Часть 7 (1/1)

Сознание возвращалось постепенно. Сперва оно плавало в вязком киселе, и Джейну казалось, что он тонет в болоте бормотухи, уже набрав её полные рукава и то и дело хлебая ртом. Потом как щелкнуло – он пришел в себя и понял, что в лицо ему брызжут водой. Хотя какое там… пару капель упало.Монкада сложил мокрые пальцы щепотью и тщательно их облизал.- Господи, - прошептал Джейн. А потом рванулся вперед, обхватив ладонями его лицо. – Ты живой, господи, ты живой…И отдернул руки. Чужая кожа обожгла, в ноздри ударила страшная мешанина запахов: пот, смерть, мокрый асфальт и кофе, выкипевший из турки.Жженого в этом запахе было больше всего.- Я не господи, - сказал Монкада. - Но я рад, что наше маленькое путешествие положительно повлияло на твою религиозность.Джейн привалился спиной к стене и оглянулся. Клетушка была крохотная, и Монкада отполз в дальний угол, не желая пересекаться с ним лишний раз. С одной стороны – горячий камень, с трех других – надежно склепанные металлические прутья. Джейн уставился на полковника, словно подозревая его не пойми в чем. Тот выглядел изможденно – глаза запали, над левой бровью полыхала глубокая рана, но остальные кровоподтеки начинали спадать, и даже локоть выглядел приемлемо.Течка была на излете, но еще не закончилась, и это ощущение кололо Джейну подушечки пальцев, теплым возбуждением поднимаясь в паху.- Мы в Мертвыне? – спросил он.Монкада пожал плечами.- Похоже на то.Рядом с его ногами стояла плошка с водой. Помедлив, Монкада пододвинул её к Джейну, и тот жадно припал, делая сразу три глотка. Потом оторвался, утер ладонью рот.- Тебя поили?Монкада кивнул. Это плохо, - подумал вдруг Джейн. Если всё идет по плану, то сейчас вода в Мертвыне – дефицитный ресурс. И если их поят… значит, смерть им заготовлена другая, куда более мерзкая.- Тебя тоже поили, - сказал Монкада. - Ты не помнишь?Джейн не помнил ровным счетом ничего. Он, кажется, и правда пару раз приходил в себя, но почти мгновенно выпадал из реальности.- Провели генетический тест, - улыбнулся полковник. И улыбка у него была страшная. – Хотя я в течке… И так бы заметили, кто есть кто.Снаружи загрохотали шаги, в комнату вошли солдаты и обступили клетку – ноги было видно до бедер, дальше Джейну мешала убогая высота ящика. Их выволокли, словно не заметив сопротивления, а потом потащили на улицу – по коридорам, по истоптанному сапогами двору, переговариваясь лающими громкими голосами. Некоторых солдат сопровождали животные, каких Джейн раньше не видел: черное тело с рыжими лапами напоминало собачье, но сплюснутая голова и округлые уши... Медведь? Не похоже. Морды животных были покрыты крупными складками, носы лоснились, а в пастях было столько зубов, что впору снова подумать о медведе.Руки обоим пленникам стянули за спиной, обмотав узкими пластиковыми лентами. Так же соединили щиколотки, а потом швырнули на колени, устанавливая футах в тридцати друг от друга. Джейн тихо матюгнулся. Монкада молчал.Один из солдат что-то спросил, но так отрывисто, что Джейн не разобрал ни слова. Монкада поднял голову и спокойно глянул на старовера – как будто не стоял перед ним на коленях в мокрых от течки штанах, со спутанными руками и ногами, как стреноженная лошадь.- Полковник Альдо Монкада, - сказал он. – Личный номер один, ноль, один, четыре, восемь, шесть, два, два, семь, дата рождения…Ему пролаяли что-то, и на этот раз в голосе солдата чувствовалось раздражение.- Полковник Альдо Монкада, - повторила упрямая рыжая дрянь. – Личный номер один, ноль, один, четыре…Староверы зашевелились и отступили в стороны, пропуская кого-то.Военный капеллан – подумал Джейн. И сглотнул.Черные одежды, ?птички? на погонах – совсем такие же, как у солдат с Земли-4. Военные капелланы Старой Земли были пугалкой для омег, вступавших в ряды ВВС. Закостенелые, жестокие как звери, обладающие принципами многовековой давности и не желающие их менять.