Слон (1/1)

Чёткость мысли была до ужаса непривычна. Она не вызывала у меня того облегчения, которого я ждала. Стало только хуже. Одно дело думать, а другое — точно знать, что ещё немного, и ты поедешь крышей. Я не помнила половины процедур, но проблема была не в этом. Я помнила всё с пяти лет, и вплоть до битвы. После забвения это казалось настоящим проклятьем.***Это случилось год назад. Мы только начали жить вместе, и в этом не было ничего плохого. Мне не нравилось одиночество, ему хотелось побыстрее уехать от родителей. Так мы и оказались в одной квартире. Я училась, он работал, мы спали в разных комнатах и практически не видели друг друга. Ничего толком не изменилось, но мне всегда было с кем поговорить или посмотреть фильм. Такие отношения нас полностью устраивали.Однажды, как раз перед началом учебного года, он решил пошутить. Это было отвратительно. Когда я готовилась выйти из дома, он схватил меня, да ещё так крепко, что мог бы спокойно сломать пару рёбер. Он что-то орал, пока тащил меня в спальню, но я его не слышала. Я была слишком напугана, чтобы закричать. Вам никогда не понять, как это страшно, когда человек, который вдвое больше тебя, которому ты искренне доверяла, силой вжимает тебя в матрас. Я боялась дышать, боялась сделать хуже. Он облизал мне всё лицо, и я была уверена, что этот кошмар продлится вечность. Но он просто отпустил. Отпустил и рассмеялся. Мол, видела бы я себя сейчас. Я не могла говорить весь последующий день, у меня был шок. Это не казалось мне смешным. В школу я так и не пошла.После того случая я зареклась верить мужчинам. Я не могу объяснить это чувство. Как будто тебя пожевали и выплюнули, не заметив. Тогда я посчитала, что лучше всего будет промолчать. На той же неделе мне предложили стать командиром. Конечно, после случившегося мне было тяжело смириться с парнем-мехводом, но знали бы вы как мне хотелось сесть и что-нибудь разнести. Хоть танки, хоть мишени, я была согласна на всё. Я была то ли зла, то ли обижена, сама не понимала, но даже тогда я знала, что если продолжу держать это в себе, шарики за ролики заедут окончательно. Каждый раз, залезая в танк, я напоминала себе, что в случае проигрыша я сверну себе шею. Что-то вроде терапии. Мне было необходимо выиграть хоть где-то, наконец успокоиться, и снова вернуться домой, где меня наверняка не ждут. В первое время помогало, но всё оказалось хуже, чем я думала. Я была на взводе постоянно, не только в танке. Тот случай вертелся в голове, как сломанная пластинка, повторяя одно и то же из раза в раз. Какое-то время мне приходилось просто резать руки, чтобы вернуть себе здравый рассудок. Не могла же я взять, и ударить кого-то. Или могла?Каждую битву я помню отрывками. Странное ощущение, сродни трансу. Глубоко вдыхаешь, и бьёшь с такой силой, с какой позволяет накопившаяся за день желчь. Ты видишь что ты делаешь, но никак не можешь этому противостоять. Полностью сознаёшься в содеянном только дома, перед сном, когда извинения кажутся нелепыми. Да и что я могла сказать? Прости, оно само? Я могу сломать тебе позвоночник, но мне это нужно? Гораздо легче промолчать. Когда я поняла что со мной происходит, я старалась носить обувь без каблука, чтобы никого не убить. Ничто не остаётся безнаказанным, и моё состояние вовсе не является оправданием. Рано или поздно мне стоило ожидать подлости, и я всегда была к ней готова. Это ненормально. Если бы я была в порядке, у меня бы не возникало таких проблем. Мне искренне жаль тех, кто попал под горячую руку. Я никогда никого не ненавидела. Тот период и впрямь дался мне непросто.***Я с замиранием сердца смотрела на врача. Ждала. У меня не было выбора, ведь только он, как специалист, мог действительно знать, что мне сейчас нужно.Я никогда и никому не рассказывала об этом розыгрыше. Не хотела строить из себя жертву. Да, тогда мне было тяжело, но сейчас ведь всё по-другому. Я не хочу быть ни жертвой, ни агрессором. Я хочу быть человеком.Кто бы что не говорил, Киширо действительно меняется, и в лучшую сторону. В конце концов, он замечательно готовит. Я сотню раз его простила, но моё состояние не изменилось ни на йоту. Возможно, мне стоило обратиться за помощью раньше.А я и забыла как оно. Постоянное чувство сожаления и полное бессилие. Сколько бы времени не прошло, я помнила всё вплоть до того, во что я была одета. Я не знаю как себя обмануть, чтобы не чувствовать того, что тогда доводило меня до нервного срыва. В какой-то степени забвение помогло мне лучше себя понять. Может, так я смогу восстановиться?Он не виноват. Я очень пугливая, вот и всё. Мы могли обойтись простым разговором, но вместо этого я решила его избегать. Это в первую очередь моя ошибка, и разгребать её последствия я должна была самостоятельно. Вот только в вопросах психологии я оказалась чайником. Я боюсь, что врач не так меня поймёт. Подумает, что я просто впустила какого-то ублюдка к себе пожить, и немедленно доложит обо всём матери. Я не хочу, чтобы она волновалась. Ей и без меня в последнее время тяжело. Я не умею разговаривать с людьми, я никак не смогу оправдать его в её глазах.Он правда хороший. Вы просто его не знаете. Это случилось в первый и последний раз. Он никогда меня не бил, я не помню чтобы меня унижали. Я не хочу, чтобы у него из-за меня были проблемы. Мы жили тихо, мирно, как раньше. Я сама виновата в том, что раздула из мухи такого слона. Ведь всё это время я могла подойти к нему и попросить прощения за свою беспомощность. Он бы точно меня понял. За это я его и люблю.