Глава 2 (1/2)
После миссии в Камне, которая тоже прошла безупречно, я заглядываю в оранжерею на севере Конохи. Это тихое и красивое место. Особенно красиво здесь зимой: все вокруг накрыто снегом, и только под толстыми стеклами теплиц тянут вверх зеленые ветки деревья и распускаются цветы всевозможных видов. Это одновременно и завораживает, и пугает. Пугает – потому что стекло так легко бьется…Помню, несколько лет назад была очень сильная гроза, градом разбило несколько стекол над лекарственными растениями, которые используют медики. Было холодно, и много цветов погибло, вдобавок град побил много растений. Был бы рядом кто из дзенинов, мог бы поставить заслон. Да, применение техник не в бою. Забавно даже. Обычно бытовыми вещами занимаются генины.
Я тогда сам напросился, помогал заменять стекла, таскал гладкие блоки наверх, быстро и легко взбираясь с помощью чакры к строителям на лесах, которые вставляли их в рамы.Внутри душно, так и должно быть. Какая-то девчушка, из помощников, обходит меня стороной. Неудивительно. АНБУ редко приходят в такие места. Вернее, никогда не приходят. Только я хожу. Но тоже реже, чем мне хотелось бы.
Комната с цветами самая красивая, на мой взгляд. Тюльпаны, розы, незабудки, хризантемы, гвоздики – Яманаки закупают цветы именно здесь. Такое буйство красок, что начинает рябить в глазах еще с самого порога. Но я сразу же замечаю невысокую фигуру в рабочем сером юката. Она садит какие-то цветы из корзины, стоящей на тропинке. Женщина отбрасывает влажные волосы со лба, оглядывается – я подхожу, нарочито шаркая ногами – и приветливо улыбается:— Добрый день, Китсуне-сан.На маске изнутри от высокой влажности собирается конденсат.— И вам доброго, Изуми-сан.— На отдыхе?Киваю:— Что-то вроде того. Завтра опять на миссию.Изуми-сан снова берется за работу.— Понятно. Гоняет вас Сандайме.— Что вы, наоборот, балует!На вид ей около тридцати лет, хотя я знаю, что она старше. Русые волосы еще не тронула седина, лицо молодое и красивое. Она почти не изменилась за все эти годы.— Вам помочь? – вежливо спрашиваю я.— Спасибо, я уже почти закончила.
Она действительно поливает последний из посаженных цветов, поднимается, я подаю ей поднятую с земли пустую корзину.Она снова улыбается мне и машет рукой, приглашая следовать за собой.У Изуми-сан серые глаза.
Такие же, как мой правый глаз. Это все, что осталось мне от матери. Вот уже много лет я не хожу к врачам в госпитале, и никто не пытается успокоить меня, что, возможно, когда-нибудь, со временем… Уже много лет я не показываюсь ей на глаза без маски, потому что даже без нее, она не узнает меня.
Изуми – девичья фамилия, в замужестве – Хатаке. Но она не помнит ни своего мужа, ни сына, хотя имена обоих известны далеко за пределами Конохи.
«Потеря памяти вследствие шока» — говорили врачи после смерти отца.«Возможно, память восстановится, если дать немного времени» — говорили они.Двенадцать лет – это много или мало времени?— В этом сезоне хризантемы цветут очень хорошо, — прерывает мои философские рассуждения Изуми-сан. Она лавирует, ловко и легко, как заправский шиноби, между кустами роз, к грядкам с белыми цветами. Это, в принципе, все навыки, что остались у нее после той жизни, когда она была шиноби. Я остаюсь на тропинке, потому что вытоптал бы половину растений, если бы захотел последовать за ней.
— Это просто потому что вы хороший цветочник, — улыбаюсь я.Она смеется, срезая стебли цветов. Ей нравится работать здесь, у нее действительно отлично выходит руководить всем этим живым и вечнозеленым организмом. У нее есть свое место в жизни. Поэтому мне спокойно на душе. Я прихожу сюда несколько раз в году, покупаю хризантемы на могилы друзей. Мы болтаем о погоде и простых вещах. Иногда Изуми-сан угощает меня выпечкой собственного приготовления. Иногда я приношу ей саженец какого-то диковинного цветка с миссий, особенно с юга. Но редко. Ничего такого, просто отношения двух давно знакомых, но абсолютно чужих друг другу людей. Я никогда не делаю ничего такого, что указало бы на мою привязанность к этой женщине. Кроме того раза, с грозой.
— Вот, прошу! – белый букет в ее руках большой, хотя на самом деле там не много цветов – просто они очень пышные. Действительно очень хорошие в этом сезоне.— Спасибо.Жизнь идет своим чередом.
Мы с командой ходим на миссии в разные страны или выполняем их в пределах Конохи. Осень плавно скатывается в слякотную зиму.Новенький во всем слушает меня, как главного, но не боится задавать вопросов, если чего-то не понял. Его действия точны и быстры, и хотя он плохо знает наши способности, он быстро подстраивается. Рысь с Пантерой небрежно хвалят его, пытаются шутить на тему «мал да удал», рассказывают байки «а вот наш семпай тоже». Но у них не выходит его ни разговорить, ни развеселить, и за глаза они снова начинают возмущаться спесивости некоторых малолетних гениев и отмороженности, и я снова встречаю в глазах других людей зависть, только уже не по отношению к себе.Наконец, когда мы сидим в таверне после окончания очередной миссии и когда Ворон, поев, сразу прощается с нами и идет в комнату, один из них не выдерживает:— Ну все! Три месяца, слышишь меня, Лис? Три месяца, и хоть бы хны, кроме «спасибо, семпаи», «до свидания, семпаи». Да за три месяца мы с Волком уже что с детства друг друга знали и даже с тобой, черт возьми, подружились.
Я делаю удивленное выражение лица:— Что значит «даже с тобой»?Они ржут в голос. Хорошо, что вокруг много людей и очень шумно.— Ну как же, вы же семпай! Вы же у нас Великая Легенда нашего скромного захолустья, ученик Самого-Знаете-Кого! — говорит один.— А еще враг номер один Сами-Знаете-Какого-Клана, — вставляет другой, весело гигикнув.Опять они за старое.Эти двое считают меня подходящим кандидатом для составления всяких-разных-забавных-прозвищ.Я жму плечами и улыбаюсь. Они синхронно улыбаются в ответ и зовут официантку пополнить наши запасы пива.— А вы что думаете, семпай? Что с этим пацаном не так?