У военного капеллана были совершенно седые волосы и крупные залысины, но лицо… Ох, какое это было лицо. Каждая складка – как шрам, каждая линия – совершенство, будто сошедшее с картины. Немолодой, ужасно красивый мужик.Воплощение опасности.Чужак.- Вы есть… - сказал капеллан, а потом помолчал и исправился: - Вы те… из-за кого мы лишились воды.План сработал, - подумал Джейн. Но не стал тратить силы на торжествующую улыбку.- Люди, - медленно сказал капеллан, тщательно подбирая слова. Кто бы ни учил его языку Земли-4, он был чертовски хорош. – Сотни людей, хороших людей, смелых людей могут умереть от жажды, потому что так решило животное, коему нет места на Старой Земле. Потому что так захотела богопротивная тварь, грязнее помыслов которой только её тело…Монкада посмотрел на капеллана снизу вверх – резко и прямо, с насмешкой.- Полковник Альдо Монкада, - представился он. - Личный номер один, ноль, один, четыре, восемь…Капеллан ударил его наотмашь – голова Монкады мотнулась, но тот не издал ни звука. Только перестал бубнить личный номер. Джейн тяжело дышал, пытаясь не думать о том, как сильно и сладко сейчас пахнет от полковника. Не здесь, боже, не сейчас, иначе капеллан окажется прав на сто процентов. Просто животные, дурные звери…- Ты пожрал нашу воду, как плесень пожирает хлеб, как огонь пожирает посевы, - размеренно, почти нараспев проговорил капеллан. Его голос кружил голову почище рюги. – И да пожрет тебя такое же пламя, и да очистит оно нашу землю от дыхания твоего, и тела твоего, и смрада твоего, болезнь приносящего…Джейн не сразу понял, о чем речь. Только когда солдаты притащили канистру с авиационным топливом, пахнущим остро, в тысячу раз острее, чем пахло между ног Монкады.- Блядь, - выкрикнул он. – Блядь, ебанутые, ебанутые, а ну отвалите!Его не послушали, да и с чего бы? На живот и ноги Монкады плеснули желтую маслянистую жижу, облили ею грудь и плечи.- Полковник Альдо Монкада, - повторил он, как заведенный. – Личный номер один, ноль, один, четыре, восемь, шесть, два, два, семь…- Он человек, он живой человек, какого хуя! – заорал Джейн. – Он солдат, он выполнял приказ! Он заслуживает другую смерть! Ваш бог что, такое любит? Что это за бог, если нужно ублажать его, сжигая людей живьем!Он надеялся отвлечь капеллана хоть на секунду, хоть чуть-чуть – но тот и голову не повернул. Только сказал:- Наш бог един и всепрощающ, но на то есть мы: чтобы заботиться о его чести и восстанавливать поруганное. Мужчина, жизнь приносящий, есть не мужчина более, и мы не можем…- Личный номер один, ноль, один, - повторял Монкада, вцепившись в эти цифры, как в соломинку. - Четыре, восемь, шесть, два…- Перестань, - выкрикнул Джейн, и попытался к нему подползти, но мешали спутанные щиколотки. – Блядь, перестань, скажи им что-нибудь, кроме своего дурацкого личного номера!- Один, ноль, один…- … и да восстановится баланс, и будет казнен зверь, болезнь приносящий и воды лишающий…В лицо Монкаде плеснули авиационным топливом, и тот зажмурился, поджимая губы. Желтые подтеки склеили ему ресницы, облили волосы и заполнили рану на лбу, а потом побежали вниз, по щекам и шее. Кто-то из солдат чиркнул походной зажигалкой – крошечной и металлической, пропустившей такую же крошечную электродугу.- Он человек! – заорал Джейн. – Он не животное, не приносит он никакую болезнь! Он такой же пилот, как вы! Такой же точно! Мы выживали, мы просто выживали, мы что, виноваты?!Он знал, что все эти слова – пустой звук. Он с раннего детства слышал о расправах староверов над омегами – много сказок, а еще больше правды. Пожалуй, сожжение было не худшей из смертей, которыми они могли одарить.Но Джейн не мог перестать. Как будто всё это было не с ним, не сейчас, как будто его вопли что-то значили, как будто, если закричать в тысячу раз громче, тебя услышат и…Капеллан сделал резкое движение – взмахнул рукой и повернул голову на звук. Солдат отключил электродугу.- Он просто… - устало повторил Джейн. В его голосе больше не было ни ужаса, ни отчаяния. – Он же просто…Монкада стоял на коленях, насквозь мокрый, с закрытыми глазами и испачканным лицом.