3.5. Буря у берегов Австралии (1/1)
В самом начале ночи хлопнула рама неплотно прикрытого иллюминатора, и в каюту ворвался свежий ветер. ?Дункан? кренился на левый борт, и его переборки трещали от напряжения, как суставы подагрика. На палубе уже любопытничали Роберт и Паганель, мешая матросам найтовить шлюпки и убирать паруса.— Ураган? — коротко спросил Гленарван Джона Манглса.— Еще нет, но он близок, — ответил капитан.Металлические тросы звенели, как струны исполинской эоловой арфы. Хлопки парусов и удары блоков друг о друга некстати напоминали звуки артиллерийской батареи. Темные океанические валы, много выше ?Дункана?, наступали один за другим. Паганель, придерживающий шляпу обеими руками, ахнул и схватился за леер, когда яхта встала поперек волны и вода перехлестнула через палубу и прокатилась белой пеной от носа до юта. Где-то зазвенело разбитое стекло. Джон Манглс вернулся из машинного отделения и объявил, что ?Дункан? лишился винта, и теперь может полагаться только на паруса.— Джон, — тихо сказал Гленарван молодому капитану, — я попытаюсь спасти жену или погибнуть вместе с ней. Позаботьтесь о мисс Грант.— Хорошо, сэр, — ответил Джон Манглс, поднося руку к козырьку фуражки.Майор встретил тяжелый взгляд Паганеля; тот потерял и шляпу, и очки, а поперек лба у него был багровый синяк от низкой переборки. Им надлежало сделать друг для друга то же, что Эдуарду для Элен. Они переглядывались значительно и хмуро; майор пытался мысленно попрощаться, и почему-то очень болело с левой стороны груди. До этого момента у майора не было повода тосковать о скоротечности жизни. Он подумал о Роберте и Мэри, самых юных на этом судне. Но они еще не знают, что теряют, — а майор знал, держал в руках и даже целовал совсем недавно, и теперь, до онемения стискивая челюсти, хоронил несбывшееся. Он медленно прикрывал глаза, заставляя себя выдыхать, а когда открывал — первым делом встречал взгляд Паганеля, и ужасное осознание конца снова накатывало на него, как океанский вал на ?Дункан?, и отчаяние его было глубоким, как океан, а потому не бушевало и позволяло казаться спокойным, и он тонул в нем, и ничто не могло его спасти.