Часть 2 (1/1)

Этого бармен ожидал менее всего. Первую секунду ему даже показалось, что он ослышался.- Повтори.Джонс покраснел еще гуще и послушно произнес, на этот раз в два раза тише:- Трахни меня, пожалуйста, - его прикрытых глаз почти не видно за челкой. – Я не умею даже толком целоваться. Какая из меня проститутка? – это слово, будто проглоченная кость, скребет горло, так не хочется произносить его вслух, тем самым подтверждая реальность, которую начинаешь ненавидеть. Надо попытаться отгородиться. Отбросить эмоции и видеть факты. Американец глубоко вздыхает и снова начинает говорить. Теперь его голос отдает безжизненным медным оттенком.- Мне нужны деньги, а разве станет кто-то платить шлюхе, которая не умеет доставить удовольствие. Расскажи мне, пожалуйста, как надо работать. Кроме тебя, я никому не могу доверять.Англичанин лишь печально улыбнулся, опуская на столешницу недопитую чашку. Поверхность остывающего чая колыхнулась мелкой рябью, стукнулось донышко о лакированное дерево.

- Скажи, а почему ты считаешь, что мне можно доверять? Я – продажная сука, раздвигающая ноги перед кем попало за лишнюю сотню фунтов. Я не помню, когда в последний раз испытывал стыд или стеснение, даже сейчас, в одной рубашке без белья, рядом с человеком, которого впервые встретил час назад, чувствую себя более чем комфортно. Взять тебя, если бы у тебя были деньги, я бы лег под тебя, наплевав на все, пусть ты на десять лет меня младше, или на тридцать старше. Заплатишь больше – можешь избить меня до чернеющих синяков, заставить надеть ошейник и ходить за тобой по комнате на четвереньках. Можешь плюнуть мне в лицо и кончить мне на волосы, а я буду улыбаться и делать вид, что мне в кайф лизать твои яйца. Я готов продать за купюры все свои принципы, хотя я очень сомневаюсь, что они еще остались. И ты думаешь, что мне можно верить? – британец сорвался на тихий смех, чувствуя, как в груди шевельнулось что-то липкое. Похожее на… отвращение? А ведь ему казалось, он давно забыл, что это такое…- Ты врешь, - отрезал Джонс, и Артур удивленно оглядел этого внезапно разозлившего мальчишку. – С таким невозможно смириться до конца. Поэтому я тебе доверяю.Бармен вздохнул. Этого упрямца не переубедить. Хотя, может, он в чем-то прав? Глупости. Просто подростковый максимализм и детские надежды на светлое будущее. Да, только они.

- Ладно. Я тебе все расскажу и покажу. Но для начала разденься, - серьезно говорит англичанин, поднимаясь из-за стола и пересаживаясь на диван. С тихим скрипом прогибаются пружины под весом человеческого тела, а уголки губ британца едва уловимо ползут вверх, при взгляде на то, как в очередной раз американец заливается краской.

- Зачем? – неуверенно спрашивает он, теребя резинку одолженных шорт, никак не в силах решиться спустить ее ниже.

- Ты должен привыкнуть к тому, что на тебя смотрят. Поверь, смотреть будут обязательно, - отвечает британец и, не удержавшись, снова закуривает. В который раз за сегодня. «Наверное, следует завязывать», - мелькает безразличная мысль, а легкие наполняются дымом. Альфред же, отчаянно подавляя дрожь в руках, стащил через голову футболку, позволяя взору Артура свободно прогуливаться по груди, темным соскам, подтянутому животу и впадинке пупка. Следом пальцы подцепляют шорты и спускают их вниз, роняя на пол, оставляя подростка полностью обнаженным. Джонс чувствует, как щеки горят, да что там щеки, от стыда пылает все лицо.

