Prologue (1/1)

Площадь уже была полна людьми, но продолжали подтягиваться, спешили, собирались в группы, чтобы протолкнуться поближе. Серая толпа – лиц не видно из-под капюшонов – волновалась, как живой океан, наполненный ровным гулом, в котором слышался разве что шелест волн.Третью неделю в городе шёл дождь. Дневной ливень ночью превращался в грозу, когда и самый отважный человек не решится даже отдёрнуть занавески на своих окнах.Люди готовы были терпеть дождь до тех пор, пока он тушит пожары.Прошёл лишь месяц с того дня, как последний отряд захватчиков с севера был выбит из столицы. Уходя, вражеские отряды получали приказ жечь всё, что оставалось позади. Древний город охватило пламя. Уставшие от боёв люди почти не пытались его тушить. В городе практически не осталось воды. Население, уменьшившееся втрое за время войны, вымирало от жажды и сгорало в собственных домах. За неделю огонь подступил вплотную к стенам императорского дворца. В огромной крепости, помимо правящего семейства и придворных, ютились погорельцы. И ждали, когда оплот великой Империи, город Сеул, падёт.На восьмой день пошёл дождь.На восьмой день Великая Императрица был перенесена в самую высокую башню крепости. Её Светлость смертельно боялась огня, и ей было необходимо слышать шум дождя и знать, что она и её ребёнок в безопасности, что пожар отступает. Лекари подтвердили ожидания императорской четы – со дня на день Южную Корею ожидало рождение наследника. Но врачи решились высказать Императору и свои опасения. Три недели со дня прихода в столицу ливня Её Светлость металась в бреду и горячке. При столь высокой температуре тела матери ребёнок имеет мало шансов появиться на свет живым.Сегодня никто не созывал людей на площадь. Глашатаи не надрывали с раннего утра глотки, не развешивалось объявлений, не рассылалось вестников. Но, тем не менее, жители столицы стекались на площадь, где уже яблоку было негде упасть. Плечом к плечу стояли вельможи и воины, священники и торговцы, ремесленники и бродяги. Матери держали за руки детей, пряча их от дождя в складках своих юбок. Изредка в серой массе мелькали алые плащи гвардейцев, отправленных следить за порядком в этом скоплении народа. Но их вмешательства не требовалось. Нигде не вспыхивало драк, нигде не возникало давки. Люди просто стояли и ждали. Даже дети.Маленький мальчик, кареглазый, с тёмными, чуть вьющимися волосами, беспокойно вертелся на месте, окружённый высокими людьми. Он то и дело норовил выскочить из-под плаща, которым укрывал его отец, и растолкать всех этих бестолковых взрослых, не понимающих, что ему ничего не видно.Не вытерпев, мальчишка дёрнул отца за рукав:- Папа, посади на плечи!- Промокнешь ведь, - с сомнением отозвался отец, на секунду отводя взгляд от дворцовой стены и обращая его к сыну.- Мне ничего не видно! – упрямо заявил ребёнок, серьёзно, совсем как взрослый, сжимая губы.Со вздохом мужчина позволил сыну вскарабкаться себе на спину, предварительно набросив тому на голову капюшончик его собственного яркого плаща с вышитой золотыми нитками эмблемой рода.Умостившись поудобней, мальчик обозревал всю площадь. Продолжавшие прибывать люди уже не помещались на открытом пространстве и оставались на улицах и в переулках. Некоторые забирались на уцелевшие в пожаре крыши. Мальчик попробовал сосчитать всех, но пока даже и не подозревал о существовании таких больших чисел.Его семье очень повезло с местом. Они ухитрились прийти одними из первых и занять помост с трибунами для публичных выступлений. Мальчику, его старшему брату, их матери и отцу и ещё паре десятков человек лучше всех было видно происходящее на крепостной стене. Правда, там пока ничего не происходило.Мальчишка смотрел во все глаза, одновременно пытаясь слушать, что происходит вокруг. Шум дождя и несмолкаемый однородный шелест негромких голосов мешал ему. Он едва мог расслышать, о чём говорили его родители.- Знаешь, я вчера встретила Юри. Она говорит, что тело Императрицы просто тлеет последние несколько суток, и что должно произойти чудо, чтобы она выжила и смогла дать жизнь ребёнку, - сказала мама звенящим голосом и крепче прижалась к сильному плечу супруга.- Слухи, сплетни дворцовые… Что твоя Юри знает? Она же не лекарь и не акушерка, - проворчал тот, но, конечно, совсем не сердито, и вдруг посерьёзнел. – Этого не может случиться. Если в такое время погибнет долгожданный наследник, это станет добивающим ударом для страны. Это будет конец для нас всех.