Губы со вкусом снежинок (1/1)

— Куда мы идём?— Я тебе всё равно не скажу.Я надулся. — Не обижайся, скоро ты увидишь.— Это тёплое место?— Ну… вряд ли.— И как долго мы…— Мы пришли!Лорис отпустил мою руку, сделал несколько шагов вперёд, развернулся, развёл руками и довольно сказал:— Тадам! *Моё выражение лица тем временем: Рукалицо*. Я не знал как реагировать на парк зимой. Холодно. Дует ветер. Куда не посмотришь — снег. Откуда браться удивлению? Наверное, мне надо было продумывать свидание.— Тебе не нравится? По его мимике я понял, что если скажу правду, то испорчу настроение и саму идею свидания. — Почему? Просто не ожидал, что мы придём именно сюда, — кажется, пронесло.— Да? Значит у меня получилось, — он улыбнулся. — А... что мы здесь будем делать? Лорис заговорщески подмигнул.Ебаба, я долго не протяну здесь…— Залазь ко мне на спину, — Лорис специально присел, чтобы мне было удобнее. Всего неделю назад я бы спорил, доказывал свою независимость и способность сохранять невозмутимость и холодность. На данный момент, всё, на что я гожусь — это получать удовольствие от приятного времяпровождения с моим парнем. Я положил руки ему на плечи и подпрыгнул. Доля секунды — обхватить торс и быть пойманным.— Тебе удобно? — я навис над его ухом.— Немного неудобно, но это поправимо.Лорис подхватил меня, подбросив чуть выше, чтобы я не слазил при ходьбе. Руки свисали, болтаясь при каждом шаге. — У меня в кармане наушники, возьми их. Послушаем музыку. Изогнувшись так, что теперь любая поза будет нипочём, я достал телефон и беспроводные наушники. Подключив их, я вставил одно в ухо Лориса, другое — себе. Найдя плейлист Sorrow, я включил наугад, так как многие песни были незнакомы. Плотнее прижавшись к нему, я ощущал всю грусть и нежность этого свидания. Откуда в нас столько накопившейся боли? Как с этим справляются другие? Или же они просто забывают… — Как тебе?— Это слишком… как будто часть моей души поёт.. или подпевает… не знаю. — Думаю, в какой-то степени это песня про тебя. Особенно, одна фраза.— Какая?— “回忆太沉重沿时光逆时针游走”.— Что это за язык?— Китайский. — И... как переводится?— А какие у тебя предположения?— О том, как плохо. Настолько, что невозможно что-то изменить. — Ты угадал... он пел о том, что воспоминания настолько тяжёлые, чтобы идти против часовой стрелки.— Я знал.— Интуиция?— Услышать и понять терзания души на всевозможных языках не так и сложно. Если ты открыт для восприятия боли.Лорис кивнул. Я продолжил: — Вообще, мне больше понравилась фраза в самом начале.— 自由天空中被击落.— Другая.— 灵魂海水中被浸透.— Да. Она.— Его душа утонула в море.— Эту песню написал певец или все страждущие? — я усмехнулся. — Он превратил чувства многих людей в слова. В способность осознать, через что проходит дорогой нам человек, если сам он не способен описать.Каждый слог давался Лорису с трудом. Отдышки становилось больше, пройденного расстояния — меньше. — Я слезаю. Тебе нужен отдых.— Спасибо.Когда я встал на белую дорожку, Лорис согнулся, вдыхая и выдыхая воздух до тех пор, пока не восстановился. — Сказал бы раньше, что тяжело. Я погладил его по спине.— Мне хотелось быть романтичным. — Ты очень романтично задыхаешься.— Подбодрить пытаешься, милаш? — Лорис ущипнул меня за щёки.— Ай.Щёки порозовели.— Извини.— Иди ко мне, дай потискать тебя, — я направился к Лорису, скрывая за невинным выражением лица хищника. Он попятился. Я ускорился.— Ааааааа, спАситЕ.Лорис помчался, вложив в это всё, что смог. Я догонял его как мог. Протягивая руку вперёд, молясь на поворот удачи в мою сторону, я едва касался края капюшона. О, да, удача как всегда показывала мне прямостоящий х￥й. Ну и иди ты в задницу... хотя, не, спасибо, не надо. Всё-таки, возможно, она где-то проглядела, и он упал, так как я смог схватить Лориса. Однако, не сумев насладиться победой, запнулся и упал на добычу.Лорис коварно улыбнулся, радуясь такому исходу. Во время падения, он развернулся и обнял меня, сжимая тело сквозь слои верхней одежды. Ударившись, я скорчил гримасу неудовольствия.— Не ушибся?— Ты меня об этом спрашиваешь? Это ты на спину упал и головой ударился. Я хотел встать и помочь Лорису, но он прижал к себе.— Ты чего? Холодно же.— Давай полежим так.Тут меня осенило.— Ты слышишь музыку?— Да.— Тогда где мой наушник?Я осмотрелся.Он лежал поодаль, спрятавшись за кусочком белоснежной пыли. Чуть сдвинувшись прямо по курсу к цели, я почти дотянулся, как Лорис положил руку мне на талию и перевернул нас. Я лежал на дороге, прижатый сумасшедшим придурком, которому я не мог отказать.