Глава 3 (1/1)

—?Эт-то ш-то? Эт-то где?! Это, ебись оно провались, вообще как?! Совсем же все страх потеряли! Уж не говоря о трепете и ужасе! Ты их в дверь, а они, сука, обратно! Ты их?— опять, а они снова! А я ведь предупреждал, что испепелю! Предупреждал? Предупреждал!Его темнейшество Альферац Пятнадцатый, бегавший все это время из угла в угол?— только подол угольно-черного килта на поворотах взлетал вверх, кокетливо оголяя мускулистые волосатые ляжки,?— замер, потрясая кулаками, и… забегал снова. Туда-сюда. Туда-сюда.Его супруг Талит-Хедус Пастериор сидел на ступеньках каменного трона Темных властелинов и со зверским выражением на прекрасном лице гладил собравшихся вокруг него черных котов?— явно нервы успокаивал, потому что под пальцами у него искрило, а коты все стали похожи на обезумевших ежей. Шерсть у них вся стояла дыбом, а глаза вытаращились, но деваться было некуда?— приходилось терпеть внимание начальства.Люцик, глядя на них, молчал, отводил глаза и смущенно жевал ленту от все еще украшавшей его беспутную голову шляпки. Снежок, сменив белоснежную кошачью шкурку на ангельское обличие, раздраженно стряхивал с рукавов своего ослепительно-чистого одеяния никому не видимые пылинки (что, как Люцику было прекрасно известно, было вернейшим признаком того, что все плохо). И только Килиан стоял неподвижно, опустив голову и стиснув кулаки.Папенька Альферац, кажется, наконец-то набегавшись, подскочил к нему, ухватил за грудки, встряхнул и заорал, так сказать, уже адресно:—?Выведу во двор, сапоги снять велю, чтоб добро не пропадало, и на этот раз точно испепелю?— головешек и тех не оста… Дьявольщина!—?Что? —?Талит-Хедус Пастериор поднялся со ступенек и подступил ближе.Подступил… и, переменившись в лице, невольно откачнулся в сторону:—?Ошейник… Так и воняет ненавистью и злой магией. Кажется, действительно тот…—?Тот самый! —?подтвердил Альферац и перевел взгляд на Люцика. —?Я даже не буду спрашивать, где ты его взял, мелкий, но… Но за каким бесом ты напялил его на этого бугаину?! И как тебе это удалось? Или?.. Или это не ты? Ты же не мог… В смысле, не маг.Упоминание собственного уродства разозлило, и Люцик воинственно вздернул вверх подбородок. Снежок от окна семафорил одними губами?— явно пытался что-то подсказать, но Люцик никак не мог понять, что именно.—?Ты знаешь, что это за штука и откуда она у нас в замке? —?тем временем спросил папенька Талит.—?Нет,?— сознался Люцик, вдруг перепугавшись: а вдруг чертова железяка все-таки сможет как-то навредить Килиану? —?Мне бесенята его принесли. Мне… Мне надо было. И они… принесли… И мы… гм… надели…—?Как раз этот ошейник когда-то посмел нацепить на твоего отца и моего супруга князь Ицапр, когда колдовством вынудил его… эээ… нууу… —?папенька Альферац неожиданно смутился и полез чесать подбородок под густенной бородой.—?Это было отвратительное, злое заклятие,?— сказал Снежок и раздраженно глянул на Люцика. —?Но ваш сын…Он что-то говорил и дальше, но Люцик уже не вслушивался. Заклятие! Вот какое слово старательно артикулировали губы ангела, когда он за спиной у папенек пытался подсказать своему ?подзащитному? верную линию поведения. Жеванные ж вы ежики! Ну точно ж! Заклятие!—?Испепелю! —?рявкнул папенька Альферац, отвлекаясь от своей ненависти к ошейнику и вспоминая о Килиане, которого почему-то ненавидел не меньше.—?Стоп! —?Люцик решительно принялся развязывать бант под подбородком, надумав все-таки снять шляпку. Дурацкая соломка, украшенная нежными розочками, естественно, тут же зацепилась о рожки, но это лишь придало боевого задора. —?Стоп! Никто никого испепелять сейчас не будет. А ошейник я с Килиана сниму сразу после того, как завершу магический обряд! Сами ж говорили, что для него нужен девственник. И при этом никто из вас двоих,?— тут Люцик, все-таки содрав с себя клятый головной убор, уставил дрожащий палец сначала на папеньку Альфераца, а после на папеньку Талита,?