Действие тринадцатое (1/1)

Трое суток без сна и нормального питания дали о себе знать: Роуз потеряла сознание аккурат в прихожей, когда наклонилась, чтобы поправить шнуровку на своих ботинках. Один миг — и перед глазами только чёрные круги, а после лицо Эмили, белое от испуга. Она губами мягко коснулась её холодного лба и помогла подняться.— Давай, милая сестра, тебе явно не помешает перерыв, — с тревожной смешинкой промолвила Льюис, ведя Роуз к ближайшему дивану. Аддерли мгновенно ожила, вырвалась из объятий Эмили, нервно попятилась от неё, словно видела в той хищного зверя, в любую секунду готового наброситься на ослабевшую помощницу детектива.— Я в полном порядке, — звучало настолько неубедительно, что даже сама Роуз не поверила в это. Она с трудом могла стоять не пошатываясь. — Мне надо работать…— Тебе надо пожалеть себя! Тебе ведь нужно найти убийцу, а не самой стать трупом, — Эмили редко можно было увидеть злой, но сейчас девушка вспылила, повысив голос, правда почти сразу же испуганно смягчилось: — Даже на твоей работе переживают. Роуз, чего ты пытаешься добиться, так издеваясь над собой?— Роуз, — равнодушный голос в голове колол больнее ножа. — Ты моя самая большая ошибка.— Просто хочу справедливости, — Аддерли отвернулась: Эмили всегда умела читать её лицо и разгадывать потаённые страхи. Детектив медленно дошла до своего рабочего стола и поскорее села за низкий стул. Перед ней тут же выросли несколько кип папок и бумаг.— Ты упрямая ослица, — Роуз не видела, но затылком чувствовала полную печали улыбку сестры. — Если я вернусь, а ты не будешь в постели, я воспользуюсь твоей усталостью и силой привяжу тебя к кровати.— Угу, — Аддерли наклонила голову пониже, почти упираясь носом в личное дело одного из многочисленных свидетелей. Прошло уже две недели с тех пор, как нашли тело Оливии Уильямс, а у них нет ни одной зацепки, несмотря на все обещания Роя. Роуз разочаровывалась в себе и в своей работе с каждым днём всё больше.Эмили хлопнула дверью так громко, что Аддерли почувствовала себя под церковным колоколом. Девушка на минуту застыла, а после взглянула на свои руки — они дрожали. От холода или от страха?***Эмили перескочила через лужу, сопровождая свой ловкий прыжок цокотом небольшого каблучка. Дождь застал её на улице, но девушка не захотела возвращаться и снова видеть сгорбившуюся над бумагами сестру. Да и в конце концов, она соскучилась по пасмурной погоде и освежающей прохладе. Синее платье намокло несильно, его ткань по-своему отражала влагу, а вот мокрые волосы уже прилипли к лицу, и множество капель стекало по щекам, переносице, губам. Даже интересно было, как на её вид отреагируют в агентстве. Такая ответственная девушка, а не потрудилась взять зонтик и свела на нет работу их парикмахера. Они будут бушевать. А он нет. Ему нравится, когда она портит им жизнь.Стефано был таким странным человеком. В обычной беседе милый галантный мужчина, но стоило ему взяться за фотоаппарат, как добродушие мигом испарялось с его лица, а единственный глаз загорался жуткой одержимостью. В такие мгновения он пугал Эмили, хотя ещё не разу не повысил голос и не сделал ничего дурного. Но её настораживало то, что творилось в его голове в эти минуты молчания и сосредоточения. Он повелевал, куда ей встать, какую принять позу, что-то шептал на звучном итальянском и был всегда недоволен, словно не мог добиться нужного результата. Но всё равно называл Эмили своей любимой моделью.— Ты меня слушаешься, ты стараешься, а твой нераскрытый потенциал — моя вина, — загадочно объяснял он. Льюис никак не могла понять, что он имеет в виду под этим самым потенциалом.