— Снова что-то задумал?— Как догадался? — пальцы тёрлись о бёдра.— Джинсы не мешают?— Нисколько.— Разве не ты хотел показать мне свою душу, а? Это всё, на что она способна?— Прости.— За что извнияешься? — я сделал суровое выражение лица. — За то, что не могу остановиться и лапаю тебя, вместо того, чтобы поговорить. — И..?— И… на нас смотрит много людей, а тебе от этого некомфортно. — И..?— И… а что ещё?— Ты идиот, — я рассмеялся. — Почему? — Лорис растерялся.— Это была шутка, — я улыбнулся. Глаза Лориса сузились. Я, замёрзшей пятой точкой, понял, что опасность прямо на мне. Я где-то читал, что лучшая защита — нападение. Схватив за грудки, невинная коварность ребёнка отпечаталась во взгляде. Иногда приходит такая мысль, что вся животная энергия Лориса — ничто, по сравнению с тем, что прячется во мне, брошенное, скрытое и пугающее. Я страшусь себя. Своих желаний. Похоти. Мерзости моей души. Ею то я и смотрел на него. Такой привлекательной, манящей, ослепительно яркой и… ядовитой. Отбросив временное помутнение, я притянул его к себе и поцеловал в полураскрытые розовые потрескавшиеся губы со вкусом снежинок. — Оказывается, приятные сюрпризы сегодня не только от меня, — Лорис покусывал нижнюю губу.— Да? А где твой приятный сюрприз? — я вглядывался в сад, схороненный под слоем прозрачного песка. — Вот так вот, да? – Лорис засунул руки под свитер, щекоча меня.— Всё, всё, я узрел его до самой сути!— Уже лучше, — он остановился. Встав на колени, он помог мне сесть. Облокотившись, я повернул голову и увидел, что спина Лориса в разводах и покрыта снежными пятнами. Отряхивая, я иногда убирал руку, дыша на неё, в попытках согреть. Однако на шапке было ещё больше следов боя. — Я сниму твою шапку ненадолго, хорошо?— Окей. — Даже не спросишь зачем?— Если ты просишь, значит тебе нужно.— Где выучил сладкие фразы?— На одном форуме.— Вот же, — я стукнул его.— Шучу, они прямиком из моего сердца, — Лорис театрально положил руку на грудь и как герой третьесортного фильма обратился ко мне.— Только вот, сердце не там находится. — А, ой.Я прыснул. — Так где ты учился пикапу?— Он у меня в крови.— У-у-у-у-у-у…— Да ну тебя.— Неужели ты заговорил как я? — не отставая от него, я драматично изобразил удивление. — Нет? Быть такого не может!Лорис изобразил смерть от моей догадки.— Ахахахаххахаххахаах.— Я старался, — он поклонился мне.— Тебе не холодно на коленях стоять? — Немного.— Точно! Я совсем забыл про шапку.Стянув её, я рывком потряс из стороны в сторону в воздухе, наблюдая за карнавалом снежинок. Когда порядок был наведен, я снова надел её на него. — Вставай, я одежду почищу.— Нет.— В смысле?— Хочу немного так посидеть.— Ты же замёрзнешь.— Мне всегда холодно, — я усмехнулся, — от этого уже теплее.— Тогда садись ко мне на колени.— Нет.— Дух противоречия вновь вселился в тебя?— Нет.Он усмехнулся.— Надо наушник поднять.Я пополз к объекту стоя на коленях, правда, прежде, чем я смог дотянуться, джинсы намокли и разъехались в стороны. Выгнувшись в пояснице, я вытянул руку и коснулся кончиками пальцев наушника. Немного поборовшись с оцепенением и неподвижностью конечностей, я всё-таки взял Бастилию. Повернувшись, я победоносно поднял голову. Лорис улыбался. Когда я вернулся к нему, он сел и похлопал по ногам. Я послушно устроился на них. Прижавшись к моей спине, он дотронулся до колен, смахивая с них помехи воинской доблести. Пока он делал это, Лорис наклонился к уху и прошептал:— Когда придёт время, не забудь про эту позу. В ней ты прекрасен.После, он вставил в ухо насухо вытертую гарнитуру и обнял, целуя приоткрытую из-за выбившегося шарфа шею, одновременно приводя меня в порядок.Я же, оценивал в какую задницу попаду в скором будущем. Или он в мою. Нервно сглотнув, напряжение нарастало. Не думать об этом было сложно.— Хорошо, что я надел длинную куртку, — сказал Лорис, — как знал.Я поудобнее развалился на нём.— Тебе точно нормально? — беспокойство превышало желания.Я согнул ногу в колене, чтобы встать, как Лорис остановил меня.— Не надо, всё хорошо.— Ты уверен? Думаю, скамейку здесь можно найти.— Нет, я хочу так.— Нет, пойдём. — Мне не холодно.— Да ладно, — я недоверчиво посмотрел на него.— Хочешь, расскажу одну историю?— Мне всё равно не сбежать, — пошутил я, указывая на то, как сильно он меня держит. — Да, ты прав.— Как всегда.