1 часть (1/1)

Говорят, что тот, кто не помнит своего прошлого, обречен переживать его снова и снова.Раньше Даикири не до конца понимал истинного смысла этого высказывания. Ему казалось, что сказанные им же кем-то слова лживы до противного скрежета в зубах и губительного яда в голосе, заставляющего неконтролируемо захлебываться собственным отчаянием. Ну не помнит он своего прошлого и не помнит. Что он с этим может поделать? Правильно, ничего. Да, на языке каждый раз, стоит ему лишь задуматься о забытых воспоминаниях, оседает едкий пепел горечи, заставляя бесконтрольно задыхаться в попытке сделать глоток свежего и такого желанного воздуха, а голова начинает раскалываться на маленькие-маленькие куски,?— словно какой-то молот отбивает известный только ему ужасающий ритм по стертой наковальне,?— стоит ему лишь поймать мимолетную мысль из закрытого крепкими железными дверьми прошлого, подумать хоть о чём-то, что могло бы происходить до чертова пожара и долгожданного побега. У него каждый раз дико дрожат руки и холодеют кончики покрытых тёплым мехом пальцев, стоит ему лишь услышать из чужих уст не его имя. Ему хочется выть до полной хрипоты в голосе и срыва связок, причём не только на слишком полную и слишком манящую Луну, но и от безысходного отчаяния, что нерушимым пламенем течёт в его поржавевших венах; от чистого безумия, что охватывает его тело своими черствыми мерзкими скользкими руками при каждом повторяющимся из раза в раз вопросе, от упоминания которого судорогой сворачивает все внутренности. И Даикири, стоит ему лишь услышать намёк на тошнотворное предложение, хочется только одного: убежать так далеко, что ни одно запоздалое эхо его не достигнет…Кто ты?Вспоминая первые дни его бессмысленного существования, которые он может помнить, Даикири понимает, что в те далекие времена он ещё хотел найти такие желанные ответы на мучившие его в течении всей его фальшивой жизни вопросы, не замечая,?— хотя скорее не желая замечать,?— что его хрупкое и истерзанное сердце только сильнее покрывается новыми шаткими и безжалостными трещинами, впиваясь упавшими осколками в изрядно поломанную душу, раня настолько глубоко, что никто и ничто не сможет покрыть эту расщелину хотя бы до видимости целостности. Но он продолжал, с поистине неутолимым звериным упорством продолжал искать хоть какие-то мелочные разгадки на придуманную кем-то головоломку; ему хотелось наконец узнать, почему он видит то, чего не видят другие, почему он не такой… не такой как все…Почему другой, неправильный?Но он не может вернуть увядшую в одночасье память одним лишь щелчком когтистых пальцев. Это попросту не в его силах, не при его жалких возможностях. И если поначалу он категорически не хотел мириться с таким унывающим и кажущимся безвыходным положением дел, хотел хоть как-то узнать горькую, жестокую, но правду, добраться до непреложной истины, острыми клыками прогрызая тернистый и извилистый путь к тому самому далекому последнему живому отголоску прошлого, то теперь… Теперь он в бессильном неисчерпаемом отчаянии, что намертво сковывает его недолговечное хлипкое тело одним лишь своим существованием; теперь он на тонкой зыбкой и неуловимой грани, на грани полного и неминуемого поражения, что с явным наслаждением пожирает его изнутри, окончательно убивая, разворачивая его грудь своими смертоносными когтями, являя миру всепоглощающую пустоту и жалкий могильный прах. Ведь, чем дальше он пробирается в дремучие и непроглядные тьмой дебри, чем дальше он продолжает делать новые и новые шаткие шаги, насколько бы тяжелы и кротки они не были, тем сильнее он тонет, захлёбывается мутной кровавой водой, что стремительно заполняет его ослабевшие лёгкие, задыхается в этих слишком ярких и смешанных чувствах, слишком сильных и живых