- Садись, - указывает бармен на противоположный край дивана, не отводя взгляда от сгорбившейся фигуры американца, который усиленно пытался прикрыть руками пах. Незамеченным осыпается на пол сигаретный пепел. Новый официант же, кивнув, послушно садится, куда сказано. Это хорошо, что покорный. Меньше проблем будет. – Убери руки и чуть раздвинь ноги, чтоб я мог все видеть.Парень глубоко вздыхает и, зажмурившись, отнимает ладони от спокойного члена, чем вызывает у британца одобряющую улыбку.- Не бойся. Я пока не буду даже к тебе дотрагиваться. По крайней мере, до тех пор, пока ты хоть немного не раскрепостишься, - да, Артур сдержит обещание. Вовсе не надо пугать мальчишку, сразу приступая к действиям. Пока что он может просто наслаждаться прекрасным видом стройного, спортивного тела юного американца, скользя взглядом от сжатых из-за стеснения губ до неловко разведенных коленок. Стоит потянуть время, пока он привыкнет.- Итак… Я могу рассказать тебе основное, - начал бармен, раздавив сигарету в пепельнице, что стояла на столике у дивана, и откинулся на спинку, не переставая внимательно оглядывать Джонса, который едва ли не съеживался от подобного внимания, то и дело инстинктивно порываясь сомкнуть ноги. – Работа официанта не слишком тяжела: разносить заказы по бару. Еду у нас готовит на кухне Франциск, личность довольно дружелюбная, но весьма озабоченная, нередко может спустить всю зарплату за одну ночь, ошиваясь в нашем же баре. В отношении секса он довольно нежен и любвеобилен, так что если снимет – не бойся, отымеет с комфортом. Ну да, в общем, я не об этом. Пока нет клиентов, просто собираешь заказы и разносишь еду. Здесь наука небольшая, разберешься быстро. Едем дальше. Раньше все нетрадиционные связи приходились на меня, теперь, скорее всего, будем делить. Считай по три раза за ночь на каждого. Все просто, к тебе подходит человек и спрашивает цену. Если она ему подходит, то он ведет тебя в номер, если нет… может ограничиться быстрым минетом под столом. Затем ты расспрашиваешь у него, что именно он от тебя ожидает – и выполняешь. Переступает черту дозволенного – нажимаешь кнопку сигнализации – она есть на каждой кровати справа под матрацем. Что ж, вроде все? Понятно?Альфред кивнул, опустив взгляд. Он не мог понять лишь одного: как Артур может говорить об этом, будто обсуждает прогноз погоды на завтра. Неужели со временем сам Джонс станет таким же? Конечно станет, если не сведет счеты с жизнью… У этой дороги всего два выхода. Задумавшись об этом, американец вовсе забыл о стыде, пялясь в пространство и чуть шире разведя колени. Он даже не сразу заметил, что бармен придвинулся ближе, а когда обнаружил это, лишь слабо вздрогнул, увидев его лицо так близко к своему.

- Тсс, не дергайся, - прошептал англичанин, так что официант почувствовал на щеке его теплое дыхание. – Для начала научим тебя целоваться. Редко клиенты позволяют проявлять инициативу, предпочитая доминировать, но это не значит, что ты должен быть бревном.Едва только губы соприкасаются, Альфреду неприятно. Он только убеждается в сложившемся ранее мнении, что в поцелуях нет ничего хорошего. Это мокро, противно, странно… Свой первый и единственный поцелуй Джонс опробовал с одноклассницей два года назад и с тех пор не горел желанием повторять опыт. Да и в чем удовольствие, когда о твой собственный язык трется чужой, мягкий и склизкий, в то время как ты не понимаешь, что делать тебе, да еще и затрудняешься дышать? Когда британец отстраняется, парень едва сдерживается, чтоб не скривиться, и осторожно обрывает пальцем ниточку слюны, протянувшуюся между их губами. Нет, ему совершенно не нравится. Да еще и делать это с мужчиной!- Расслабься, - произносит англичанин. – Не думай ни о чем, это ни к чему. Просто чувствуй.Его пальцы легкими прикосновениями погладили шею, чуть надавили на позвонки, а затем вплелись в волосы, отчего по спине пробежали внезапные мурашки. А затем новый поцелуй. Чувствовать, значит? Американец прикрыл глаза и попытался сосредоточиться на ощущениях, которые упорно не желали становиться приятными. Но в этот раз Артур и не думал отрываться от губ официанта. Его язык проникал мальчишке в рот ловко и настойчиво, совершенно отбивая все мысли насчет «противно» и «мокро». Тело сковывала приятная дрожь, и отвращение понемногу проходило. Теперь это просто чувствовалось странно. Даже привычно стало дышать через нос. Не успев задуматься, Альфред неуверенно ответил. Чуть шире приоткрыл рот и соприкоснулся своим языком, с чужим, что мягко ласкал его губы. Заметив это, британец начинает действовать увереннее, углубляет до этого почти невинный поцелуй. Движения становятся чуточку более развязными, англичанин осторожно стискивает пшеничные пряди в пучок, заставляя Джонса вздрогнуть, и прижимает паренька ближе. Вторая рука бармена едва ощутимо легла американцу на грудь, дотрагиваясь подушечками пальцев бархатной кожи. От этого легкого, неуловимого касания вновь побежали мурашки удовольствия, уничтожая последние сомнения. Теперь ощущения приобретают новые оттенки. Отстраняться не хочется. Поэтому парень начинает отвечать активнее, улавливая ласки Артура и пытаясь их повторить. Языки осторожно сплетаются, делая поцелуй откровеннее, губы сталкиваются все более страстно. Альфред, верно, и не замечает, как он втянулся в эту игру, но она ему определенно нравилась. Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем англичанин снова отстранился, отпуская сжатые волосы, и в этот раз поблескивающие от влаги уста британца не вызвали брезгливости. Лишь желание вновь поцеловать. А когда эти припухшие губы изогнулись в улыбке, Джонс, наконец, осознал, как же он раньше ошибался.