Лорис укусил за нежное, охлаждённое и покрытой мелкой дрожью кисть руки.— Ты будешь рассказывать?— Тебе не понравилось?— Наоборот. — Хм, — он еле прикоснулся губами к запястью, — это было полтора года назад. Я и Но хотели устроить классную фотосессию. — Вы?— Да. Что в этом удивительного?— Ты выглядишь таким мужественным, — я выдвинул ошибочные предположения. — Не возникает мысли, что ты способен на такое.— Что? Отдаёт розовым, блёстками и девчачьей ерундой?— Ага.— Не думал, что ты человек стереотипов.— Хм… наверное, я и сам того не знал…– Я же забочусь о тебе, готовлю, одеваю… удивишься, сколько всего я смогу сделать для тебя.— Правда?— Конечно, — он снова поцеловал мою руку.— И что это за фотосессия?— А, точно. Это было в январе. Обычно тепло, — он поёжился, — но что в ту, что в эту зиму — не как всегда. Мало дождей и грязи, больше снега, холода и отвратительного ветра. И в запланированный день температура так упала… но мы не могли отказаться от этой затеи.— Почему? Можно же было перенести...— Не совсем. Но уезжал на неопределённый срок.— Куда?— Он говорил, что семья подготовила отпуск. Правда, кто отдыхает в такое время? Работа, школа, обязанности... мне показалось, что он что-то скрывает. Его глаза были такие печальные… я не мог ничего сделать, кроме как сдержать слово и порадовать его. — Это так… трогательно, — я втянул свою депрессивную душу обратно вместе с соплями.— Ради этого пришлось постараться, — Лорис рассмеялся. По-особенному. По грустному. Так, когда вспоминаешь что-то очень важное, и глаза начинают сиять от повышенной влажности неповторимого счастья.— Тогда… — я вспомнил его страницу в Инстаграм, — почему этих фотографий нет там? Разве социальные сети не для того, чтобы выкладывать значимые события?— Раньше я тоже так думал. Потом удалил.— Почему? Это ведь твой лучший друг. Он должен жить хотя бы так. Но останется во всех местах, что вы были, которые камера смогла запечатлеть.— Я не мог... не мог заходить каждый день в свой аккаунт и видеть его. Мне... мне было так больно, — Лорис всхлипнул. — Смотреть на Но, на то, как он улыбается и осознавать, что я больше никогда не увижу его. Н и к о г д а .Лорис уткнулся лбом в спину, захлёбываясь в накопленном чувстве вины и горя. Я помнил, наш разговор о том, как тяжело показывать свои слабости, особенно — слёзы. Океан вытекал из глаз с рвением, опустошая и забирая жизненную силу, без веры на исчезновение своего отражения. Повернувшись к нему, я гладил его скулы, ставшие резче и тоньше, тёмные круги под глазами пульсировали и дрожали от потока боли. Я вытирал набегающие на ногти капли, ободряюще шепча неразборчивые фразы-клише, пока не надоело. Я сгрёб его в охапку и понёс на ближайшую скамейку. Волевое решение. Правда, ноги чуть не отказали. Не знал, что я способен на чудеса. Видимо, когда появляется тот самый — внутри просыпается волшебник.Рухнув на временную остановку, я подобрал ноги Лориса, собирая его, группируя в положение малыша. Сев поудобнее, он положил голову мне на плечо. Я целовал его намокшие от несчастных мыслей веки; ресницы стали тяжёлыми и от нагрузки опустились. Он засопел, его дыхание касалось, обливающегося сожалениями и попытками утешить, сердца. — Поплачь, малыш.— Что? — Лорис шмыгнул.— Говорю, не сдерживайся, я рядом.— Ты... назвал меня малышом?— Да, — я улыбнулся и укусил его за щёку.— А это...— Приятно?— Очень…— Такой милый. — Когда мы успели поменяться? — он вытер рукой глаза.— Быть ранимым неплохо. И мы с тобой не менялись. Мы на равных позициях. Когда тебе нужна поддержка — я её окажу.— Одно дело утешать, другое — быть на этом месте. Я не привык, что мне помогают. Я начинаю чувствовать себя… странно.— Будто есть тот, кому не всё равно и он на твоей стороне? И от этого хочется превратиться в зефирку и млеть от внимания и заботы?— Да….— Поздравляю, теперь ты зефирка.— А ты?— Твоё одеяло. — Как будто в сказку попал.— Есть сказка про геев с психическими расстройствами и проблемами? Дай почитать. — Ахахха, нет. У меня такой нет.— Очень жаль.— Ты можешь её написать. — И чем она закончится?— Это же сказка. — То есть крови не будет!? У-у-у-у….— Если только из сладкой карамели.— А ты забавный.— Очень, — крутил головой у меня на плече.— Ты чего?— Хочу поцелуй.— Как я могу отказать своей зефирке. Он улыбнулся. Я поймал его губы, сходя с ума от их нежности.— Я влюбляюсь, — признался я.— Тогда поцелуй меня ещё раз и влюбишься ещё сильнее.Я так и сделал. Он прав.Я влюбился.