— ничего не сделал, чтобы мне с этим помочь. Вот я и нашел! Сам!—?Да из него девственник… —?начал было папенька Талит, раздувая точеные ноздри, но Снежок шагнул к нему ближе, что-то шепнул, а после выразительно скосил глаза Килиану на задницу.Сказанное им дошло и до папеньки Альфераца, потому что тот сначала округлил глаза, а после осклабился на редкость глумливо?— так, что только борода вокруг физиономии встопорщилась,?— и поинтересовался:—?Так ты, сынок, что же, для совершения заклятия трахнуть собрался именно его?!—?Да! —?воинственно подтвердил Люцик и упер кулаки в бока. —?А что? Даже Снежок сказал, что Килиан мне прекрасно подходит!—?И готов это подтвердить! —?тут же закивал ангел. —?Подходит просто идеально! По всем… эээ… статям. И во всех смыслах.Папенька Альферац теперь даже не лыбился, а откровенно ржал, держась за живот и охая. А потом, наконец отсмеявшись, вновь подступил к Килиану и, склонившись, глумливо сообщил:—?Ну, за что боролся, на то и напоролся, княже. Правда, не на такое ведь рассчитывал? А видишь, как повернулось! И даже ошейник покорности на правильную шею наконец-то попал?— по своей изначальной семейной принадлежности. Или как там сказал наш белокрылый друг? А! На подходящую шею! К радости твоей,?— тут папенька Альферац еще и поклонился этак по-шутовски,?— исключительно подходящей девственной жопы. Гы-гы! Что ж, удачной ночки, княже. А ты, сынок, будь мужчиной, уж позаботься о том, чтобы эти клятые Ицапры и в седьмом поколении помнили, каково это интриги плести и к Темным властелинам соваться. Голову с плеч… То есть, я хотел сказать: жопу в лоскуты! —?завершая свою совершенно смутную для Люцика по своему содержанию речь, папенька Альферац с чувством хлопнул сына по спине?— так, что тот клюнул носом, чудом не упав, а после схватил мужа за руку и поволок его за собой, продолжая выкрикивать:?— Жопу в лоскуты! Чтобы неповадно! А то ишь!—?Я ничего не понял,?— прошептал Люцик своему ангелу-хранителю,?— но, кажется, все обошлось? Так ведь?—?Так,?— подтвердил тот и, подцепив Люцика и Килиана под локотки, направил их прочь из главного зала в сторону покоев наследника Темного престола. —?Кто бы подумал, что такая гадость, как этот самый ошейник покорности, настолько хорошую службу сослужит?—?Но я ведь уже могу его с Килиана снять? А то мне теперь, после того, что сказал папенька, как-то совсем на него смотреть не нравится. И раньше-то мерзко было, а теперь…—?Конечно. Тем более что… ну… если честно, он все равно не работает.—?Как это?—?Нужна магия, чтобы его заговорить должным образом и подпитывать после,?— чуть смущенно сообщили семенившие следом бесы. —?Но все равно ж хорошо все вышло. Этот твой невинный на всю жопу бугай о том, что ошейник?— фуфло, ведь не знал и вел себя хорошо. И вообще…—?Я бы никогда не сделал тебе ничего плохого. Хоть с ошейником, хоть без,?— очень серьезно сообщил Люцику Килиан, и тот почувствовал, как на душе теплеет.Хотелось целоваться?— уж больно хорош в этом деле оказался Килиан. А еще ласкаться и все-таки, наверно, довести задуманное до конца. А то и правда стыдоба?— какой-то занюханный ошейник покорности и тот нет возможности заставить работать. Кстати о нем! Опять вспомнилось, с каким омерзением смотрел на эту полосу металла папенька Талит-Хедус Пастериор и как почему-то радовался тому, что он оказался на шее именно у Килиана, папенька Альферац. С чего? Это стоило прояснить и вообще разобраться в том, что он плел, но позже. Точно позже. После того, как заклятье будет должным образом завершено.И все же перед тем, как отправить свою невинную жертву в купальню?— подготовиться, Люцик ошейник покорности с него снял. Тем более что Килиан противиться перспективе отдать свою анальную девственность и не думал?— поцеловал в губы так, что закружилась голова, шепнул на ухо: ?Будешь раздеваться, чулочки оставь?, и удалился, как показалось, зазывно виляя задницей.