Глава 4. Боль. (1/1)
И пролетали дни,Один другого дольше.А я один, все мы одниВедь ты ушла, мы не увидим большеТвоей улыбки, полной доброты.Слетают с кличем птицыСо строк календаряСкажи мне, чем забыться,Любимая моя.Да, ялюбил, так сильно, но молчал.Я знал словам немеренуюмеру.Я так любил, а ты не замечала.И ты ушла,забрав с собою веру...Мой луч надежды,нежный свет,Я не успел тебе сказать...Ты не успела дать ответ,А может, не хотела знать?!...Такие мрачные стишки теперь почти ежедневно посещали юношу. Но он, как и обещал, больше не тянулся к бумаге и перу...Прошло около 3 лет. С этого времени много воды утекло.Поначалу Факирбыл сам не свой: его взгляд был бессмысленным,он ничего не ел и смотрел все время в одну точку.Хотя большую часть времени он спал. Спать - значило не думать. Значило - не жить.Да, именно так он провел первую неделю.
Затем, когда друзья стали всерьез беспокоиться о его психическом состоянии, он начал выходить на люди,а, если быть совсем точным, то к Ее могиле, на обрыв. Он все время проводил на озере,затем снова внезапно заперся в своей комнате и несколько дней не выходил.Затем он сорвался. Первым делом он взял бумагу, нарушая обещание и стал писать безумные истории о том, что Ахиру оживала, вставая из своей усыпальницы. Или же пыталсяпереписать заново историю ИХ жизни, чтобы у принца было разбито сердце, а Тютю, живая и невредимая, продолжала возвращать ему осколки и так до бесконечности. Он даже ухитрился записать то, как в тот самый день Факир не отходил от уточки и она не погибала. В итоге Аотоа, заметив проделки Факира, отобрал у него бумагу, пытаясь утешить, но у него не вышло.Все это время Факир не проронил ни слова.
И вот, когда прошло около 4 недель, рыцарь попытался утопиться. Затем спрыгнуть с обрыва. Пытался резать вены и вешаться. Ужасно, не правда ли? Только вот его это не волновало. В груди болело. Сосущая пустота, будто душу вынули.Эти попытки оканчивались неудачно лишь потому, что за ним по просьбе Мифо все время следили...Аотоа, которому это порядком наскучило, перестал с ним нянчиться. Он в открытую накричал на него, снимая с петли, и дал пощечину, причем, не одну.- Чего ты из себя клоуна строишь? Если жить надоело, в чем я, после всех этих попыток, не сомневаюсь, то прошу - вперед!Не тебе одному жалко эту девчонку!Она для всех нас много значила.Чего ты сейчас убиваешься? Она уже мертва - все, конец! Ее тебе уже не вернуть, как бы ты ни пытался! Повторяю,не смеши народ! Мне тоже плохо, но вешаться я не собираюсь!Зрачки Факира, сидевшего на кровати, расширились. Он вскочил и, схвативдруга за рубашку, сталтрясти, выговаривая:- Не смей сравниватьменя с собой! Я ... я не такой! Ты меня не поймешь! НЕ СМЕЙ СРАВНИВАТЬ! Я любил ее по-настоящему! - глаза юношисверкали, лицо было злым и сосредоточенным.Аотоа усмехнулся.- Вижу, разговаривать ты не разучился. Уже неплохо.Теперь слушай меня, внимательно слушай, может до тебя чего-нибудь и дойдет. Во-первых, мне все равно, что ты там думаешь на счет меня и, как бы ты не кричал, я тебя не оставлю! А во-вторых, если ты ее любил, то почему все удивляются тому, как ты убиваешься?Пальцы Факира разжались. Ошеломленный, он смотрел в одну точку, не меняя страшного выражения лица.- Если ты любил ее, то почему все эти 2 года, что вы были вместе, ничего ей не сказал? Почемуникто не знал о твоих чувствах? Ты не задумывался об этом? Значит, ты либо не так уж сильно ее любил, чтобы признать это за настоящее чувство, либо боялся быть отвергнутым. Боялся не за нее, а ЗА СЕБЯ!- жестко проговорил Аотоа. Он своими руками взял руки Факира и насильно посадил его на край постели.Он уже собрался уходить, как вдруг, вспомнив о чем-то, обернулся и строго произнес:- Если ты действительно ее любишь, то должен отпустить! Тебе не кажется, что, если бы она увидела тебя в таком состоянии, то не обрадовалась бы. Думаю, что ей не очень-то хочется, чтобы из-за нее ты погиб. Не забывай, что она была светом. Она была нашей надеждой, поэтому немедленно перестань хандрить и возвращайся к нормальной жизни. Все тебя ждут, только ты этого не замечаешь!Аотоа захлопнул дверь.Он сделал вид, что ушел, но,волнуясь, тихо стал прислушиваться. Из-за стены были слышны стоны. Даже нет, не стоны. Это было что-то, не имеющееобъяснения. Это была боль...