Все хорошо. (1/1)
Сколько времени прошло с тех пор, когда она впервые увидела это создание? А сколько времени прошло с тех пор, когда они в последний раз встретились? Златовласка не знала: каждый раз принимаясь считать дни, мысли путались, снова возобновляя образ объекта обожания в голове. Руки сжимались с каждым пересчетом всё слабее, как и надежда увидеть ее. Ту, самую неукротимую огненную стихию, что неподвластна человеку. Но бедняжка ждала. Ждала, когда эта искра приедет, обожжет кожу своим касанием, и они снова будут пить чай и смеяться, будто бы и не было всех невысказанных слов. Она врала ей. Врала родителям. Врала друзьям. Врала себе. Врала о том, что все хорошо, что она в полном порядке, что все также хочет преподавать в Уайд-Сэндсе. И на эту ложь клевали. По крайней мере, так думала сама девушка. Снова ужасный приступ кашля, после которого на платке большие багровые пятна. Это не лечится, но все в порядке. Да, в совершенном. Именно поэтому блондинка улыбается маме, когда та приносит ей чай и говорит, что ее хочет попроведовать мисс Барри. Но как бы она не ценила дружбу, брюнетка начала ее раздражать:- Со мной все хорошо! Мне не нужно ничьё сожаление! Но она снова лгала. Хотя, этот обман был самым незначительным в ее короткой жизни: в сердце красавицы до сих пор хранилась тайная, рассказать которую она может только одному человеку. Человеку, что всегда был главным обладателем ее сердца. Все было бы проще, будь этот обладатель не девушкой. Но правда жестока. Все вокруг считали Авонлейскую вертихвостку веселой любительницей мужских сердец. И так оно и было. Вроде. Пока в школу не пришла другая, более значительная личность. А ведь сначала мисс вообще ею не интересовалась - только изредка поглядывала на переднюю парту, где сидела рыжеволосая. Новый день. Новый, ещё не запачканный платок. И новый приступ."Это предсмертное явление?" - засомневалась она, когда почувствовала, как нежные ладони обхватили ее холодные пальцы.- Руби, - надломленным голосом прошептала гостья.- Энн?... - было больно вымолвить даже слово, но ей надо было убедиться в реальности происходящего.- Да, Руби, это я, - и дальше тишина. И тогда она полностью открыла глаза.И вправдуто была Ширли: все те же яркие волны и бездонные глаза, наполненные счастьем. Но сейчас в них не было ничего, кроме пустоты. И даже несмотря на это, Гиллис любовалась. Любовалась тонкими скулами и прямым носом, любовалась длинными светлыми ресницами, любовалась маленькими рыжими точками на лице. Рука потянулась неосознанно к этому произведению искусства, прикоснувшись к щеке, но "видение" не отпрянуло. Оно сидело, пытаясь не выдать своих слез.- Не плачь, - прохрипела прежде хохотушка, - все хорошо.- Нет, ничего хорошего нет в галопирующей чахотке, Руби.- Есть. Ты приехала ко мне, а значит что-то хорошее есть, - а слова давались все труднее.- Чтобы позвать меня, необязательно заболевать туберкулёзом, Руби! - рыжевласка воскликнула, но тихо, все таки не сдержав соленых капель в уголках глаз.Но та, чей облик стал схожим с привидением, уже не слушала.Она и не пыталась. Она только лишь хотела сказать последние слова, которые не могла вымолвить из-за того, что считала такие чувства неправильными.- Не плачь, Энн, - большим пальцем утерев одну слезу, она продолжила. - Я уверена, что все хорошо. Я люблю тебя, Энн. Ладонь медленно опустилась. Веки не слушались и медленно закрывались, пока взгляд становился стеклянным. Полные губы приоткрылись и, издав последний выдох, отпустили улыбку.- А ведь я тоже тебя люблю, Руби... И единственная живая в этой комнате девушка разрыдалась. Ей предстояло жить и существовать дальше, пока любовь всей ее жизни уже давно была бездыханной. Ещё много ночей она будет рыдать. Будет кричать. Будет просить Господа утихомирить эту невыносимую боль. Но судьба беспощадна. Она будет подкидывать новые испытания. Но только мысль о том, что все могло быть иначе, убивала до конца.