Наконец-то молчал.- О-о-о-он солда-ат… - протянул капеллан. А потом заговорил, обращаясь уже к своим, перейдя на лающий непонятный язык. Слово через три… Джейн напрягал слух, но голова трещала от усталости и душного запаха авиационного топлива.Потом капеллан наклонил голову и сказал:- Ты пожрал нашу воду, но ранее ты убивал наших людей. Руками своими, крылами своими, волей своей богомерзкой…Джейн молчал. Его затопило густым ужасом, от которого все внутренности слиплись в рыхлый ком.- Ты будешь казнен завтра, как положено убийце, - сказал капеллан. – Мы отрежем тебе язык, ибо слово твое есть грех. Мы отрежем тебе нос, ибо дыхание твое есть осквернение нашей веры. Мы вырежем тебе глаза, ибо каждый взгляд твой – проказа, коей нет места на нашей земле.Монкада молчал, низко опустив голову. Горючее стекало с его носа и тонкой струйкой капало в песок.- Мы вытащим из тебя кишки и вырежем их тоже, - продолжал капеллан. - Ибо там, в тесноте, в противоестественном месте родятся дети, чего в природе быть не должно. Мы отрежем тебе ступни, ибо земля мучилась, когда тебя носила. Мы отрежем тебе икры, ибо ты измывался над людской сущностью, когда ходил ногами по этим камням. Мы отрежем все твои пальцы один за одним…Сердце колотилось так сильно, что Джейн задыхался. Нет, - думал он, - нет, нет, нет, я же не этого хотел. Нет, нет, нет, пожалуйста, боже, нет, нет, нет, нет, не надо, нет, пожалуйста.- Ибо ты есть скверна, - сказал капеллан. И лицо у него было одухотворенное. – И да очистится наша земля…* * *Спасибо, хоть руки развязали.Именно так. Единственное, что сказал Монкада, когда их впихнули обратно в клетку: ?Спасибо, хоть руки развязали?. Спасибо.Спасибо.Джейн его чуть не ударил. Потом хотел обнять, но решил, что за такие сопли Монкада сломает ему нос и будет прав.Место, в котором их оставили, не являлось тюрьмой – оно скорее напоминало вольеры, в которых держали собак… если это были собаки. Или медведей.Если это были медведи.Один из солдат, тощий как палка, бросил в клетку промасленную серую тряпицу и пальцем покрутил в воздухе, указывая на свое лицо.- Вытирать, - пояснил он.Монкада скривился, но тряпку взял и повертел её в руках, выбирая уголок почище. Кое-как оттер горючее с ресниц и бровей, отчистил щеки, очень медленно промокнул рану на лбу и застыл. Джейн почти физически ощутил, как ему больно.- Вас не забрать, - сказал солдат, и засмеялся тихо. Злости или насмешки в его голосе не было – кажется, ситуация и правда казалась ему забавной. – Вы идти, идти… А там песок и ничего. Ваши люди ушли, а наши идти за ними, гнать, в Дымной закончить…Он помолчал, серьезно сдвинув брови, и сделал вторую попытку:- В Дымной закончилось. Мэйдей, мэйдей, они все.Монкада молчал. Джейн дернул кадыком, сжимая пальцы на прутьях клетки. Вот так… ?Мэйдей, мэйдей, они все?. Парней Монкады загнали в Дымную и черт знает, что с ними там сделали. Тайгер и Бренди, и Кирш, и Маотай…Не будет больше алкогольной эскадрильи.Все закончились.И они с Монкадой завтра тоже… закончатся.Солдат помолчал и сказал:- Мне жаль.А потом встал и ушел, оставив Джейна теряться в догадках: хороший парень, который просто выполняет приказы? Или он неточно выразился? Неверно подобрал слово? Неправильно запомнил, как переводится ?жаль??Монкада ожесточенно тер лицо засаленной тряпицей, лез ею в рану, а потом зарычал и отбросил, тут же принявшись сдирать с себя насквозь промокшую, воняющую керосином одежду. Сбросил кофту, еле-еле выпутав из нее руки. Стянул по бедрам штаны – торопливо, словно не желая больше оставаться в них ни минуты. Отбросил одежду и вжался спиной в угол между каменной стеной и прутьями клетки, закрыл голову руками и затих.Так они молчали больше часа.- Альдо, - тихо позвал Джейн. – Альдо, я…Монкада изо всех сил пнул его босой ногой.Больно.- Для тебя – ?сэр?, - выплюнул он. – Не смей делать вид, что…- Делать вид, что боюсь? – спросил Джейн. И погладил его по щиколотке, ощущая, как волоски на руке становятся дыбом. Возбуждение поднялось изнутри теплой волной, искристой, как морская пена, и такой же воздушной.