Смысл песен (1/1)
“Доверяя раны незнакомцу, из потусторонней опьяняющей дымки, где голубизна, удаляющегося горизонта, потянула за рукав белой рубашки и соединила едва прикоснувшиеся мизинцы, мы остановились и взглянули друг на друга”. Не знаю, откуда это взялось... слова сами нашли меня. Как и всегда. Так и рождается поэзия — благодаря депрессии.Мы снова легли. Немного некомфортно. В спину кололо желание совершить глупость, встать или потрогать себя за лицо и проверить насколько ты настоящий. Я не мог перестать ёрзать. Повернувшись сначала в одну сторону, я перевернулся на другую. Неудобно. Лёжа на животе, нос упирался в постель, из-за чего я жалобно вздохнул. На спине же правая нога согнулась в колене и упала на бок. Уныние и тоска.— А... где мой дневник?Лорис замялся.— Тут такое дело…— Только не говори мне, что ты его потерял или испортил, — вышло безразлично с привкусом злобы.— Нет, ничего такого.— Тогда что?— Мне нужно больше времени. — Для чего?— Хочу запечатлеть там кое-что. — Ааа…— Ты не против?Лорис повернулся ко мне, коснувшись кисти.— Не думаю… нет, наверное, не против.— Для тебя же он так дорог, почему передумал?— Я... может, он просто потерял ценность?— Разве такое возможно? Потерять интерес к тому, что так сильно любишь?— Сначала я искал утешения, потом вошло в привычку. Сейчас же я на стадии нихрена незнания и неведения.— Отлично сказано, — он усмехнулся. Я ничего не ответил. — Ты, — слог тянулся дольше слова, — скучаешь по определённому фрагменту жизни?Я отрицательно помотал головой.— Почему?— Не о чем.— За столько лет нечего лелеять?— Ага.Лорис нахмурил брови.— Я вспоминаю печальные моменты. Они никогда не прекращаются и напоминают о себе вновь и вновь. Это даже приятно. Заменяет радость и счастье. Открываешь новый рассвет боли.— И каково жить с этим?— Обыкновенно. Только вместо лживой улыбки и круглосуточного общения с такими же притворщиками — умиротворение и погружение в пустоту. Пока не дойдёшь до самого дна.— У пустоты есть дно? — Конечно. Когда думаешь, что достиг его, оказывается, что есть куда ещё падать. До тех пор пока не задохнешься и не утонешь. — Или же сломаешь основной барьер и выйдешь к изначальному свету, м?— Не знаю, не уверен.Лорис скрепил наши пальцы:— Я хочу быть с тобой в темноте.— А при свете не тянет? Все недостатки на виду? — пошутил я.— Ты понял.— Может выключим..?Лорис отключил электрическое мерцание и мы очутились во тьме.— Ты с открытыми глазами? — спросил меня Лорис. — Да.— С закрытыми глазами страшнее...— Видишь тот самый чёрный, которого нет в красках..— Он надвигается и обрекает на беспомощность...— Парализует и забирает власть над собой...— Топит в безразличии и одиночестве...— Запутался в эмоциях и чувствах...— Поэтому потерял их...— Навсегда ли?! — задали вопрос в один голос.Мы повернулись и посмотрели друг на друга. Для этого не нужно иметь хорошее зрение или умение видеть в темноте. Поступает сигнал в мозг, что на коже, около глазных век, замерло инородное, однако такое родное и пронизывающие до костей.— Ты и правда теперь мой парень? — спросил я одними губами.— А ты мой.Он не спросил, не переспросил, а утвердил и поставил точку моим сомнениям. Наверное…— Ты.. всё ещё видишь те глаза? — неуверенно спросил Лорис. — Нет.— И не думаешь о них? Не хочешь найти?— Зачем? Может это просто галлюцинации. Верно? Мне было так плохо, я был напуган. Скорей всего разум играл со мной, чтобы отвлечь от реальной боли, подарив воображаемую, и я не совершил воистину ужасное и неисправимое. Хотя.. твои глаза так похожи на его... иногда. Не всегда, но порой мне кажется, что это и не ты вовсе. Странно, да? Я горько усмехнулся. — Почему ты искал его?Я вспомнил тот сон. Кровь, стекающая по нежным лепесткам, и глаза полные скорби и влюблённых звёзд. — Полюбить то, что влюбилось в меня. Увидеть то, во что поверил. Предотвратить то, что видел. — И что же ты видел? — нервная нить страха тянулась и рвалась с каждым произносимым словом.Я открыл было рот, чтобы рассказать, но внутри разгорался протест. Почему? Что в этом такого? Интуитивно я понимал, что не следует раскрывать всего. Прошлые отношения? Да. Прежняя боль? Окей. Моё состояние? Отлично. А сон... нет. Всё-таки я не доверяю ему до конца. Есть что-то, что он скрывает.