Что у тебя с Каменаши? (1/1)

— Что у тебя с Каменаши? Вопрос на редкость проницательного одногруппника застаёт Джуна врасплох. А что у него в самом деле с Каменаши? Дружеские потрахушки? Взаимная договорённость о залечивании ран? Или всё же нечто большее? Он не знает, и вопрос окончательно повисает в пустоте, заданный мысленно самому себе. — Ничего, — небрежно роняет он. — А что-то должно быть? — придать своему голосу достоверную дозу ироничности – это так просто и так сложно, но ему, кажется, верят. А он остаток дня испытывает странное ощущение гадливости, словно собственными словами перечеркнул нечто, что едва намечалось. Он ведь прав? Им не нужна огласка, Каме не нужна огласка, но отчего тогда так паршиво на душе?К середине дня приходит понимание, что ему, в сущности, всё равно на мнение окружающих, а к концу острое желание узнать, что думает по этому поводу Каменаши, становится почти нестерпимым. Как назло, Казуя задерживается, и темнота обжитых комнат действует на нервы. Чтобы хоть чем-то занять руки, Джун влезает в холодильник и начинает что-то готовить, недовольно ворча, и к моменту возвращения хозяина жилища ужин почти готов, а кухня приведена в полный беспорядок. Каме лишь качает головой и молча берётся за тряпку – он в курсе, что кулинар внутри Джуна способен превратить в руины даже пустое помещение. Зато готовит он отменно, и результатами его трудов удовлетворён даже известный перфекционист Каменаши. Они как раз лениво перебрасываются ничего не значащими фразами за бокалом вина, когда Джун вдруг роняет абсолютно нейтральным с виду тоном:— Скажи, что у тебя со мной, Каменаши?Казуя насмешливо вскидывает бровь, но отвечать не спешит. Вертит в руках наполовину пустой бокал, словно разглядывание прозрачного напитка сейчас самое важное занятие в его жизни. По красивым губам скользит загадочная улыбка, а неверное освещение играет в карих глазах огоньком таинственности. Он всегда такой, они оба такие, и Джуна порой сводят с ума их вечные недомолвки. Он и не подозревал прежде, насколько сложно испытывать что-то к такому человеку. — Роман? — роняет наконец Каме, и Джуна передёргивает. Слишком банально, слишком пренебрежительно. В стиле колонок жёлтой прессы, от которой у него всякий раз сводит зубы подобием фантомной боли. Казуя в ответ лукаво щурится. — Тайная связь? — вновь предполагает он, и смешливая искринка в шоколадной глубине становится ярче. Словно кошка с мышкой – паршивец. Его школа. — Способ удовлетворения твоего тщеславия?Джун возмущённо фыркает и, властным жестом отобрав у Каменаши бокал, притягивает к себе для долгого поцелуя. Губы Казуи мягкие, с привкусом вина, не до конца смытой косметики и ещё чего-то неуловимо каменашевского, сводящего с ума вернее любого афродизиака. Глаза задорные и полные вызова – похоже, он и впрямь забавляется. — Не вижу ничего смешного, — ворчит Джун, наконец отстраняясь. — Сегодня днём кое-кто задал мне подобный вопрос.Он не успевает договорить, как любовник исчезает из его объятий. Словно по волшебству – только что был, и вот его уже нет. Стоит у плиты, изображая видимость деятельности, хмурится и молчит. Понять бы, что у него сейчас в голове. — Хочешь расстаться? — скованно цедит он, и Джун ощущает в каждой клеточке его тела незримое напряжение. Так и не поставленный бокал хрустит в руке, и Мацумото с удивлением пялится на впившиеся в пальцы острые осколки раздавленного стекла. Каме бросает на него лишь один мимолётный взгляд и тут же несётся за аптечкой, а потом долго хлопочет с пораненной рукой, словно мамаша с младенцем. Джун почти искренне улыбается, но напряжение не исчезает, и когда Казуя уже пытается вновь отстраниться, он хватает его за руку, наплевав на боль в забинтованной ладони. Долго смотрит в глаза, самому себе до чёртиков напоминая до отвратного сопливого влюблённого, а затем с видимой легкомысленностью роняет:— Чем бы оно ни было, хочу, чтобы оно продолжалось И плевать на осторожность. Смущённая полуулыбка на губах Каме сейчас важнее. А для себя он решил: как назвать их странные отношения, они определятся по ходу дела.