Недавно в галерее он выставил свои последние работы. До последнего скрывал, что организует подобное мероприятие, а потом добавил, что лично пригласит Эмили взглянуть на фотографии, которые поразят неприхотливую публику. Только вот если и поразили, то, похоже, в отрицательном смысле. Эмили уже устала от обсуждений на работе, где в каждом вдруг проснулся великий критик и знаток современно искусства. Стефано от досады закрыл выставку и уже неделю не выходил на связь. Перед работой Эмили хотела навестить друга, поддержать его добрыми словами. Он ведь такой же, как Роуз, не может принять поражения и до смерти будет изводить себя ради удовлетворительного результата. — С детьми и то проще было бы, — буркнула она, приближаясь к бедному кварталу, но невероятно красивому. Здесь приезжие украшали скромные жилища разными цветами. Над головой периодически возвышались арки, увитые виноградом, а дороги были выложены из тёплого кирпича. Дождь прогнал всех в дома, но убранство улицы закрыть он собой не смог. Здесь рядом с часовой лавкой и находилась студия Стефано.Девушка равномерно постучала и сама приоткрыла дверь, заглядывая внутрь обиталища Валентини. Первый этаж был почти без мебели, тут, в небольшой комнате с диваном и столиком Стефано принимал гостей. На полках, висящих на стенах, он выставлял антикварные камеры, некоторые из них всё ещё могли запечатлеть момент. Обязательным атрибутом была тонкая стеклянная ваза с одной единственной красной розой, усыпанной опасными шипами. Студия и проявочная занимали второй этаж, обычно красное свечение от него падало на витиеватую лестницу. Мужчина редко впускал солнечный свет туда.Эмили зашла внутрь пустой прихожей, но осталась скромно стоять у двери, дожидаясь хозяина. Он замер на верхних ступеньках лестницы. Мятая белая рубашка, заправленная в брюки, была уже великовата — он сильно исхудал. И даже щетиной оброс, чему Эмили удивилась больше всего. Стефано всегда следил за собой. Благо волосы его оставались старательно уложенными — он как-то умел зачёсывать их так, чтобы они скрывали его увечье.— Моя дорогая Эмили, я не ожидал тебя увидеть, — девушка впервые видела его таким растерянным. — Ты промокла. Я принесу полотенце и чай, — он спешно удалился обратно наверх.Он был как будто чем-то взбудоражен, и Льюис всё больше переживала за его состояние. Она прошла в гостиную и заняла одну половину дивана, натянув милую улыбку, чтобы не тревожить своим беспокойством Валентини.Стефано вернулся бесшумно. Девушка вздрогнула, когда перед её лицом появился поднос с двумя чашками почти чёрного чая и аккуратно сложенным полотенцем на краюшке.— В такую погоду можно подцепить простуду, — заботливо произнёс он, оставляя поднос на стол и беря руки полотенце. Эмили думала, что Валентини передаст ей его в руки, но мужчина принялся сам вытирать её лицо. Льюис смутилась и испугалась одновременно. Хоть фотограф и был напротив, он заглядывал куда-то внутрь её или даже сквозь. — Жаль, вашей сестры нет… У меня появилась идея для новой работы, вдвоём вы бы смотрелись чудесно. Хотя нет, с тобой мне работается лучше всего. И я придумал, как раскрыть твою красоту, изумить всех вокруг этими метаморфозами. Если ты согласишься.— Конечно, — наконец Эмили искренне улыбнулась. Стефано прошёл через многое, побывал в кошмаре, от которого до сих пор не может до конца избавиться — осколок, лишивший его глаза, отбирает и спокойный сон, ведь его так и не достали. Мужчина был военным фотографом, и попал за попытку показать другим людям истинное лицо войны под взрыв. Но он продолжал любить своё дело и искать новое вдохновение. Эмили не могла отказать ему в помощи. — Можешь рассчитывать на мою помощь в любое время, — девушка с осторожностью дотронулась до чашки, но та уже подостыла, так что Эмили спокойно сделала несколько глотков. Крепкий, без сахара — как она и любила.— Начнём сегодня, — его голос раздался так властно, что Льюис тревожно поёжилась. — Тогда вечером, после работы я загляну, — она опасливо отставила чашку, желая поскорее уйти. Чтобы там не произошло у Стефано в голове, надо дать ему время остыть, да и ей самой избавить от распространяющегося по всем клеточкам тела тревожного чувства. Но она не смогла встать: ноги словно прилипли к полу, окаменели и стали единым целым со студией её друга. Эмили замутило, тошнота подбиралась к её горлу, а лёгкие отказывались нормально работать. Она обхватила себя вокруг шеи и припала к коленям. Ей ещё не было так плохо. Но почему Стефано ей не помогает?