- Быстро учишься,- сквозь легкую одышку выговорил бармен и аккуратно стер пальцем струйку слюны с подбородка американца. – А теперь, главное – не бойся.В глазах официанта на мгновение мелькает страх, но спустя секунду мальчишка коротко кивает. И сразу же англичанин кладет ладони ему на грудь, чуть поглаживая, задевая пальцами моментально твердеющие соски и слабо оцарапывая кожу ухоженными ногтями. Артур не знает, что именно заставляет его быть с этим пареньком столь осторожным. Может, элементарная жалость, а может, сентиментальное желание уберечь мальчонку от того, что пережил сам. Промывание желудка – уж точно процедура не из приятных, да и умирать кажется страшным, несмотря на то, что жизнь осточертела донельзя. Дыхание Альфреда слегка сбивается, когда правый сосок оказывается зажатым между средним и указательным пальцами, а левого касаются еще влажные губы британца. С трудом удается удержать в легких воздух, что рвется наружу хриплыми вздохами. Ведь Джонс никогда не испытывал подобного раньше. Воздушные прикосновения, ласкающие кожу, казались слабыми электрическими разрядами, отдавая непроизвольным трепетом в пальцы и покалыванием в ладони. Англичанин же, чуть прижав бусинку соска зубами, тут же очертил его кончиком языка, наслаждаясь вкусом чистой молодой кожи.- Нравится, верно? – отстранившись, с улыбкой произнес Артур, продолжая ласкать американца руками. Его ладонь устремилась ниже, прошлась по подтянутому прессу, подушечки пальцев обвели контур пупка, а взгляд скользнул вдоль дорожки светлых волос, идущей к паху, вновь заставляя Альфреда зарумяниться и сдвинуть ноги. – Не стыдись своего тела, глупый.Бармен успокаивающе улыбается и опять разводит в стороны худощавые колени, на этот раз шире, чем было раньше. Он вновь впивается голодным взглядом в подростковый, но уже сформировавшийся член мальчишки, а затем обхватывает его рукой, и двигает ладонью по мягкому стволу, обнажая головку. На этот раз Джонс не в силах сдержать стон. Парень, кажется, даже не верит в то, что этот звук издает он, но когда англичанин повторяет движение, и стон вырывается вновь, американец зажимает рот ладонью, заглушая громкое прерывистое дыхание. Его плоть постепенно напрягалась, увеличиваясь в размерах и приобретая упругость. А размеренный ритм умелых ласк приносил удовольствие, какого парень не испытывал ни разу, делая это самостоятельно. Британец снова усмехнулся, а затем, чуть отодвинувшись, склонился, вплотную приблизившись лицом к разгоряченной плоти.- Запоминай, что я делаю, тебе это пригодится, - советует Артур, обдав член мальчишки горячим дыханием, и Альфред вздрагивает, пытаясь собраться с мыслями. Но едва только головки дотрагивается теплый язык, разум пустеет. С губ срывается шумный вздох, а бедра сами собой подбрасывает вверх в неконтролируемой попытке продлить до невозможности приятное прикосновение. Бармен лишь тихо смеется, даже чуточку польщенный столь яркой реакции Джонса, а затем, сжав член рукой, вбирает головку в рот, чувствуя знакомый солоноватый привкус мужской смазки. Он уже делает это по привычке, будто идеально отлаженный механизм. Верх-вниз губами по стволу, пощекотав языком выступающую вену, лизнуть головку, выпустив член изо рта, а затем вновь взять до самого горла, ощущая, как вплетаются в волосы чужие требовательные пальцы. Но, когда Альфред уже готов излиться, Артур внезапно отстраняется, резко сжав пальцами основание.