- Надо было тогда сломать тебе руки, - тихо сказал Монкада.Злости в его голосе не было – просто еще одна волна, набежала и ушла, оставив после себя мокрый песок.- И кому бы ты сделал лучше?- Тебе, - Монкада помолчал. – Ты бы выжил. А я… ничего. Отпустил одного совместимого альфу, отпустил бы и второго.Джейн молчал и крепко держал его за щиколотку. То ли так действовало обезвоживание, то ли стресс, то ли смерть (причем близкая и препоганая), но завалить и выебать Монкаду больше не хотелось.Хотелось просто, чтобы он жил.- Ты хоть догадался, или совсем придурок? – хмыкнул Монкада. Попытался пнуть Джейна пяткой, но потом передумал и просто уперся ступней в его бедро. – Совместимые – они так остро ощущаются… Такой запах, словно вокруг нет никого, кроме него. Знаешь, как говорят – ?свет клином сошелся??Джейн держал его за ногу и вспоминал, как увидел Монкаду впервые и почти одурел от того, как сильно тот пахнет. Как день за днем преследовал его взглядом, как бесился от ревности, как выебал Майка только потому, что от того немножко – почти на грани восприятия – тянуло асфальтом и горелой карамелью.Как хотел его до боли, до рези во всем теле, такой страшной, что хотелось орать – как будто его жгли, вот так, облили реактивным топливом и жгли живьем.И правда – придурок. Неужели догадаться было так сложно?Монкада поднял голову и посмотрел на него серыми дьяволовыми глазами.- У меня всё тело ныло, - сказал он. - Каждая клеточка... Ты хоть представляешь, сколько мне пришлось трахаться, чтобы это заглушить?- Я, блядь, отлично представляю, - возмутился Джейн, дернув его за щиколотку. – Ты всех своих ебарей передо мной промаршировал!Монкада засмеялся, и Джейну на секунду показалось, что нет никакой клетки. Есть жара – изнурительная, словно в пустыне; есть дрожащий воздух и желтое небо, а они вдвоем сидят на крыше склада, постукивая пятками по его стене, и по очереди прикладываются губами к раструбу кислородного баллона.Лучше выпивки…Лучше всего на свете.- Почему? – спросил Джейн.Уточнять не стал. Это и так висело в воздухе: почему Монкада не сделал того, чего требовали их тела? Какого хуя он творил этот цирк с конями, ебал Джейна в мозг и устраивал ему сцены ревности? Почему нельзя было раздвинуть ноги и просто заняться с ним охуенным, ни к чему не обязывающим сексом в шестнадцати позах?Почему нет?- Ты – мой истинный, - сказал Монкада. – Идеально подходящий. Сечешь?Джейн молчал. Альдо выдернул щиколотку из его пальцев и обнял себя за колени. Он был голым, уставшим, но пах терпко и сильно. Было в этом запахе немножко от течки, и очень-очень много – от животного ужаса перед завтрашним днем.- У меня было столько абортов, что в последний раз едва не запретили, - признался Монкада. – Сказали – еще немного, и смогу получать инвалидность. Потеря способности к деторождению, все такое… Там даже пенсия есть.- Ты не пробовал трахаться с резинкой? – уточнил Джейн. – Знаешь, очень помогает.- Ага, а резинки завозить контрабандой с Земли-2? - Монкада засмеялся и медленно погладил себя по бедрам. Чувственно… словно о чем-то мечтал.Джейн и сам понимал, что ляпнул ересь – на Земле-4 было сложнее и незаконнее достать презервативы, чем забористую наркоту. Армия не раз подчеркивала, что заботится о контрацепции для омег-военнослужащих, но по факту – на одного омегу по нормативу приходилась пара резинок в месяц. Цель такой экономии была очевидна: либо не трахайся, либо трахайся и рожай. Не хочешь рожать – правительство любит тебя и дает тебе уникальный шанс избавиться от нагулянного. Всего-то и нужно – пойти и лечь на операцию, чтобы кусок лишней плоти искромсали и вытащили из твоих кишок. Это было больно, унизительно, и после одного аборта мало кто решался на повтор.Но это же Монкада, - подумал Джейн.