Отчаяние (2/2)
— Все… будет хорошо, мой лорд, — пробормотал он. — Это всего лишь гроза. Гроза, отнявшая у его любимого его госпожу и будущего наследника. Эта ночь в точности повторяла предыдущую. Чувство дежавю захлестнуло с головой. Риэль беспомощно прикусил губу. Вздохнув, мужчина потянулся к ночному столику, стоявшему у изголовья кровати, и взял стакан воды, что Риэль всегда оставлял на ночь, зная, что его хозяин страдает бессонницей и часто читает по ночам. Осушив весь стакан одним гигантским глотком, он снова откинулся на подушки. — Хозяин… — хриплым голосом проговорил Риэль и сам удивился, — неужели это он говорит? — Могу я… остаться?
Таль-герцог посмотрел на него с благодарностью. И махнул рукой на кресло. — Не хочу спать… — прошептал он.
— Я рядом, — произнес Риэль и добавил про себя: «Я буду рядом, сколько понадобится». — Хотите… поговорить? — нерешительно предложил он, осторожно опускаясь в кресло рядом с кроватью. То самое кресло, в котором сидел его хозяин в ту злополучную ночь, сжимая руку возлюбленной, пока она умирала, пытаясь подарить ему сына. Каково ему было тогда? Быть рядом и не иметь возможности что-либо сделать для нее? Хозяин подтянулся на руках, принимая сидячее положение, и прислонился к подушкам. Облизал пересохшие губы. Согнул ноги в коленях, прижимая их к груди и неосознанно принимая позу беспомощности и отчаяния. Он все глубже и глубже погружался во тьму. Он запутывался в сетях своего горя. И не было больше того задорного огня, той неудержимой, сметающей все на своем пути, столь же прочной, что и сталь виальдэ, воли к жизни. Кукла.
Риэлю стало жутко. Он не мог видеть своего хозяина в таком положении. Было больно смотреть на это. Тень — вот что осталось от могучего лорда Северных земель…
К чему стремиться, зачем жить? Наследника нет. О том, чтобы жениться вторично, претит сама мысль и тянет опорожнить содержимое своего желудка. В его сердце навсегда поселилась любовь только к одной женщине на земле, той, что почила два года назад, нежной фиалке — леди Ильдэйн. С отвращением отшвырнув от себя одеяло, превратившееся в душившую его змею, лорд уперся локтями в согнутые колени и закрыл лицо руками.
— Говори, — глухо произнес он. — Говори и не останавливайся, Риэль… И Риэль говорил. Всю оставшуюся ночь. Он не помнил, о чем говорил, но он не останавливался ни на минуту. Горло болело, голос охрип, но он продолжал рассказывать все, что взбредет в голову. О своей жизни, о том, что творится в замке, как хорошо в деревне летом, где он жил, и как… На секунду Риэль осекся, осознав, что чуть не выболтал хозяину о своих чувствах, но тут же продолжил еще быстрее, бормоча сам не зная что. Уже не понимая, о чем говорит, он начал петь.
И наконец, кажется, подействовало. Хозяин расслабился, откидывая голову на подушки, закрыл глаза. Задышал ровнее. И гроза за окном поутихла… Мерный голос раба убаюкивал, успокаивал взвинченные нервы, прогонял глухую боль, свернувшуюся в сердце гадким змеиным клубком скользких щупалец страха и отчаяния. Он мягко и ненавязчиво вплетался в его хаотично мечущиеся мысли, приводя в порядок разгоряченную голову, отгоняя ненадолго липкий страх и беспросветную тьму. Он не вслушивался в смысл слов, не пытался уловить его, просто наслаждаясь тихим успокаивающим голосом. Чудесное пение усыпляло… Дарило долгожданный покой и сон.
Таль-герцог сам не заметил, как погрузился в мир сновидений. Впервые за два года он спал спокойно и без кошмаров. Заснув под самое утро.
Риэль поднялся с кресла, не переставая напевать охрипшим голосом, и осторожно накрыл господина шелковой простыней. Налил себе в стакан воды из ночного графина. И помедлив, отпил с того края, которого касались губы хозяина. Уходить не хотелось. Он вернулся в кресло и, забравшись в него с ногами, свернулся в клубочек. Глаза слипались. Он совершенно выдохся, но был как никогда счастлив.
Это была первая ночь, которую он провел в покоях своего господина.