Ух! Чулочки!Выставив бесенят и Снежка за дверь, Люцик подошел к зеркалу и поднял юбку. Увиденное показалось возбуждающе неприличным: стройные бедра, скрытые беленькими трусиками, а ниже они?— чулки, подвязанные атласными лентами, удерживавшими тонкий шелк от сползания. А если избавиться от трусиков? Все равно же… ну… понадобится…Люцик стянул их, а после снова подступил к зеркалу и задрал подол. Кровь бросилась в лицо так, что, кажется, даже рожки нагрелись и налились красным. И хвостик, выбравшийся из складок юбки, вдруг, пожалуй, впервые в жизни, выглядел не чем-то инородно-лишним и вообще глупым, а совершенно уместным и даже милым?— с этим сердечком на самом кончике.Мысли сбились, когда здоровенные мускулистые руки обняли, скользнули вниз, путаясь в складках белоснежного, будто крылья Снежка, батиста, и замерли на бедрах?— совсем рядом с начавшим возбужденно приподнимать голову членом. Килиан вздохнул, а потом его губы коснулись Люцика за ухом. Он невольно запрокинул голову, открывая шею и ключицы, и Килиан немедленно воспользовался этим. Двинулся с поцелуями вниз к плечу, при этом не отводя взгляда от зеркала, перед которым они по-прежнему стояли. Люцик тоже глянул и даже застонал?— так прекрасно и извращенно-возбуждающе было то, что он там увидел.Юный демон, одетый в женское платье и чулки, но с обнаженными бедрами и вставшим членом. А за его спиной?— огромный человек. Мужчина, который, несмотря на всю свою брутальность, очень скоро окажется снизу, будет отдаваться, покоряясь, принимая в себя чужую плоть и взамен отдавая Люцику свою невинность…?Нужно сделать так, чтобы ему это понравилось! Чтобы он захотел после…?Люцик оборвал сам себя и повернулся в объятиях, чтобы оказаться с Килианом лицом к лицу, а после тихонько толкнул его в сторону кровати. Упав на мягкие подушки, они продолжили целовать и ласкать друг друга. Анус Килиана был смазан и, кажется, даже растянут?— он действительно полностью подготовил себя, чтобы отдать свою невинность. Добровольно и с видимым удовольствием?— по крайней мере, член у него тоже стоял.Люцик тискал крепкие ягодицы, так уместно смотревшиеся у него в ладонях, склонялся, чтобы поцеловать напряженные лопатки и широкую спину?— куда мог дотянуться,?— и нетерпеливо и в то же время пугливо возил головкой члена по анусу, внутренне решаясь на продолжение…И он уже совсем было решился, приготовился толкнуться внутрь покорного ему тела, но в последний момент соскочил с кровати, чтобы избавиться от лишней одежды?— складки пышной юбки помешали бы видеть, как все произойдет, а этого никак нельзя было допустить. Хотелось запомнить каждый момент контакта. И потому, что это было важно для заклятия, и потому, что все происходило в первый раз в жизни, и… Да жеваные ж вы ежики! Просто потому, что хотелось, потому, что это был Килиан, к которому Люцик за прошедшие дни неожиданно для себя привязался… Настолько, что и думать не хотел о том, что после его придется отправить из замка Темных властелинов, отпустить на свободу… Эх…Может быть, он согласится остаться? Будет спать с Люциком в одной кровати, есть с ним за одним столом, а вечерами, перед очередной порцией секса, просто лежать рядом, просто болтать, просто смеяться, делясь теплом своей души и сердечным огнем…Этого хотелось так сильно, что Люцику опять показалось, что в груди будто бы разгорается какое-то жаркое, непонятное пламя, охватывая его всего. На этой волне окрепла и решимость все-таки сделать необходимый шаг к воплощению новой, только что родившейся мечты. Член вошел в мощное тело Килиана с приятным усилием?— проход был тугим и поразительно нежным, даже трепетным. Вот уж где настоящий розанчик! Люцик двинул бедрами раз, другой, погружаясь все глубже, и замер, стискивая пальцами закаменевшие ягодицы. Килиан вздыхал и переступал коленями. Мышцы на плечах и спине у него бугрились. Вдруг стало страшно, что ему на самом деле больно и неприятно. Люцик вновь склонился, ложась грудью на широкую спину своего подневольного любовника, и прошептал:—?