Это же Монкада, он не мог по-людски…- Я, блядь, не приложение к своей жопе и родовому мешку, - все так же тихо, с капелькой злости в голосе сказал полковник. Ладони его лежали на коленях, словно Монкада боялся прикасаться к себе, гладить себя, ощущать под ладонями собственную кожу. Словно боялся сорваться. – А если я теперь залечу от совместимого альфы, то стану именно таким приложением. А ты слиняешь куда-нибудь…Организм Монкады чуял, что еще пара абортов – и всё, полная стерильность. Что делать в этом случае бедному организму?Бороться. Только бороться. Топить мозг в таком бульоне из гормонов, чтобы омега и подумать не смог о еще одном аборте. Это ребенок от совместимого, идеальный ребенок, жизненно важный ребенок, ребенок, которого нельзя не родить. Волшебный Грааль для бедного омежьего естества, над которым столько раз надругались в особо извращенной хирургической форме.- Знаешь же, что не слиняю, - сказал Джейн. – Мы можем оформить декрет. Или увольнительную, или…Монкада ударил кулаком по бедру, и сам содрогнулся от этого движения. Его запах стал гуще – злость добавляла ему остроты.- А дальше что? – засмеялся Монкада. - Трое детей, дом, собака из последней генетической коллекции ?Доджес Инк.?? Блядь, Джейн, из нас двоих омега я, а не ты! А еще я военный, и мне просто охуеть как нравится быть военным, когда-то нет, а теперь – нравится, и я не хочу рожать ни по принуждению, ни просто так, я не хочу детей ни от тебя, ни от кого-то еще, я просто не хочу их, я…Джейн молчал. Он твердо знал, что полковник еще не договорил.- Я же военный, - тихо сказал Монкада, и в нем словно хрустнуло что-то. - Я не перестану им быть. Мы все такие. Мы горим так ярко... В небе и под небом, на Карпатии и на Рабице, в этой стремной желтой униформе – блядь, она по цвету как моча... Что у нас за дурацкая планета? Почему нельзя было отправить меня куда-нибудь, где есть зелень, и где камуфляжка не желтая?Джейн молчал. Все это было неважно. Шелуха слов, которую Альдо сдирал слой за слоем, пытаясь добраться до сердцевинки.- Может быть, мы проживем долго, - сказал Монкада. – Получим кучу званий. Одержим кучу побед. Но потом… Ты знаешь, что будет потом?Он наклонился вперед, и глаза у него в эту секунду были пустые.- А потом мы все сгорим, - закончил Монкада. И откинулся спиной в угол клетки. - Кто-то из нас – в стратосфере, на безумном форсаже. Кто-то – на земле, облитый керосином. Кто-то сгорит на работе – зачахнет в своих бумажках и повесится со скуки… У нас нет выбора, сечешь?Джейн сжал кулаки. Ладони покалывало – он снова чувствовал, как сильно пахнет Монкада, и как его кожа зудит от простого, самого примитивного желания, понятного каждому живому существу.Полковнику нестерпимо хотелось лечь на спину и подставиться под хуй, но он пересилил себя и сказал:- Вот и все. Мы будем жить вместе, мы будем делать детей, а потом сгорим. А я не хочу быть куском этого уравнения, понимаешь? Не хочу связываться ни с тобой, ни с ребенком. Я не хочу… не хочу сдохнуть, отвечая еще за чью-то жизнь.Лицо у него было усталое. Джейн поднял глаза.Он молчал целую минуту, такую долгую, что запах омеги перебил керосиновую вонь. А потом сказал:- Это неважно.Снаружи было так тихо, словно Мертвыня опустела, а их забыли тут, в этой клетке.- Мы уже мертвецы, - сказал Джейн.И замолчал.И чертовски обрадовался, когда Монкада его понял.Впервые понял сразу, правильно и без лишних слов. Уперся руками в грязный пол, с трудом поднимаясь, а потом ухватил кофту на боках Джейна и потянул её вверх.- Гребаная биология, - сказал он. – Когда-то существовало такое понятие, как ?любовь?, а теперь – с кем совместимы, на того и лезем…Джейн простонал, когда рука полковника прошлась по сломанному ребру, а потом помог стащить с себя кофту. Поцеловал податливые губы Монкады, теплые и одуряюще горькие – и забыл о ребрах, о кровоподтеках, о гложущей боли во внутренностях.- Нахуй биологию, - сказал он, и сжал в объятиях горячее чужое тело. – Лично я последний раз в жизни буду трахаться по любви.