Часть 4 (1/2)

Эмма знала наизусть этот путь.Сначала нужно спуститься на уровень ниже. Пройти узкий, пронизанный колючим светом дневных ламп коридор. Достигнуть стен с бетонной прослойкой, ввести код доступа, приложить палец к системе идентификации, ввести еще один код.И так с каждой дверью…

Его боялись держать ближе.

Три уровня безопасности, три стены из какого-то сверхпрочного материала.

Когда эти, последние двери открылись перед ней в первый раз, ее затрясло от неясного страха.Мрачное помещение, подсвеченное ядовито синим по углам. В центре, помещенный в огромную вертикальную колбу, темный, неразличимый в окружающем мраке человек.Из колбы тянулись провода, стремящиеся к столу с компьютерным управлением. Рядом — стул, большая кровать, шкаф с оборудованием. Но это она увидела только потом.А тогда ее взгляд встретили эти глаза.Полные мертвой, безучастной горечи.

И в них она должна была вселить чувство…Грудной монотонный голос:— Девушка.Врач, привычно снимающий с парня проводки, посмотрел на Эмму и вновь на парня.— Да, это девушка. Впервые видишь ровесницу противоположного пола?

В глазах юноши на мгновение мелькнул интерес, но тут же потух. Были убраны последние провода, его руки сцепили наручниками, а на шею надели металлический ошейник. Со встроенным током.

Едва это было сделано, от сигнала какого-то пульта компьютеры задвинулись в стены, а врачи и охрана начали уходить.Эмма приостановила одного из них. Неуверенность, тревога:— Мотоми… что, уже?Тот коротко кивнул и вышел вслед за остальными. Девушка судорожно втянула воздух, взглянув на потолок. Там, как полагалось, должны были находиться камеры. Значит, за ней наблюдают. Значит, от нее ждут…— Здравствуй. Меня зовут Эмма.Парень слегка на нее покосился, неуклюже лег на кровать… И застыл будто и вовсе без признаков жизни.— Решили подстраховаться? Но он же может меня убить!— А ты его не зли, солнце.— Это лучше ты меня не зли, Гуидо!Усталый взмах рукой.— Сейширо, объясни своей сестре, что разозлить Николя – нечто из ряда вон выходящее.

Холодный убедительный тон.— Эксперты утверждают, что его психика на данный момент под контролем…— На данный момент!— И ты как раз нужна, чтоб после затишья не случилась буря. Поверь, Эмма, я понимаю, как это тяжело...— Да просто не провоцируй нашего буку! Николь может быть очень милым… Если не вырывает кому-нибудь сердце или выпускает по приказу мозги.— Знаешь, Гуидо. Я его на тебя натравлю.— Отлично! Именно такой настрой нам и нужен.Она помнит, как это было сложно.Заставить его обмолвиться хотя бы словом.А потом выдержать взгляд человека, который способен убить одним движением.

И ничего не почувствовать?Сколько лет он провел в этой лаборатории, подвергаясь изощренным экспериментам, этим круглосуточным, тщательно продуманным пыткам?

День за днем они создавали его.Через вопли ужаса во тьме испытательной камеры, через порицание острием скальпелей жалкие попытки вырваться прочь, через вычленение надежды из израненного детского сердца — в конце концов, результат был достигнут.Николь.Идеальный неуязвимый убийца, не способный мыслить или не подчиняться…Так они думали.Подославшие к нему человеческое существо. Рискнувшие взрастить в нем чувство.И этим сами стали подпиливать цепи власти, которыми приковали его к себе.Она видела это, когда в мертвой пустоте его глаз неожиданно загоралась надежда.

— Как там. Снаружи.

Она погладила каштановые волосы юноши — его голова лежала у нее на коленях.

— Там омерзительно.— Разве?Перед его глазами проплывали полузабытые картины сияющего, зеленого мира. Когда его впервые выпустили за пределы бетонного ада, пропитавшегося вонью медикаментов. Впервые за нескончаемый поток мрачных и таких одинаковых дней…Ей было приказано пресекать у Николя всякое желание выйти наружу.

— Конечно. Мерзко и лживо. Лучше оставайся со мной.Эмма едва слышно вздохнула, проводя пальцами по иссиня-белой, не видевшей солнца коже. Кем бы он был, не попадись в губительные руки исследователей?

Пальцы скользнули по точеному подбородку, спустились к шее…

— Я был там однажды.Эмма вздрогнула, достигнув ошейника.— И что же?— Мальчик. Не мерзкий. — Николь остановился. — Не лживый. Мне сказали найти его. А он сам нашел меня. Сам взял меня за руку.«Интернат, который и стал второй партией. Николь должен был привести к нужным людям врачей-ищеек… Потому что его кровь говорила ему, кто подойдет эксперименту»— Он другой. Не такой, как другие. И совсем не такой, как я.— Ты кому-нибудь еще о нем говорил?Николь покачал головой.

— Я хотел бы увидеть его снова. Если я скажу им, что он другой, мне позволят его увидеть?— Не надо, — поспешно ответила Эмма, надеясь, что за все эти годы их разговоры уже перестали прослушивать. — Иначе…— Иначе они сделают из него меня?Николь медленно поднялся с ее коленей и сел рядом. Девушка осторожно заглянула в опущенное лицо:— Я постараюсь, чтобы этого не случилось. Но для этого я должна узнать, кто он.— А если ты, как другие?Эмма грустно улыбнулась и с нежностью погладила его по щеке.

— Только ты в праве решать, кому доверять.

Николь перехватил руку и сжал ее, как в тисках:— Я все расскажу. Но не смей меня предавать.Странный, пугающий холод. Как будто душу выворачивают наизнанку, присыпая ее хлопьями снега... Виновата вся эта обстановка, эти бесстрастные лица вездесущих солдат, этот желтый коридор, и ледяные бетонные стены их камеры. В детском доме бывало и холоднее, но никогда не было так страшно. Как же все это давит, заставляя зубы стучать...

Акира еще плотнее завернулся в дарованное ему как другим одеяльце, изо всех сил постарался свернуться, склеиться в комочек тепла— теплее не стало. Озноб пронизывал насквозь, словно иглами...Голос Кейске прозвучал робко и жалостливо в колючей тишине:— Что, больно?— Нет… просто холодно.

Плотнее сжал веки с измученным вздохом.

Привычка…Спасение для человека. Но что делать, если спасения нет?Неожиданно что-то коснулось плеча, а следом волной накрыло и тело. Акира приоткрыл глаза — возле кровати стоял Кейске, укрывавший напарника своим одеялом.

— Совсем сдурел? — проворчал тот в ответ. — В мамашки записался?

Кейске вспыхнул, но остался на месте. Акира раздраженно вздохнул и зарылся поглубже в постель, укрываясь от сквозняка. «Ничего, здесь не Мальдивы. Сейчас до него дойдет и он быстро обо всем пожалеет...». Но спустя полминуты чужое одеяло осталось на месте, как и настойчивый, загривком ощущаемый взгляд. Зато появилась усиливающаяся трещотка чужих зубов, не попадающих друг на друга. Хмурясь, Акира подал голос:— Так и будешь стоять? Ложись уже.

Неподдельная радость:— Спасибо!

И тут же Акира парень пожалел о сказанном, потому что Кейске юркнул к нему.— Я не это имел ввиду, придурок!!— Я ложусь под свое одеяло!