— Да так, ничего особенного.Прозвучало равнодушно.Лорис проглотил недоверие.— Что насчёт песен на завтрашний день? — перевёл он тему.— У меня есть только одна, — признался я.— Интересно какая же она...— Душещипательная.— Я могу её знать?— Завтра узнаем.— Да, здесь ты прав.— А у тебя? Я не видел, чтобы ты их готовил.— У меня всё в плэйлисте. 21 век же.Я подумал, что он скорей всего улыбнётся, поэтому не смог устоять и не дотронуться до его губ. И правда… Лорис улыбался.— И как альбом называется?— Sorrow. — Печально.Он вновь улыбнулся.— Не то слово. — Неужели когда плохо, хочется слушать кого-то с их проблемами? Даже в форме песни? Разве от этого не становится ещё хуже? Не понимаю…— Первое, что ты сделал, чтобы заглушить боль? — Вставил наушники. — И..?— Включил музыку…— Чужой человек за тысячу километров способен согреть и растрогать нас с помощью искусства. Ведь именно в него вкладывают свою душу, свои переживания... слушая их, ты находишь утешение, собеседника и понимание. Звуковые волны согревают, крепко обнимая и не отпуская из тёплых объятий. Предложения обволакивают и прижимают к утешению, не допуская возможности пораниться о безразличие окружающих. — Впервые, кто-то описал смысл песен так точно.— Хах, вряд ли. Я говорю о том, через что прошёл. Вот и всё. ***— Что расслабляет тебя больше всего? — спросил я у тишины.— Лежать в тёплой ванне, касаясь тающей пены, и различать обрывки песен, частично погружаясь на дно.— Хм.— Ты не испытывал такого? — Нет. Всякий раз, когда я был под водой, я боролся с мыслью утопиться и больше не видеть этот чёртов мир. Я ненавидел свою слабость. Боль, что пожирала меня изнутри. Не будь я слабаком, давно бы сделал то, что должен. Но нет. Каждый раз цеплялся за край мерцающей надежды на обретение абсолютного счастья. Я жалок. Напуган. Мечтающий задушить часть себя, убить то, что мерзко блестит на поверхности правды. Ничтожный мальчишка с высоким уровнем депрессии и катастрофически низкой тревожностью. Я глотал вырывающиеся слёзы, стекающие по горлу, вытирал сопли, не знал куда деть руки. Как закричать во всю мощь и выпустить на свободу запертую разрушительную энергию? Почувствовать облегчение, как показывают в фильмах. Я не знаю. Когда я открывал рот, оттуда выходил сдавленный выдох и истерический всплеск сдавленной притупленной абстрактной массы. Не переставая плачешь, пока не выдохнешься, пока пульс не прекратит надоедливое поступление, пока в рёбрах печаль не сдавит органы. Внутренности жалостливо простонут и попросят пощады, однако их никто не услышит. Немой и непреклонный к собственным проблемам. Иногда сердце бешено стучится, доставляя не просто дискомфорт, а желание выплюнуть разъедающую болезнь, покрывшуюся язвами и сгустками крови. Я не чувствовал голода — желудок полон скорби. Всё, что я не выплакал, всё, что застыло, спустилось вниз и не выходило. Я не спал. Бессонница мучила и не позволяла сомкнуть глаз. Страх снова оказаться в том страшном сне. Когда ты просыпаешься и боишься потерять рассудок. Для меня незнакомо понятие расслабленности. Но из твоих уст звучит и правда как что-то приятное.— Я подарю тебе наслаждение, — тихо произнёс Лорис.— Только не говори, что это физическая близость. Мне не до неё. — Я сделаю так, что ты захочешь жить. Настолько, что забудешь, что значит слово боль.— Обещаешь?— Клянусь.— Ладно.Поверил ли я? Возможно. Мне хотелось чувствовать его рядом с собой. Побыть эгоистичным собственником. Больше мы не разговаривали. Я подумал, что он уснул, поэтому не тревожил. Проверять не тянуло. Я лежал и перебирал отвратительные вещи у себя в голове. Слеза непроизвольно скатилась по щеке, играя с первым солнечным лучом, заглянувшим в спальню. Переливаясь в серых предутренних сумерках с надеждой на свет, она исчезла также быстро, как и хорошая погода. Лорис вытер лицо и положил голову мне на плечо. Оказывается, он всё это время и не мыслил о прекрасных грёзах. Стремительно возросло желание не отстраняться и не отталкивать его. Ведь он так близко. Больше я не боюсь засыпать и просыпаться в одиночестве. Спасибо.