эмоциях, которые кажутся ему такими знакомыми и близкими, но такими непостижимыми, далёкими, будто чужими, не его…Пришедшие одним парадоксально солнечным и спокойным днём странные и необъяснимые кошмары только ухудшили неустойчивое и ломкое состояние Даикири, окончательно обрушивая с противным скрежетом и тошнотворным хрустом костей гнилую стену без единой возможности на успешное восстановление. Тусклая и непроглядная горючая смесь непонятных, но явно что-то значащих символов и тянущихся к незащищенному горлу рук из зыбких безликих теней, бьющих в самое сердце и вызывая изнурительную бредовую лихорадку; сочетание неудержимых эмоций, что полностью оглушают слишком чувствительные даже для обычного голоса уши; противоречивых чувств, что окончательно подавляют его бессознательную волю; непонятных сумбурных и беспокойных кадров, словно поломанная и испорченная киноплёнка заставляющая просыпаться чуть ли не каждую ночь в ледяном поту с омерзительным ощущением бесконтрольной дрожжи в конечностях, раз за разом выцарапывая глотку своими звериными когтями до стихийного потока тягучей соленой крови на мертвенно-бледной коже и сдавленного хрипа в горле. И после подобного Даикири никогда не может заснуть?— попросту не может, оставаясь глядеть на ночное небо и искренне надеясь, что он не разбудил своим неподдающимся логике кошмаром друзей. Слишком ярки и болезненны в его шатких воспоминаниях кровавые образы каких-то бегущих незнакомых израненных людей, душераздирающие беззвучные крики всепоглощающего ужаса и животного страха и объятое безудержным губительным огнём ветхое потрёпанное здание. Слишком счастливо и нереально, словно в какой-то больной фантазии законченного психопата, звучит самый настоящий детский невинный смех и возбужденный женский голос кого-то явно близкого и родного, пока на фоне беспощадной массовой бойни из темных непроглядных туч выглядывает кроваво-алая полная Луна; порывистый и пронизывающий ледяной ветер бьет в самое лицо, оставляя на коже болезненные царапины и раны, и буквально все пространство наполняет трупный запах сгораемых тел, отдаваясь в легких тошнотворной гарью и паленой сажей, оседая на трахее непроходимым противным комком. Но женский голос кричит, кричит на непонятном древнем языке, не замечая витающей в воздухе Смерти; зовёт, каждый раз повторяя одно и то же имя, растягивая в какой-то слепой панике гласные, призывая кому-то отозваться…Кому-то, кого зовут Джозефом.И не то, чтобы друзья Даикири знают о подобном… Да, им известно о его адских кошмарах неспокойных снах,?— спустя некоторое время он всё же попался,?— но он остаётся слишком скрытным и закрытым, слишком замкнутым и недоступным несмотря на свою общительность и коммуникабельность, чтобы говорить обо всем, что бы его когда-либо волновало. И он слишком любит своих товарищей, чтобы волновать их по таким сущим пустякам. Поэтому ему остаётся только улыбаться своей вымученной обворожительной и тёплой улыбкой, продолжая днём дурачиться, а ночью?— страдать в тихом и гордом одиночестве. Но именно в такие мимолетные и запоминающиеся светлые моменты, хоть на мгновение, но неподъёмный груз на надломленных плечах становится легче; хоть на мгновение, но все волнующие его проблемы становятся настолько ничтожно неважными, что они и вовсе забываются. Но наступает очередная ночь, и всё повторяется. Из раза в раз, от захода слепящего золотистого солнца и до восхода нежно светящейся серебристой Луны. И эти сны настолько реальные, настолько правдоподобные и точные, наполненные глубокими чувствами и отчетливыми ощущениями, что просыпаясь Даикири далеко не сразу может понять, что вообще происходит вокруг него. Почему его когтистые руки кажутся чужими, пушистые и мягкие волчьи уши на голове неуместными и неудобными, а необычные бархатистые лапы и длинный конский хвост?