* * *В обычное время секс с полумертвым, избитым, воняющим реактивным топливом, упрямым рыжим мудаком – удовольствие ниже среднего. Если только этот мудак не заточен под тебя на всех уровнях, и ты не любишь его до ломоты в костях.Джейн уложил Альдо на спину и обхватил пальцами его щиколотки, вынуждая раздвинуть ноги, раскрывая его под собой, как ебаного жертвенного агнца. Лег сверху, одной рукой придерживая член, и медленно погрузился в горячее, скользкое от смазки нутро. Вошла головка, вошел увитый венами потяжелевший ствол… Втиснулся узел, слегка припухший и чувствительный, не набравший еще и половину толщины. Монкада всхлипнул, а потом сложился весь, словно цветок – лепесток к лепестку. Обвил руками шею Джейна, обхватил ногами его бедра и прильнул, сжав его тело, словно лиана с Девичьей Косы. Джейн видел, как эти лианы, такие мягкие и умопомрачительно нежные, разделяют на части пехотинца в полном боевом обмундировании. Он не обманывался насчет Монкады: сделай что-то, что ему не понравится, и тебя тоже порвут.Когда Джейн задвигался, лихорадочно-горячее тело под ним сократилось, а пальцы Монкады стиснулись крепче, пропоров ногтями кожу. Кровь пустил, дурное животное. Пометил… Джейн опустился на его тело, крупно вздрагивая и чувствуя, как дрожат от напряжения мышцы бедер, как слабеют колени и как шикарно, безукоризненно правильно каждая линия чужого тела подходит к его собственному. Монкада стонал, член его терся между телами, и Джейн вжал его в грязный пол, порывисто целуя, толкаясь языком в распахнутый рот, мешая скулить и ругаться. Он ждал так долго, что теперь не мог оторваться – насиловал каждым движением, каждым прикосновением языка и столкновением губ, вскрикивая от удовольствия, хватаясь пальцами за прутья клетки и ударяя Монкаду об них головой.Он довел себя до разрядки всего за пару минут, вскрикивая и сталкиваясь приоткрытыми губами, будучи не в силах даже поцеловать. Узел стремительно набухал, и Джейн подумал: это первая порция спермы, а потом будет еще, и еще, и еще… Достаточно ли воды он выпил? Черт, это была бы глупая смерть!- Дай я…Монкада отстранил его, схватив ладонью за плечо, а потом перевернулся, упираясь коленями в каменный пол. Ухватился руками за железные прутья и выругался, когда Джейн поднажал, медленно, сантиметр за сантиметром протискивая узел в его растраханный зад. В какую-то секунду Джейну казалось, что все – это предел, он просто не влезет. Какого хуя? Эту блядь ебало столько мужиков, как он может оставаться таким…… а, нет. Показалось.Узел вошел до конца, тесно обхваченный мышцами, и Монкада вскрикнул, содрогаясь и кончая в ту же секунду. Его оргазм был длинным, одним из многих, запланированных на сегодня, и Джейн уверенно держал его под собой, и кусал, и прижимался губами к горчащей от топлива шее. Помедлив, собрал языком испарину и пыль, словно хотел укусить, а потом передумал и поцеловал. И снова, и еще раз, лаская смуглую кожу. Застонал, болезненно закусив губы, и оторвался от шеи любовника, приподнимаясь и упираясь руками с обеих сторон от его головы. Задвигался резче, с азартом и наслаждением, ударяясь о крепкие незагорелые ягодицы – единственное, что в Монкаде было незагорелого, - овладевая его телом так быстро и настойчиво, что все ощущения смазались, оставив в мозгу бархатное месиво из удовольствия и напряженности. Каждый нерв, каждая клеточка тела вопила: плачь, плачь, гори, гори, Монкада прав, но это не страшно! Не страшно гореть, если сгораете вместе.Джейн навалился на чужую спину, двигаясь резко, с упрямством породистого злого кобеля, покрывшего суку, даже кусая в загривок – больно, сминая зубами грязную кожу и наслаждаясь каждым стоном, каждым движением, каждым грубым, нестерпимо приятным толчком. Застонал, уткнувшись лицом в затылок Монкады, хватая его губами под линией роста волос, двигаясь снова, и снова, и снова – и замирая в высшей точке, чтобы оттуда сверзиться, упасть, задохнуться в слепящем, выбивающем из равновесия оргазме.И еще одном.И еще…Как хорошо, - думал Джейн.Как хорошо, что они наконец-то горели.