Ты такой красивый! —?а потом подумал и сознался:?— Век бы тебя от себя не отпускал.—?Не отпускай,?— тут же шепнул в ответ Килиан, а потом ухватил его руку и потянул ее вниз, себе под живот. —?Хочу тебя так сильно, что в голове ни одной разумной мысли. Только жажда. Хочу тебя себе навсегда. Хочу жить с тобой, любить тебя, стать опорой у тебя под ногами, крыльями у тебя за спиной. Хочу отдаваться и брать. Отдашь мне себя? Так же, как сейчас я отдаю себя тебе…Член у него по-прежнему стоял, и Люцик в очередной раз подивился тому, какой он толстый и мощный. Принять в себя такое? Ах, как это, наверно, будет восхитительно! И все остальное, про что со страстью, прерывистым горячим шепотом продолжал говорить Килиан, тоже вдруг показалось именно тем, о чем мечталось, тем, чего и хотелось. Так что Люцик, не задумываясь и не медля, шепнул горячее ?да? и даже зажмурился от счастья.Физическое наслаждение, которое он получал, толкаясь в горячее нутро своего первого мужчины, яркий восторг от острой до слез нежности по отношению к нему, страстная мечта о счастье с ним, о любви с ним, слились воедино, облекли, погружая в яркий жар оргазма. Люцик будто бы вспыхнул, кончая, а после замер, содрогаясь и благодаря одновременно дьявола и бога за дар, который только что получил. Неужели такое действительно возможно?Жар в крови постепенно утих, спал, превратившись из, пожалуй, даже устрашающего урагана во что-то теплое и уютное. Теперь больше всего хотелось соскользнуть на мягкие подушки, укутаться пышным и легким одеялом, уткнуть нос Килиану в бок, забросить ногу ему на бедра?— так, чтобы кожа к коже, чтобы, проснувшись, можно было сразу потереться коленом о его плоть, убеждаясь, что прикосновениям этим рады и готовы на них отвечать… И Люцик, наверно, так бы и поступил, если бы не внезапное воспоминание: заклятие!Прислушавшись к себе, он понял: что-то действительно изменилось. Что-то неуловимое, тонкое и в то же время сильное теперь свернулось в груди теплым меховым клубком?— будто котик улегся там правильно и уютно и теперь тарахтел благодарно и многообещающе.—?Ну? Ты как? —?спросил тревожно Килиан.—?Я… не знаю… Как-то все… странно… Будто бы что-то во мне… Нет, погоди. Надо ведь произнести… Где же? Где оно?Люцик соскочил с кровати и как был?— в одних чулочках с немного помявшимися атласными бантами?— побежал к окну, где на подоконнике лежал древний талмуд с заклятиями, а в нем лист, где нужное было записано в транскрипции?— Снежок уверял, что произносить его надо на исходном языке, а не в переводе. Вообще, готовясь к магической части процедуры, Люцик прочитал все это раз сто или двести. Казалось, выучил наизусть, а вот на тебе?— в самый ответственный момент забыл! Да и как не забыть, когда все испытанное в постели с Килианом было таким невыразимо прекрасным?Буквы прыгали перед глазами, но Люцик заставил себя сосредоточиться: выпрямил спину, вознес руку с зажатой в ней бумагой с заклятием вверх, ухватил в кулак хвостик, чтобы не мешался, и… И ничего не вышло! Ничего! Люцик прочитал заклятие медленно, потом быстро, с одним выражением, а после с другим, с радостным предвкушением и с трудом удерживая рвущиеся из груди слезы… И все равно под конец, поняв, что даже эта древняя магия оказалась бессильна перед его несовершенством, зарыдал, сминая бумагу и склоняя голову, украшенную враз ставшими тяжелыми и какими-то, что ли, холодными рожками.—?Малыш… —?Руки Килиана обняли крепко-крепко, притянули, утешая и баюкая.Люцик от этого взвыл еще горше, стал вырываться, а потом затих, сдался, уткнувшись сопливым от горя носом Килиану в волосатую грудь.—?Ну что ты, малыш! Ну не плачь! Не стоит оно того.—?Ты не понимаааашь…—?Не понимаю.—?Я урод! Ущербный! Знаешь, каково это?— не иметь магии в семье, где все поголовно сильнейшие маги? Ну, кроме бабули, но ей и не надо?