Мужчина и женщина замолчали. С трудом разобрав услышанный разговор, мальчик почти ничего не понял. Он только знал, что мама очень боится чего-то, а отец тоже беспокоится, только не показывает этого, потому что он мужчина и воин, сильный и храбрый. Но в чём же дело, ребёнок недоумевал. Его просто захватывал дух слепого ожидания, витавший над площадью. Он тоже ждал, не зная чего, но ждал и был уверен, что должно произойти что-то хорошее. Иначе, зачем было бы всем этим людям, оторвавшись от хлопот, выходить из домов и идти в центр города, под проливной дождь.Сверкнула молния, ослепительно белая, вонзившаяся раздвоенным языком в крышу храма. Люди испуганно отшатнулись, но не побежали. Спустя пару секунд молнию настиг гром. Такой оглушительный, что мальчику показалось, будто уши его обледенели и изогнулись. Он вскрикнул и закрыл голову руками. Но, когда его попытались опустить на землю под защиту тёплого и тяжёлого отцовского плаща, мальчишка сопротивлялся, вцепившись в волосы отца, как вошь.- Нужно было оставить детей дома, - неуверенно пробормотала женщина, стараясь, чтобы рука старшего сына не выскользнула из её мокрой ладони.Отец приподнялся на цыпочки и окинул широким взглядом толпу.- Сомневаюсь, что это было возможно, - обратился он вновь к жене. – Похоже, сейчас в городе никто не сидит дома. Все здесь.- Наверное, скоро утро, - неожиданно заметила мама. – Хотя, с этими тучами не поймёшь, когда день, когда ночь.Услышав в голосе своей супруги усталость и недовольство, мужчина пожал плечами, вызвав хихиканье оседлавшего его шею сына:- А зачем теперь это понимать? Нет у нас теперь ни дня, ни ночи.- Да, - вздохнула мать. – Я не видела солнца три недели, а будто бы – три года... Так тяжело.- Четыре недели, - поправил отец. – Дым от пожаров сразу закрыл небо.- Во время пожаров никто не смотрел на небо, - резонно отвечала мама.Мальчик почти не вслушивался в привычный, тёплый и немного ленивый спор родителей. Ему вдруг почудилось, что что-то кольнуло его в самое сердце. Будто бы горячая золотая иголочка вонзилась туда и расцвела огненным цветком. Странное волнение охватило его, а в груди рос жаркий пузырь, распиравший ребра изнутри. Мальчишка стал оглядываться, неосознанно стараясь выяснить причину своего беспокойства. И в тот момент мир, окружающий его, вспыхнул белым, ослепительным пламенем, как последняя молния, будто бы перед глазами ребёнка взорвалась звезда. Дыхание перехватило, он не мог произнести ни слова. И даже просто закричать.Наваждение исчезло так же внезапно, как и появилось. Сам не свой от смятения, мальчик принялся трясти отца. Краем глаза он видел, что его брат так же трясёт за руку маму, что-то быстро говоря ей и показывая на дворец.- Папа, смотри туда! Смотри! – крикнул мальчик, уже силой поворачивая голову отца к стене дворца.- Да что с вами двумя такое? – изумился мужчина. – На стене всё то же самое.Но дети волновались по всей площади. Топала ножками девочка лет трёх, смешно встряхивая своими мокрыми косичками. Заорал младенец на руках у полной миловидной женщины. Ожидание стало для них невыносимым, натянутым до предела, как струна, грозящая, наконец, лопнуть. Дети чувствовали это и пытались объяснить своим родителям.- Сейчас… Вот сейчас… Совсем скоро!.. Уже сейчас… - как молитву шёпотом повторял мальчишка.Он смотрел на небо, будто ждал оттуда немедленного знака, и внезапно понял, что вода больше не бежит ему за шиворот и не стучит глухо по ткани капюшона.Дождь прекратился.Он не слабел, не стихал, он просто прекратился. Будто невидимый великан в один миг завалил огромным валуном небесную реку, откуда берут начало все дожди.Сперва люди не поверили. Они протягивали руки ладонями вверх, сбрасывали капюшоны, недоверчиво глядели вверх, будто ждали, что очень скоро разверзнутся тучи и ливень зарядит вновь.Но дождь и вправду прекратился.На площади воцарилась мёртвая тишина. Тысячи людей, собравшихся здесь, шарили напряжёнными взглядами по дворцовым стенам, вслушиваясь в единственный звук, который резал тишину, словно горячий нож масло. Никто не ошибся бы, сказав, что звук этот, казалось бы негромкий, многократно эхом отражаясь от стен, был слышен даже на самых дальних окраинах города.Это был плач младенца.На стене появился мужчина, чей силуэт казался чуть размытым из-за сгущавшегося над площадью тумана. Но мальчонка видел маленький свёрток у него в руках – толстое одеяло, туго перетянутое белыми лентами и кружевом.