- Тшш… Ты не должен кончать раньше клиента. В противном случае будет весьма неприятно. Учись сдерживаться. Сделай вдох-выдох, посчитай до десяти, главное не сорвись, - британец медленно разжимает плоть, а официант послушно глубоко дышит, пытаясь успокоиться. Англичанин одобряюще кивает и ласково, почти по-отцовски треплет парнишу по волосам. – Давай… теперь попробуй ты. Это не сложно, главное зубы спрячь.Джонс, в который раз за утро, густо краснеет, а затем быстро проводит языком по губам, наверное, пытаясь представить, как же это происходит. Но представлять сейчас было бессмысленно, и американец, сглотнув комок неловкости, склонился, приоткрывая рот. На вкус член бармена оказался горьковато-соленым, и поначалу это немного смутило Альфреда. Не то чтобы это было слишком омерзительно, просто непривычно. Очень непривычно. Мальчишка действовал неумело, но старательно, чем вызывал у британца улыбку. Пока что его попытки толком не доставляли удовольствия, и Артур, положив руку американцу на затылок, осторожно помог ему с темпом и углом. Вскоре Джонс уразумел принцип и принялся ритмично скользить кольцом припухших губ по твердой плоти, иногда выпуская ее изо рта и щекоча кончиком языка головку. И вдруг, даже неожиданно для себя англичанин осознал, что разрядка близка. Энтузиазм парня вполне компенсировал неопытность, а еще сказывалась то, что бармену давным-давно никто не отсасывал. Верно, вспомнив, что с ним делал британец, Альфред сжал ладонью ствол, быстро двигая рукой, а сам вобрал в рот одну только головку, лаская языком уздечку. И уже спустя несколько секунд подобных ласк, Артур крупно задрожал и с громким стоном кончил, заливая спермой податливый рот Джонса. Тот попытался сглотнуть и закашлялся, по подбородку потекли белесые струйки, которые почти сразу же стер ладонью бармен.