— она и так кого хочешь зачмырит…—?Знаю,?— перебил его Килиан и вздохнул?— только широченная грудь, к которой Люцик и прижимался все это время, колыхнулась и опала. —?Очень хорошо знаю. Зато тебя все любят таким, какой ты есть. Просто потому, что ты?— это ты. И вряд ли твоим папенькам или бабуле так уж важно…—?Важно! —?выкрикнул Люцик и даже кулаками по плечам Килиана саданул.—?Они разлюбят тебя? Уверен?— нет. Твой папенька Альферац… —?тут Килиан опять вздохнул так, что Люцика словно на большой волне качнуло. —?Твой папенька Альферац в тебе души не чает. И второй папенька тоже. А меня вот мой за мою ущербность ненавидел. И знаешь, это… совсем не то же самое.—?Твой папенька маг?! —?Люцик даже хлюпать носом перестал.—?Был магом,?— поправил Килиан. —?Пока не умер.—?А он умер? —?Люцик, который и представить себе не мог такой кошмар?— смерть папеньки,?— даже отстранился, чтобы заглянуть Килиану в лицо.Тот усмехнулся кривовато и кивнул:—?И самое поганое, что я этому даже рад. Он был… скверным человеком. Так что смерть его для меня ударом точно не стала. Зато благодаря ему я увидел тебя. И пропал.—?Я не по…—?Князь Килиан Маркус Лейн Ицапр, нынешний правитель княжества Ицаприйского, ваш с папеньками сосед?— к вашим услугам, мой юный господин.—?Но…—?Я влюбился в тебя, Люцик, сразу, с первого взгляда. Как с ума сошел. Трижды я просил у твоего отца твоей руки, и трижды…—?И трижды я тебя, суку такую, собаку шелудивую, с замковой лестницы башкой вниз спускал! Отойди от моего мальчика, скотиняка! —?Папенька Альферац, вломившийся в спальню к своему единственному сыну, более всего смахивал на грозовую тучу?— того гляди бахнет так, что весь мир в труху. —?Морду наглую тебе обглодаю, зенки высосу, сволочь обнаглелая! А ну!Бесенята, как могли, путались у Темного властелина в ногах. Но даже Снежок, распростерший крылья перед ним, остановить его не смог. Покатился в сторону?— только перья полетели. А как он хотел? Не хуй в стакане, а цельный Темный властелин?— Владыка Западных пустошей, Гиблых болот и Проклятых гор, кошмар Ада, Рая и соседних деревенек Альферац Пятнадцатый! Который ко всему еще и у всех на глазах, похоже, окончательно из ума выжил?— так и пер буром, размахивая руками, и сыпал такими проклятиями, что впору записывать было! А следом за ним молча шел прекрасный и в то же время страшный папенька Талит?— длинный черный хвост так и хлестал по сторонам, а в глазах горело пламя Ада.Было страшно. И в то же время у Люцика даже сомнений не возникло: никто не посмеет забрать у него то, что стало дорого и ценно! Демоненка одноглазого с облезлым хвостиком отнять не смогли, а уж Килиана?— кем бы он ни был?— тем более.—?Мое! —?рыкнул он прямо в разозленные лица папенькам и склонил голову так, будто бодаться собрался. —?Мое, и все тут!А после и вовсе началось какое-то безумие. Снежок заламывал руки и бил встрепанными крыльями, бесенята носились вокруг, цокая копытцами и завывая. Папенька Альферац ругался и топал ногами. Папенька Талит шипел, будто масло на адской сковороде. Килиан пытался что-то объяснить, кого-то вразумить, но мог бы этого не делать?— все равно его никто не слушал. А потом скандал и вовсе перешел из теоретической стадии в прикладную: папенька Альферац приложил Килиана кулаком в челюсть, и тут же получил ответку?— тоже кулаком, но уже в глаз, и отлетел в сторону, еще и разломав собой некстати подвернувшийся табурет. Крякнул, встряхнулся, ухватил отвалившуюся от него ножку и снова попер в драку. Крепкая деревяха у его Темнейшества в ручище выглядела убедительно, и Люцик понял: если ничего не сделать, смертоубийства не избежать.—?Ах ты ж! —?завопил он и кинулся наперерез, закрывая Килиана собой.—?Отойди, сынок! Отойди, и я с ним разберусь! Сына моего он в мужья захотел, Ицапров ублюдок!—?Нашего сына,?— поправил его Талит-Хедус Пастериор.