Матаес/Мари-Жанна Вале. Царь Скорпионов/Волчонок. (1/1)

[Мари-Жанна?— провидица Мемнона]1.Матаес словно скала?— большой, надежный.В его объятиях Мари-Жанна впервые узнала, что такое покой: кажется, в последний раз она спала так безмятежно, крепко и сладко будучи совсем еще девочкой.Последние годы сна в ее жизни катастрофически недоставало?— бесконечные притязания и издевки Мемнона превратили ее в нервное существо, вздрагивающее от каждого шороха.Вот и теперь, сидя в палатке рядом с огромным аккадцем где-то посреди пустыни, Мари-Жанна невольно вздрагивает и вся съеживается, заслышав посторонний звук снаружи.—?Там есть кто-то,?— испуганно вскидывается провидица, готовая в любую секунду вскочить на ноги и… Нет, не броситься бежать?— если Матаес чему и научил ее, так это тому, что умирать следует достойно,?— она готова схватить в руки меч и обороняться.—?Конечно, есть,?— улыбается аккадец расслабленно. —?Конокрад. Помнишь его? Такой страшненький, кудрявый, хилый и дико болтливый…—?Ах, твой друг!.. —?запоздало вспоминает Мари-Жанна и ей становится неловко от того, что великан Матаес посмеивается над ней и ее трусливостью. пусть и по-доброму. —?Я совсем забыла о нем…—?Я тоже,?— подмигивает ей Матаес. —?Это все потому, что никакой он мне не друг.—?Я все слышу! —?обиженно говорит конокрад по ту сторону полога.—?Я надеялся на это,?— смеется аккадец. —?Может, оскорбишься и оставишь меня, наконец, в покое. Волокита с тобой здорово замедляет наше путешествие.—?Ты это не серьезно говоришь,?— заявляет конокрад и удаляется. Через мгновение до Матаеса и Мари-Жанны уже доносится его болтовня: он вдохновенно жалуется верблюду Матаеса на его же хозяина.—?Без него будет скучно,?— улыбается Мари-Жанна, глядя в непроницаемое лицо аккадца.—?Я не бросаю тех, за кого хоть однажды взял ответственность,?— отвечает на это Матаес. —?Запомни это, провидица, и не вздрагивай больше. Я рядом?— и ты в безопасности, до самого моего последнего вздоха.—?Я привыкну к этому,?— обещает ему Мари-Жанна тихо.Она так счастлива рядом с этим огромным наемником, что ей кажется?— сердце не выдержит.***2.Матаесу это в новинку?— заботится о ком-то столь же хрупком, столь изящном и ранимом, как Мари-Жанна.Он пришел во владения Мемнона, чтобы убить ее, а вышло так, что теперь дороже нее у него никого не осталось.Была ли провидица его судьбою, или его проклятием?— этого он знать не мог, да и не хотел. Он вообще не верил в богов, к слову.Его погибший брат то и дело журил его за то, что Матаес всегда твердил, будто бы его судьба в его собственных руках.—?Богохульник,?— качал он головою. —?Прогневив богов однажды, будешь вынужден нести этот крест до конца своих дней.—?Сентиментальный и богобоязненный наемный убийца? —?фыркал в ответ Матаес. —?Оригинально, но не про меня.Богов он все еще не боялся, но после того, как обрел Мари-Жанну, склонность к сантиментам все же появилась.К примеру, он поймал себя на том, что просыпается на рассвете, чтобы полюбоваться тем, как она спит.Он даже конокрада перестал беспрестанно пинать, потому что Мари-Жанне этот тщедушный болтун нравился?— а, значит, нравился и ему самому.—?Мне так страшно, что все это?— сон,?— шепчет Мари-Жанна в палатке посреди пустыни, глядя аккадцу в лицо, и у Матаеса грудь словно кто-то сжимает в тиски: не вздохнуть.Он и сам боится, что провидица может дымкой растаять в его объятиях одним из рассветов?— тех самых, которые он коротает, любуясь россыпью ее темных волос и смеженными ресницами.Матаес и не знал прежде, что счастье сковывает грудь тисками еще более крепкими, чем те, которыми орудует тоска: рядом с Мари-Жанной каждый день полон новых откровений.—?Я буду рядом всегда,?— обещает он миниатюрной провидице прежде, чем прильнуть к ее губам в нежном поцелуе.Мари-Жанна уже запомнила: аккадцы никогда не нарушают данных обещаний.