- Ничего, скоро привыкнешь, - хрипло произносит мужчина. – А в остальном замечательно учишься.Официант лишь кивнул, слизывая с губ капли семени, и опустил взгляд в пол, отчаянно стыдясь того, что только что проделал. На языке все еще чувствовалась горечь, болели уголки рта и горло. Но больше всего чувствовалось унижение. Отвратительное чувство, что тебя действительно ровняют с проституткой. Хотя почему ровняют? Ты и есть проститутка.- Никогда не позволяй клиенту трахать тебя без презерватива, - будто между прочим, сообщает мужчина, доставая из оброненного подле дивана рюкзака, небольшую упаковочку. – Болезни у всех разные, но тебе они совершенно ни к чему.Вслед за презервативом из сумки показывается тюбик лубриканта, открутив крышечку которого, Артур выдавливает немного смазки себе на ладонь. А после, заметив, как напрягся официант, принялся растирать скользкую субстанцию по пальцам, второй рукой вновь принимаясь гладить член американца.- Не напрягайся, от этого боль лишь усилится, - шепчет англичанин и подносит ладонь к ягодицами Альфреда, мягко поглаживая девственный вход кончиками пальцев. Это было необычно. Слишком необычно для Джонса, но отрицать то, что ему это нравилось, он не мог. Парень даже послушно обмяк, однако сразу же испуганно сжался, едва только внутрь протолкнулся первый палец. За что получил укоризненный взгляд. Нет, больно не было – лишь дискомфорт. Медленно скользили внутрь влажные фаланги, разглаживая складочки кожи, и постепенно парень начал привыкать к ощущениям. Но, когда добавился второй палец, все началось сначала, но теперь добавилась боль. Жгучая, хоть и не слишком сильная, она заставила американца выдохнуть и зажмуриться. Он изо всех сил пытался отвлечься, но не получалось, пытался расслабиться, но кольцо мышц будто само по себе сжималось, противясь проникновению. Артур лишь сочувственно смотрел на официанта. Но не останавливался. Все равно мальчишке придется через это пройти. Не сейчас, так ночью, раздвигая ноги перед первым в его жизни клиентом, который вряд ли будет чересчур нежен. Проталкивается третий – и Альфред вскрикивает, так и не сумев толком расслабиться. Пальцы внутри причиняют неизведанную ранее муку, движутся, расходятся в стороны, растягивая узкое отверстие. И как бы не старался бармен быть осторожным, избежать этого не удалось. На ресницах Джонса затрепетали маленькие слезинки, зубы впились в припухшую нижнюю губу, терзая ее чуть ли не до крови. Выскользнули пальцы из покрасневшего входа, и британец, аккуратно разорвав упаковку презерватива, ловко натянул на свой стоящий член тонкую пленку латекса, а затем, выдавив на ладонь новую порцию лубриканта, обильно смазал твердый ствол. А после, обратил взгляд на американца, что тяжело дышал, наблюдая за процессом. Пустота внутри казалась еще более ужасной. Чудилось, если заполнить ее, пройдет и боль, и дискомфорт. Поэтому, когда англичанин, ободряюще улыбнувшись, поставил Альфреда на четвереньки, тот глухо застонал, от странной смеси боли, страха и неудержимого желания снова почувствовать что-то в себе. Все равно что, пальцы или плоть. Бармен крепко стиснул руками бедра юного официанта и вжался членом тому между ягодиц.- Расслабься, - дает Артур последний совет, а затем плавно толкается вперед, проталкивая внутрь головку. С губ Джонса вновь срывается тихий вскрик, руки сковывает дрожь, а поперек горла стает комок не позволяя вдохнуть. Боль, вопреки ожиданиям, не исчезла – лишь усилилась, и американец, также подался вперед, будто намереваясь слезть с плоти, что терзала его отверстие мукой. Но британец не позволил ему этого сделать, мягко подтолкнув бедра парня навстречу, чуть глубже насаживая его на свой член. А затем медленно начал движение, даже не движение – легкое покачивание, постепенно разрабатывая узкий вход. Англичанин уже и не помнил, когда он в последний раз был активом, и сейчас едва сдерживался чтоб не кончить сразу же от тугого горячего тела, что плотно сжимало его плоть. Хотелось взять мальчишку сейчас же, но Артур не мог позволить себе подобного. И лишь спустя несколько минут он увеличил темп, осторожно проникая внутрь дрожащего от боли паренька. К ней едва заметно примешивается слабый полутон удовольствия, но он еще слишком незаметен, чтоб отвлечь на себя внимание. Член болезненно терся о стенки неразработанного входа, но где-то внутри, чуть глубже, задевалось что-то, заставляющее непроизвольно вздрагивать, когда наслаждение, рвущееся сквозь муку, вспыхивало ярче. Британец, прижался грудью к спине Джонса и, проведя ладонью по его животу, обхватил ладонью изнывающую без ласки плоть. Из груди Альфреда немедленно вырвался сдавленный стон, а тело само подалось навстречу. Удовольствие возросло, оттесняя чуть приутихшую боль на задний план. Толчки бармена стали резче, быстрее, но это не принесло нового дискомфорта, лишь добавило приятных ощущений. Его член раз за разом проезжался по простате, заставляя стонать и прогибать спину аркой. Внизу живота обжигающим комом пылало напряжение, руки тряслись, грозясь подогнуться, а по вискам катились капли пота, огибая скулы. Артур, звучно шлепнув поджатые ягодицы, замедлил движения, проталкивая вдобавок к плоти еще два пальца, сильнее растягивая натертое отверстие. А затем продолжил рывки, все также сжимая рукой член американца. И тот, не выдержав и упав на локти, со вскриком излился в подставленную ладонь, заляпывая спермой ласкавшие его пальцы. И он тут же оказывается поваленным на бок, а британец, ставши на пол и упершись коленями в край дивана, быстро стащил презерватив. После, приподняв парня за волосы, англичанин насадил его ртом на свой истекающий смазкой член и грубовато толкнулся в самое горло, чувствуя, как оно судорожно сжимается, не ожидая подобного напора. Артур, толкнувшись еще несколько раз, второй раз за сегодня кончает в рот Джонса. Сперму даже не приходится глотать – она сама устремилась в пищевод. Последняя дрожь, последняя порция семени выплескивается в горло, и затем бармен отстраняется и, пошатнувшись, опускается на диван. А Альфред, откашливаясь, продолжает лежать, пытаясь прийти в сознание после пережитого. Когда англичанин, наконец, восстанавливает дыхание, он открывает трюмо и извлекает из ящика небольшой плаг с небольшим пушистым хвостиком.- Прости, остальные у меня в рюкзаке, а я его в баре забыл, - растерянно произносит Артур.- Это… зачем?- изумленно спрашивает американец, приподнимаясь на локте.