И вместе с этими словами от обычно молчаливого и неконфликтного демона-инкуба по комнате пополз черный ужас и леденящая смерть. И вот тут Люцику стало страшно по-настоящему, как никогда в жизни. И нет, не за себя, Килиан был прав, когда говорил, что оба отца любят своего единственного ребенка любым и при любых обстоятельствах. Вот только иногда эта их любовь приобретала такие удушающие формы, что хотелось топать ногами и орать самым неприличным образом?— куда там папеньке Альферацу! И Люцик затопал и заорал:—?Может, и ицапров! Может, и ублюдок! Но он мой! Мой! А вы… Вы вечно все только портите, папы! Вечно!—?Он враг и сын врага,?— от папеньки Талита по-прежнему будто бы истекала сама смерть. —?А ты снял с него ошейник!—?Я его и не надевал! Как бы я его надел, если я не способен магичить?! Это была… игра! Мы ходили в город. Вы всегда запрещали, а мы… сходили. И это был лучший день в моей жизни! Мы танцевали, целовались и веселились. А потом мы занимались любовью и…—?И магия в тебе так и не проснулась, Люцифер! А значит, белокрылый ошибся: князь Ицапр?— не тот, кто тебе нужен! Отойди от него, и позволь мне…—?Нет! Он мой! Я не позволю…—?Отойди, не спорь с ними. Я так надеялся, что, если после того, что между нами было, ты обретешь магию, они смогут простить мне, что я Ицапр, но не судьба. Увы… —?мягко проговорил Килиан и сам отступил в сторону, разводя руки и будто бы раскрываясь, подставляя себя под чужой гнев.И в ту же секунду, в тот же клятый миг давно копившееся магическое напряжение взорвалось адским адом: над головой у папеньки Альфераца грянул гром, а прямо в камни пола перед ним ударила ветвистая молния. Как видно, он еще пытался сдерживать себя, а потому и не целил прямо в Килиана. А вот Талит-Хедус Пастериор не гневался. Он был совершенно спокоен, но при этом твердо настроен убивать. И причина этого была очевидна.Люцик помнил, что когда-то, еще до его рождения, когда его папеньки еще не были мужьями, папенька Талит был призван при помощи сильнейшего магического артефакта. Призван и пленен! И сделал это владетель соседних земель князь Ицапр?— как выяснилось только что, родитель Килиана. И мало того, что папенька Талит был вынужден после подчиняться тому, кому при иных обстоятельствах и в спину бы не плюнул, так князь Ицапр еще и мучил его, заставляя делать что-то постыдное. Тут папеньки обычно переглядывались и смолкали, так что подробностей Люцик не знал, но фантазия у него работала хорошо и неизменно рисовала что-то абсолютно ужасное, вроде приказа питаться одним лишь вареным луком или прижигания крестом и святой водой. Люцик точно не знал, что хуже, но всякий раз трепетал и истово жалел папеньку Талита. Теперь же ко всему этому кошмару прибавилась новая подробность?— что князь Ицапр еще и ошейник покорности на него надел, но… Но ведь все это делал он, а не Килиан! Килиан бы так никогда не поступил! Никогда! Потому что он полон любви, а не ненависти! Любви, которая и есть самая сильная сила в мире. Сила, способная на все! Даже без магии, пропади она!По крайней мере, когда Люцик вновь заслонил собой было отступившего в сторону Килиана, закрывая его от хлынувшей на него смертной черноты, что потекла к нему от папеньки Талита, победила именно она?— любовь. Тьма столкнулась с рванувшимся ей навстречу теплым оранжевым светом и осыпалась на пол невесомыми лепестками сажи.—?Ну вот, я же говорил, что они друг другу идеально подходят,?— удовлетворенно сказал Снежок и принялся ухаживать за собой, будто побывавший в уличной драке кот. Отряхнулся, пригладил пятерней волосы, расправил и аккуратно сложил крылья. Короче, снова стал мистером белоснежное совершенство. И даже парочка сломанных перьев, неаккуратно торчавших в стороны, эту его красоту не портили. —?Ну? Говорил же?—?Го-во-рил… —?задушенно просипел папенька Альферац, отнесенный шквалом Люциковых эмоций к стене и теперь распластанный на ней так, будто его невидимой паутиной притянуло.—?