранта. – Нет, нет, нет. Не может быть! Это моя собственная вина и только моя. Резко распахиваю глаза, отчего? Эда не на шутку пугается. Пока она не опомнилась, я забираю её в свои крепкие объятия. Настолько крепкие, что, когда, первые секунды, девушка пытается вырваться из них, то у неё абсолютно ничего не получается. — Не смей. – Захлебываясь в собственных эмоциях шепчу я ей, отчего её волосы причудливо отлетают в сторону от моих губ. — Не смей думать так. – Стискиваю сильнее в своих объятиях, словно пытаясь выжать всю эту дурь, что она вбила себе в голову. — Когда я получил извещение об убытках в компании, связи с дополнительными тратами, я был очень занят, из-за чего не смог вникнуть во всю суть вопроса. – Мой шёпот похож на бред умалишённого. — Я и подумать не мог, что финансовый директор отнесёт оплату грантов какой? к "дополнительным расходам". – Перед ней я грешник, который до конца жизни будет вымаливать свои грехи у этой тёмной бестии. Чувствую, как она начинает нервно сглатывать, убирая поступивший ком в горле. Прижимаю к себе ещё сильнее. — Это правда? – Девушка с красными от слёз глазами отрывается от меня, пристально рассматривая. И, наконец-то находит подтверждение всему вышесказанному мной. Секунда. Две. И девушка впивается в меня своими алыми, в меру пухлыми губами, а я понимаю, что это будет самое дорогое удовольствие для меня, за всю свою жизнь. *** Эда Не знаю, почему меня так тянет к этому человеку, но сейчас полностью оказавшись под его властью я хочу полностью ему принадлежать. Всей душой, каждой клеточкой тела. Абсолютно не возражаю, чувствуя, что положение его рук стало значительно ниже. Настолько ниже, что низ живота так болезненно тянет. Жадно глотаю воздух, когда чувствую жгучую боль в районе бёдер, которые, судя по всему, были сжаты длинными пальцами Болата. Секс для меня - вещь неизученная. Да, удивительно, мне 23, а единственное, что я пробовала на себе — мастурбировать. Серкан отрывается от моих губ, бросая чувственный взгляд в сторону моих форм, а затем смотрит на меня, так умоляюще, что я не могу узнать прежнего пианиста, чьи желваки так напряжённо играли на его лице во время концерта. Одобрительно киваю, улыбаясь во все свои зубы. Так вот, что значит — счастье?.. Получив одобрение, глаза Серкана воспылают огнем, мгновение, и я чувствую жар его губ у себя на шее. Ставит засос. Вот засранец. Как я потом это объясню остальным? Его губы продвигаются к моему подбородку. Кусает его, оставляя за собой вляжный теплый след, который спустя несколько секунд становится всё более и более холодным, создавая контраст. Далее аккуратно, невесомо скользит к ушной раковине, а я уже не знаю, куда деть свои глаза, которые рефлекторно закатываются вверх, из-за такой дозы блаженства. Останавливается буквально в миллиметре от моего уха и молчит. Секунда, две, три, и я слышу хриплый от возбуждения голос: — Повернись-ка. – послушно, словно под гипнозом выполняю его поручение. На мне белый топ и невесомая голубая мини юбка, через которую, судя по взглядам людей на улице просвечивали все мои ноги. Дрожащими руками мужчина расстегивает пуговицу на топе, постепенно стягивая данный элемент одежды с меня. Следом в меня снимается юбка, а я остаюсь в одном белье, плавясь под неприкрытым похотливым взглядом мужчины. Чувствую, как ловкие пальцы Серкана расстегивают застёжку на моем голубом кружевном бюстгальтере, идеально сочетающегося с моим загорелым телом. Болат не из тех, кто любит поочередность в этих делах, поэтому, вслед за бюстгальтером на пол летит ещё один ненужный кусок ткани, прикрывавший моё сокровенное место, сочащейся от желания. В один момент само понимание того, что я абсолютно обнаженная лежу перед человеком, который и понятия не имеет о том, что я ещё девственница, заставляет мои руки поползти по моему телу, в попытках прикрыться. Однако Болата это явно не устраивает. Он аккуратно убирает мои руки подальше от моего тела, трепетно их поглаживает. — Ты даже не представляешь, насколько ты сексуальна. — Шепчет он, вбирая один сосок в свой безумно жаркий рот. Изгибаюсь, как кошка, ибо впредь не испытывала подобных ощущений. Спустя несколько минут такой пытки, Серкан медленно поднимается, вновь приближаясь в моему уху. —? Ты даже представить не можешь, насколько тебе повезло. – Проскальзывает своими чертовски длинными пальцами в мою промежность. — Я пианист не просто так. Что тебе сыграть? — Шепчет он, аккуратно надавливая на клитор, от чего я буквально задыхаюсь в свобственных эмоциях. — Рахманинов? – Вдруг его пальцы начинают непозволительно приятно танцевать у меня в промежности. — Бетховен? – Его голос стал всё больше походить на рык. И я снова выгибаюсь, буквально крича от ощущений, ибо его пальцы вышли на новый уровень, кончиками погружаясь в меня и стимулируя клитор одновременно. — Но есть мое любимое произведение. Шуберт. – вновь медленно опускается в низ, опаляя моё тело своим жарким дыханием. Вскрикиваю его имя, когда полностью погружаясь в меня двумя пальцами, одновременно накрывая мой клитор своими губами. Вдруг объект всех моих мыслей останавливается. В глазах читается удивление, шок. Губы приоткрываются в вопросительном жесте. Приближаясь своим лицом к моему, Серкан берет его в руки нежно поглаживая щёчки. — Ты... Девственница? – Вопрос эхом раздается в воздухе, зависая там на время. Беру его руки в свои, поглаживая тыльную сторону его ладоней. — Да. – Не о чём не сожалею, ведь понимаю, что это единственный человек, с которым я чувствую себя действительно комфортно. Вдруг губы Серкана содрагаются в счастливой улыбке, его руки начинают дрожать, а глаза отражают такое обожание, что я теряюсь в их глубине. Прижимает моё лицо к своему, от чего наши лбы покрытые испариной соприкасаются. Дыхание сбитое, а желание внизу живота всё больше нарастает. — Люблю тебя, Эда Йылдыз. – Слова разрезают тишину, выбивая кислород из лёгких. — Хочу тебя, Серкан Болат.