— совершенно лишенными смысла. Но проходит томительная секунда, долгожданная минута, очередной час, и он снова вздыхает, судорожно и рвано, глубоко и сквозь стиснутые зубы, окончательно успокаивая бешено скачущее мертвое сердце…Но однажды все меняется. В очередной раз смотря на не свои руки, на не своё привычное отражение в кривом треснувшемся зеркале, в не свои гетерохромные и сверкающие каким-то потусторонним светом стеклянные глаза, как в его голове яркой молнией проносится вопрос, заставляя Даикири похолодеть только об одной мысли о подобном…Чувствует ли он себя живым?..Стоит ему лишь повторно поставь себе невысказанную задачу, как Даикири встаёт в непонятный ему глубокий ступор, начиная глядеть в одну точку пустым и ничего выражающим взглядом, будь то обычная ветка дерева или плавно опадающий в бушующую реку осенний лист. Но он дышит кислородом, думает о происходящих вокруг него событиях, радуется своей сумасшедшей жизнью со своими верными друзьями. С солнечным и лучезарным Анокином, который всегда поднимет тоскливое настроение и ободряюще улыбнётся своей лучезарной улыбкой; с немного равнодушным и пофигистическим Дораном, в чьих по-лисьи хитрых аквамариновых глазах так и пляшут свой танец игривые лукавые чертята; со слишком серьезным и строгим Ансеем, в безудержном голосе которого всегда заметна еле слышимая дрожь необъяснимого волнения и беспокойства…Чувствует ли он себя живым?..Даикири задаёт себе этот ненавистный вопрос снова и снова, до нестерпимой ноющей боли в голове, до невозможного жалобного приглушенного скрежета в зубах и побелевших отбитых костяшках окровавленных пальцев.Чувствует ли он себя живым?..…Нет. Он даже не чувствует собственного неровного пульса, хотя в его покоцаных венах и циркулирует разъедающая темная алая кровь?— он не чувствует ни-че-го. Но подумав ещё, поразмышляв с другой стороны, Даикири отчетливо понимает. Он все же что-то, да чувствует, но это не то полыхающее яркими цветами чувство, которым можно описать его противоречивые эмоции, хотя оно и прекрасно подходит под определение его состояния. Да… он чувствует себя…Мёртвым.И ему хочется оглушающе и душераздирающе кричать, когда он отчетливо понимает это. Громко и отчаянно, раздирая глотку своими острыми когтями, захлебываясь собственной солёной и горячей темно-алой кровью, сдирая иссохшую кожу с пропитанным мокрым железом мясом, обнажая поломанные потемневшие кости в жалкой попытке почувствовать хоть что-то.Да, Даикири хочется… Но он держит себя в стальных руках, каждый раз панически отдёргивая руку от своей шеи, радостно улыбаясь друзьям после очередной бессонной ночи. И это помогает. Помогает отвлечься, попробовать пожить настоящим, идущим здесь и сейчас, попробовать забыть о том, что то, что делает его по-настоящему живым, медленно, но верно убивает. Хотя можно ли убить труп?... Но вся соль в том, что ничто просто так не забывается. И тогда Даикири не знает, сколько ещё сможет так продержаться…Ведь жизнь, которую мы хотим оставить в прошлом, какая бы тяжелая или горькая она не была,?— все равно настигает нас… Мы можем приучить забывать причиняющие ноющую боль воспоминания наше тело, но не разум и душу. Жизнь учит, что прошлое, секреты?— все оставляет свой след, маленький или большой, хочешь ты того или нет. И абсолютно у каждого есть что-то, что даже через все время на свете, не сотрется из самой забывчивой памяти.Жизнь?— это игра, в которую мы должны играть. И как бы мы ни были осторожны и внимательны, невозможно прожить жизнь без единой царапины или раны. Но, к счастью для нас, мы не обязаны играть в эту игру в одиночку…Только вот смогут ли близкие исцелить покрытое глубокими трещинами мертвое сердце?А может стоит все же попытаться?..