А еще ты говорил, что заклятие?— единственный выход… —?папенька Талит-Хедус Пастериор раздраженно дернул хвостом. Увы, но это была единственная часть его обольстительного тела, которой он мог более или менее свободно владеть. Его тоже распластало, прижало и пленило, но у другой стены спальни. —?Но я ведь не ошибусь, если предположу, что никакого заклятия не было и в помине?—?Я наврал,?— меланхолично сообщил Снежок, и бесенята за его спиной одобрительно забормотали?— такое совсем неангельское поведение ангела им явно было близко и понятно. —?Действительно, никакого древнего заклятия ?Могучий Ночной господин? нет и не было никогда.—?Но… —?Люцик вновь ткнул пальцем в своих папенек, плененных и скованных магией (не чьей-нибудь, а той, что непонятно как, но очень круто применил против них сам Люцик!), а после в древний талмуд на подоконнике у окна.—?Книга кулинарных рецептов, которая уж лет так тыщу валялась у вашего домового в дальней кладовке.—?Так значит, я вместо заклятия…Снежок кивнул:—?Лучшая клюквенная наливка из всех возможных. Забористая и… действенная. Ты же видишь?— сработало.Папенька Талит вновь хлестнул по стене рядом с собой хвостом. Папенька Альферац выругался так, что кто-то из бесенят икнул, а Килиан у Люцика за спиной заметно напрягся:—?Но в таком случае, я не понимаю…—?И я! —?закивал Люцик.—?И мы, чтоб вам! —?прорычал папенька Альферац. —?И вообще, долго нам с Талитом еще так висеть? Что это вообще за шняга?—?Сила любви,?— Снежок пожал плечами, а после улыбнулся Люцику и подмигнул Килиану. —?Вам ли не знать, господа маги, что силы этого мира разные. Малыш Люцифер… —?Тут замок содрогнулся так, будто где-то под ним, в аду, икнул уже не мелкий бесененок, а сам владыка Ада, и ангел поспешил уточнить:?— Малыш Люцик, я имею в виду. Он ведь плод любви. Более того, он сам, весь?— воплощенная любовь! Вы не хотели меня слушать, когда я пытался вам растолковать все, но это ведь действительно так. Впервые за всю историю демон-инкуб воспылал любовью к человеку. А тот?— не просто человек, но маг не из последних?— также потянулся к нему душой и сердцем. Итогом этой любви стал ребенок?— нежный, оберегаемый, чудесный. Которого обожает даже бабушка Клео… гм… Клеопатра, и за которого мы все готовы глотки рвать.—?Я тоже готов! —?сказал Килиан и решительно кивнул. —?Потому что люблю!Папенька Талит в ответ лишь вновь гневливо хлестнул хвостом. А папенька Альферац что-то неясно зарычал. Послышалось, будто он опять обещал кому-то что-то обглодать, после оторвать, а затем еще и куда-то засунуть, но Люцик уже ни в чем не был уверен?— в конце концов, совсем недавно он ведь тоже думал, что зачитывает мощнейшее заклятие, которое на самом деле оказалось какой-то клюквой развесистой. И вот кто бы мог подумать, что ангелы способны на такое коварство? Ладно демоны?— им сам бог велел. Но чтобы ангелы? Да еще хранители?—?Потому что любит! —?Снежок воздел к потолку перст и сделался еще более светлым и торжественным. —?Любит! Как и вы двое, но все же иначе! И это очень важно. Потому что отцовская любовь или та, дружеская, которую испытывают к нашему малышу мои спутники,?— тут Снежок указал на бесенят и те в ответ опять согласно забурчали,?— или даже та, божественная, которая переполняет мое сердце,?— это лишь часть той любви, что нужна ему, чтобы быть счастливым и полным. Завершенным.—?И ты хочешь сказать… —?папенька Талит скосил на Снежка горящие пламенем ада глаза.—?Да! —?припечатал Снежок и шагнул к плененному демону ближе. —?Таков уж человек?— двуедин в соединении души и тела. А наш Люцик еще и твой сын, Талит, а значит, наполовину инкуб. Чему ж удивляться, что плотская любовь, к тому же слитая с истинной сердечной привязанностью, из-за которой князь,?— тут последовал жест в сторону Килиана,?— и пошел на отчаянный шаг?— сам явился в замок, где его в любой момент могли убить, и позволил заковать себя, изображая пленника…—?Изображая… —?