- Ты же не хочешь, чтоб в следующий раз был таким же болезненным? – усмехается бармен, и подходит к парню ближе, продолжая сжимать в руке извлеченный предмет. – Развернись.Джонс обреченно вздыхает, а после послушно становится на пол, опершись руками о спинку дивана. Это, наверное, еще более унизительно, чем чужой член во рту. Плаг легко проскальзывает в растянутое отверстие, заставляя официанта вздрогнуть. Хвостик щекочет ягодицы. Ужасно.- Я лягу спать, и тебе советую – ночь предстоит длинная, - и бесстыдно зевнув, британец разложил жалобно скрипнувший диван и кинул на него пару подушек. Сердце Альфреда благодарно затрепетало: отдохнуть на мягком он был вовсе не против.Американец, неловко одергивая белоснежный воротник, стоял перед зеркалом. Сердце неудержимо колотилось в груди, норовя выскочить, а плаг в заднем проходе откровенно мешал, сковывая движения. Постоянно потели ладони от волнения и страха перед первой ночью новой работы. Артур, верно, уже отправился в бар, ожидая ранних посетителей, оставив Джонса собираться с мыслями, предупредив, что пока он новенький, клиентов будет меньше. Успокоив себя воспоминанием об этих словах, парень отвернулся от трюмо и направился навстречу неизвестности, чуть морщась при каждом шаге. Едва только он зашел в прокуренное помещение, страх вернулся с новой силой, ослабнув лишь, когда в поле зрения попал знакомый бармен. Британец махнул официанту рукой и приветственно улыбнулся. Альфред тут же сорвался с места и кинулся к недавно обретенному другу.Но на полпути дорогу преградила высокая фигура. Мужчина, возникший из неоткуда, широко улыбнулся и раскинул руки, будто норовя обнять, и Джонс, не успев затормозить, благополучно врезался тому в грудь. А следом широкая ладонь незнакомца опустилась пареньку на талию.- Куда торопишься, малыш? – раздался над головой приятный бархатный голос, от которого по спине побежали мурашки. Американец против воли сжался, и попытался отстраниться, но рука, лежавшая на его боку, лишь опустилась на бедро и прижала ближе. – Эта шлюха – твой дружок? Я слышал, он просто отлично берет в рот…Незнакомец хрипло рассмеялся, а Альфред почувствовал, как в душе колыхнулась паника, смешанная с отвращением.- А сколько же ты стоишь, мой хороший? – прошептал мужчина на самое ухо, а затем несильно прикусил мочку.- Сто пятьдесят фунтов, - с трудом ответил парень, стараясь говорить так, чтоб в голосе не ощущалась дрожь.

- Великолепно, - довольно пропел незнакомец. – Тогда пройдем ко мне в номер.

И Джонсу не оставалось ничего, кроме как повиноваться. Теперь он не имеет права поступать иначе. Пока они идут, официант ненароком разглядывает своего первого клиента. У того светло-русые волосы, странные фиалковые глаза и неувядающая улыбка. Тихо скрипят уже знакомые ступеньки, хлопает закрытая дверь. Мосты сожжены. Отступать поздно. Американец глубоко вздыхает и, остановившись у порога, ждет указаний. Ожидание тянется недолго: выключив свет, мужчина садится на угол кровати и негромко требует.

- Для начала отсоси, сука.И американец, подойдя к клиенту, безвольно опускается на колени. И понимание того, что незнакомцу плевать, опаляет душу отчаяньем. Абсолютно плевать. Потому что ты просто шлюха, которая ляжет под каждого за деньги. Все равно, что болит горло от недавнего минета, что саднит колени и жжет растянутый первым сексом вход. Все равно, что мерзко целовать несущий перегаром рот, что до боли отвратительно ощущать, как тебе давят на затылок, заставляя брать глубже. За фунты ты стерпишь все это, ты же шлюха. Шлюхи не могут чувствовать. Так считают они. Но не ты.