— Вызови скорую, я не могу дышать, — хриплым шёпотом вымолвила она, протягивая руку перед собой, надеясь, что друг поможет ей хотя бы лечь. Но напряжённые пальцы цеплялись только за пустоту, а спустя пару секунд девушку накрыла долгожданная темнота и полное отсутствие боли.Красный свет больно щипал глаза, когда Эмили очнулась. Её слабое тело почти не могло двигаться, и, хоть она снова могла дышать, неприятная боль раздирала ей горло. Она была привязана то ли к столу, то ли к кушетке: и ноги, и руки, и это беспокоило её больше, чем недавний приступ. Это ведь не мог сделать с ней Стефано? Но перед собой она увидела его усталое лицо с бледно-голубым глазом, полным холода и равнодушия. Как она этого раньше не замечала? Эмили услышала его шаги позади себя и не смогла сдержать слёзы. Они безмолвно катились по её скулам и щекам: она не могла даже закричать.— Что тебе от меня надо? — она уже догадывалась, чем всё это кончится. Но что её ждёт до последнего вздоха?— Показать миру твою красоту, как и обещал, — в его голосе не слышалась насмешка: он говорил серьёзно? — Но для этого мне не нужна вся ты, только твои некоторые… детали.На этот раз Эмили зарыдала громче, дёргая с последних сил руками и ногами.— Как ты можешь так со мной поступать? Мы ведь друзья, — последняя надежда цеплялась за его совесть. Она ведь была ближе всех к нему, знала всё о нём и всегда поддерживала. Неужели, это ничего не стоит. Он молча подошёл, возвышаясь над неё. Когда-то Льюис считала его красивым, но теперь острый подбородок, впалые щёки, хищный прищур и тёмные тени под глазом — от этого всего её воротило. А от раны, зияюще вместо второго глаза, снова начало тошнить. Он ведь выглядит, как безумный убийца, а она этого не замечала. Похоже, у неё осталось пару минут, чтобы смириться со своей глупостью.— Нужно уметь жертвовать, чтобы достигнуть величия. О твоей жертве я не забуду, моя прекрасная модель, — его рука, облачённая в кожаную перчатку, убрала выбившуюся из-под заколки-цветка прядь волос, оголив горячий от лихорадки лоб девушки. Она почувствовала холодный металл у своей шеи и закричала.Роуз подскочила с криком. Стопка бумаг, задетая её локтем, с шелестом съехала на пол. К мокрой спине Аддерли прилипала майка, а руки дрожали похлеще, чем у пьяницы. Она только что видела настолько кошмарный сон, что не могла даже пошевелиться, будто страшная сила где-то рядом. Но отпустило ей быстро, и через пару минут она уже не помнила, что же такого страшного показало ей сознание.Аддерли злилась на себя: она проспала до утра. Яркие солнечные лучи уже пробивались между шторами, которые девушка не трогала, не желая слепиться от утреннего света. Роуз подняла разбросанные бумаги, небрежно оставив их на крае стола. Сквозняк или ещё одно неловкое движение, и вся стопка опять устелет пол. Помощница детектива направлялась на кухню за водой — горло пересохло и вдобавок болело — но по пути заметила через открытую дверь в комнату сестры её заправленную кровать. В такую рань Эмили, на зависть Роуз, спит крепким детским сном.В комнате гулял приятный ветерок, бежевая плотная штора покачивалась из-за открытого окна. На ночь Эмили закрывает окном, опасаясь заболеть. Роуз открыла шкаф сестры, пересчитав весящие выглаженные платья. Не было только синего с витиеватым узором, в котором Эмили уходила вечером.Роуз старалась не донимать сестру опекой, та могла задержаться на съёмках и остаться в студии, поскольку поздней ночью транспорт не ходит. А деньги на такси её ветряная голова могла забыть. Но тревогу в этот раз оказалось не так просто победить. Роуз достала мобильник: ни одного пропущенного. Даже обижаясь, сестра бы позвонила пару справиться о её самочувствии и приказать идти в постель.Сердце бешено заколотилось, Аддерли выбежала на улицу, чтобы на свежем воздухе попытаться успокоиться и ещё раз всё обдумать. Но влажный асфальт, усыпанный блестящими лужами, буквально подкосил её силы. Роуз очутилась на коленях и сдерживала соки, норовящие выбраться из её желудка.— Так, спокойно, чего ты вообще так разволновалась, — Аддерли с силой ударила себя по щекам, оставляя красные следы. Надо просто съездить на работу к Эмили и убедиться, что всё хорошо.