пробурчал Люцик, а после стянул с кровати простыню и принялся заматывать ей бедра Килиану.Тот перехватил, расправил полотнище, накинул его на себя, запахнул образовавшиеся ?фалды?, и в итоге получилось как-то так, что не только он сам, но и Люцик оказался внутри этого простынного кокона?— только зарозовевшая физиономия и кончик хвостика сердечком и выглядывали.Папеньки смотрели, гневались, но поделать ничего не могли?— не удавалось им сладить с силой сыновьей любви, внезапно обернувшейся настолько мощной магией. И совершенно неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не бабуля Клеопадла, которую явно не к ночи помянул неосторожный Снежок. Эта удивительная женщина сразу навела в спальне у своего любимого внука идеальный порядок! Сначала раздала люлей бесенятам, которые тут же, задрав хвосты и панически мяуча, помчались прочь из комнаты. Потом вступила в поединок взглядов со Снежком и победила?— ангел отвел глаза и с некоторой торопливостью отправился следом за своими подельниками-бесами. А после хрустнула пальцами и двинулась в сторону распятого на стене сына Альфи.И, видимо, это было так страшно, что его Темнейшество Альферац Пятнадцатый?— Владыка Западных пустошей, Гиблых болот и Проклятых гор, кошмар Ада, Рая и соседних деревенек, все-таки выдрался из пут удерживавшей его магии, на бегу спас от нее супруга и секундой спустя исчез, будто его и не было.—?Спасибо,?— мрачно поблагодарил бабулю Люцик и тяжело вздохнул. —?А то, если честно, я понятия не имел, что делать, чтобы их освободить. Могло… нехорошо получиться.—?На это людям и нелюдям и даются жены, мамы и бабушки! Иначе что б вы без нас делали?—?Мне хватает бабушки,?— торопливо сообщил Люцик и сделал проверенно-умильное лицо.—?Ты ж моя деточка,?— заулыбалась бабуля, а после перевела заметно потяжелевший взгляд выше?— на Килиана. —?Ну, а ты, бугаина, что скажешь?—?Всегда готов! —?отрапортовал тот и даже вытянулся браво.—?Молодец,?— похвалила бабуля. —?Знаешь, что подчиненный перед лицом начальства должен иметь вид лихой и придурковатый. Это похвально. Но если мальчика мне простудишь?— ответишь!—?Я никогда и вообще…—?Тогда чего он у тебя на полу босиком стоит, а? Быстро в кровать! И чтобы вылезать оттуда и не думали, пока я все для свадьбы не подготовлю: еду там, наряды, папенек твоих, Люцик…И конечно же дальше все было в точности так, как сказала бабушка. Свадьбу сыграли такую, что сытыми и пьяными неделю ходили все?— и Западные пустоши, и Гиблые болота, и Проклятые горы, и Ад с Раем, и конечно же жители соседних городков и деревенек. И аффтар там был, мед-пиво пил. По усам ничего у него не текло, потому что аффтор?— человек в этом деле опытный, и все у него в рот попадало. Но в итоге все равно получилось не очень. Упал он под стол, да и заснул, так и не увидев главного: как бабуля Клеопадла за рюмочкой крепчайшей клюквенной наливки, изготовленной ей собственноручно и по старинному проверенному рецепту, заключила тройственный союз с владыкой ада Люцифером и ангелом-хранителем высшей категории, который уже давно и привычно откликался на имя Снежок, почти не вспоминая, что когда-то носил имя Валентин. Суть достигнутых договоренностей долго оставалась тайной. Но кое-что прояснилось после того, как по владениям Темных властелинов и по соседним с ними княжествам поползли смутные слухи.Шептались, что князь Килиан Ицапр в положении, и рожать ему уже совсем скоро?— по весне. Не все рассказчики понимали как, да и сам князь теперь только и делал, что ногами топал и орал на всех, включая свекра (или все-таки тестя?) Альфераца Пятнадцатого, прибывшего к нему во владения, чтобы поделиться своим опытом в этом непростом деле. Осуждать князя за такое поведение было сложно, но так-то, если совсем по-честному, то кто ж ему был виноват? Знал ведь, кого замуж-то брал! Не принцесску там какую трепетную, а могучего Ночного господина! Хоть и мелкого, а ебливого.