За Великим Императором бежал невысокий человек с покрытыми платком волосами, в одежде, похожей на бумажную. Он что-то втолковывал господину, кричал, размахивал руками, но этого никто не видел и не слышал. В конце концов, человечек махнул рукой и посторонился, отходя к другим придворным, высыпавшим на стену. Погорельцы спустились к порогу дворца, смешиваясь с остальными людьми. На стену вынесли даже Великую Императрицу – на роскошных и мягких носилках.Медленно светлело. Начиная с того самого храма, поражённого молнией, пуховая нить, окружающая город, превращался в тонкое кружево. Этого света хватало, чтобы статная мужская фигура на зубчатой стене виднелась отчётливо.- Боже мой! Наследник!... – шептала мама, глотая слёзы.Но слёзы всё равно бежал из глаз мужчин, женщин и детей. Мальчишка видел, что отец его кусает губы, морщится, но не плачет. А потом ребёнок упрямо стёр рукавом назревающую в уголке глаза капельку. Он ведь будущий воин, как папа, поэтому он не будет плакать как девчонка.Теперь, когда малыш на дворцовой стене больше не плакал, стало по-настоящему тихо. Не просто тихо, а ТИХО. Ни единого звука. Хотя, мальчик и так не мог ничего услышать из-за оглушительного стука собственного сердца. Он силился разглядеть лицо малыша, но тот был слишком далеко и высоко.Великий Император сжал ребёнка покрепче в своих больших ладонях и медленно поднял его вверх – над своей головой, над стеной дворца, над всем Сеулом, собравшимся на площади и расстилавшимся вокруг.- Слава… Наследнику, - совсем негромко, но отчётливо проговорил отец.Его голос прозвучал громом в повисшей тишине. А луч солнца, прорвавшийся сквозь неровную линию городского горизонта, казалось, можно было увидеть даже с крепко зажмуренными глазами.- Слава! – вдруг пронзительно закричал мальчик, едва не свалившись с отцовских плеч.Он не понимал, что происходит, не думал совершенно о важности события и о случившихся сегодня странностях и чудесах. Он просто не мог дольше выносит этого жгучего щемящего чувства в груди, будто солнце поднималось там, а не над городом. Ему хотелось бежать куда-то со всех ног, кричать и петь. А больше всего он хотел взлететь на высокую стену и прижать к себе этот кружевной белый свёрток, зарываясь лицом в мягкое одеяло.- СЛАВА!!! СЛАВА!!! – грянул многотысячный хор.Площадь утонула в шуме, криках и свисте. Славили Императора, Императрицу-Мать, лекарей и воинов, великий город Сеул, всю Южную Корею. Маленький мальчик, которому едва ли исполнилось два года, кричал так, что у него закладывало уши и отчаянно хрипело горло. Но он всё равно не умолкал. Не имея возможность быть рядом с малышом, он хотел, чтобы тот, вновь расплакавшийся на руках Императора от шума, услышал именно его голос. Он не знал ещё, какими словами человеку говорят о том, как горячо его любят, и как долго его ждали, и как счастливы видеть его.От напряжения у мальчика болели и слезились глаза. Но он боялся моргнуть, будто пропустит что-то крайне важное.Белоснежный солнечный круг оторвался от крыши храма, заливая сверкающими лучами площадь, выхватывая лица людей. Мальчишка с удовольствием подставил лицо этому свету, который мгновенно заполнил всё его существо. Раскалённая игла вновь пронзила его сердце, забившееся быстро-быстро, как пичужка в тесной клетке. Он чувствовал, что плывёт куда-то по тёплым волнам или парит в потоках молочно-белого воздуха.Его макушки будто коснулось что-то тёплое, ласковое, похожее на губы мамы, когда она целовала их с братом перед сном.Это было последнее, что мальчик запомнил, уже соскальзывая с отцовских плеч и теряя сознание.Императорская семья первой покинула крепостную стену. Вслед за ней потянулись придворные и гвардейцы. Постояв ещё немного, люди тоже стали расходиться. Они вновь обрели дар связной речи, хотя кое-кто едва мог вымолвить слово своим надорванным голосом.- Подумать только – в день рождения Наследника солнце появилось в первый раз за месяц.- По-моему, я всю войну света белого не видел, а сейчас вдруг будто прозрел!- Теперь всё будет хорошо, да, мама?- Конечно, милая, скоро всё будет как раньше.- Точно! Как до войны!- Ты что?! Даже лучше!Проведённая позже перепись показала, что в тот памятный день – 18 июля – на площади находились абсолютно все выжившие жители Сеула, включая доставленных из госпиталей раненых, стариков и грудных детей.