Часть 13 (1/1)

Джулия исчезает из их жизни достаточно быстро, зато Пэгги задерживается надолго, и не то чтобы это напрягает, но Маргарет снимает все сливки хорошего настроения Роджерса в часы своего появления, и Барнсу достаются бесконечное самобичевание и уныние, которое селится на лице Стива утром, когда Пэгги еще нет, или вечером, когда Пэгги уходит - и это в достаточной мере умудряется подпортить его собственное.

Поэтому к моменту, когда оказывается, что, впрочем, совсем не новость, что Роджерс стоит на пороге влюбленности, Джеймс осознает, как сам не рад их с Пэгги знакомству: несмотря на то, что мисс Картер действительно девушка широкой души и огромного сердца, способного вместить всего Роджерса с его коляской и несмелыми попытками ее покорить, Джим ей не верит. Точнее, не может доверить Стива. Красивые истории, если и происходят, то явно не в Бруклине и уж точно не с ними, и Джеймс не уверен, что Роджерс справится с грядущим печальным финалом.А в том, что тот скоро наступит, Баки даже не сомневается: видит по лицу Пэгги, по беспокойству, проскальзывающему на нем тем чаще, чем смелее становится Стив; вся поза Маргарет - изящное сидение на краю кресла, чтобы подскочить и убежать без оглядки, если что-то пойдет не так. Но Роджерс слеп, а Баки слишком хороший друг, чтобы пытаться донести до него эту не самую приятную правду. А еще чуточку все же романтик, потому что где-то в уголке сердца немного верит, что Пэгги все-таки останется, и тогда редкая улыбка Стива поселится на его лице навсегда.*Пэгги не остается.

В доме тонкие стены, и Барнс, замирающий с тремя чашками кофе на подносе в проеме кухни, слышит каждое слово, хотя не может вынести ни единого. Замолчи, мысленно просит он, только Картер беспощадна в своих попытках сделать отказ мягче. Какой он умный, какой он талантливый, и напоследок обязательно про то, какой Стив замечательный друг - Пэгги вываливает на Роджерса весь ворох бесполезных женских слов в попытке запутать следы, ведущие к четкому и железному "нет", и это провальная идея, уж Барнс-то знает, потому что Стиву нужна прямота, Стиву нужна искренность: Стив себя к ним готовил. Готовил к этому "нет", иррационально, как и Баки, надеясь на случайное, как выигрыш в лотерею, "да", и вежливость Маргарет все чертовски и непоправимо портит.Она мнется, стоя рядом с ним и делая своим красивым, полным сожаления лицом все только хуже, и Барнсу хочется вытолкать ее за дверь, чтобы она не наговорила ничего лишнего сверх того, что уже сказала, но он не успевает: распаленный ее речью, Стив начинает задавать вопросы, и Джеймс даже чувствует капельку жалости к девушке, понимая, что Пэгги придется на них ответить.- Это из-за... этого? - Роджерс обводит рукой то ли себя самого, то ли коляску, и не прячет глаза, не отводит лицо, смотрит прямо на Пэгги, и ту становится жаль уже по-настоящему. Просто уходи, орет ей беззвучно Баки, прислоняясь лбом к дверному косяку и ударяясь об него пару раз: ситуация ужасная, отвратительная и вряд ли закончится простой грустью. Если бы ему пришлось отказывать Стиву, он бы сделал все по-другому, потому что знает, что сказать, чтобы для Роджерса все прошло безболезненно. Но он не Картер, и ему остается ее только пожалеть: Маргарет бледная, взволнованная, мнет платок в пальцах и порывается сбежать, но взгляд Стива пригвождает ее к земле своей тяжестью, и кому, как не Баки, не знать, какой она может быть неподъемной.*Дверь за Пэгги захлопывается, и Джеймс успевает выпить две чашки кофе из трех, прежде чем выходит в гостиную. Стива там предсказуемо не оказывается, и он замирает у дверей в его спальню, прислушиваясь и пытаясь по тишине, царящей за ней, понять, насколько все плохо. Если честно, Барнс не уверен, что Роджерс не попытается натворить глупостей - непоправиммых глупостей - и тишина в чужой комнате заставляет вспотеть ладони, а сердце сжаться от нехорошего предчувствия.- Заходи, Баки, - доносится роджерсов тихий голос, и Джеймс понимает, что все это время нервно крутил дверную ручку, гадая, все ли в порядке, и, разумеется, не остался незамеченным. У Барнса на лице такая гамма эмоций, и равнодушие и отстраненность на лице Стива, как в первый день его появления в этом доме, ставят его в тупик. Он оказывается не готов к холодному безразличию: слезы, крики, попытки разворотить комнату в приступе гнева, сжигание, черт возьми, рисунков - каждой нарисованной с любовью Маргарет - но Роджерс спокоен, и это худший вариант из всего, что Баки успел себе напредставлять.

- Я урод, да? - Джеймс аж подпрыгивает от этого вопроса, от напряженного голоса Стива, пытающегося сохранить ровный тон, но не справляющегося ни капли. - И навсегда один останусь?

Джеймс не уверен, что вторая часть вопроса предназначалась ему, но все равно улыбается, хотя выходит откровенно жалко, и шутит в вечной привычке за белозубой улыбкой прятать растерянность и ужас от происходящего.- Один-то точно нет, у тебя ведь есть я. А насчет "урод", - Джеймс понимает, что не стоило трепать Стива по голове в шуточной попытке подбодрить - снова шуточной, господи, Баки, ты делаешь только хуже - не стоило хватать за подбородок, вынуждая поднять голову и оглядывая, словно Стив - породистый щенок на выставке, слишком поздно, - вполне себе симпатичный парень, профиль уж точно получше моего, - потому что Роджерс вцепляется в его руку с такой силой, какую не ожидаешь от его тощего тела.- Это все из-за тебя, - шипит он, и от этого звука у Джеймса волоски на теле встают дыбом, а сердце уходит в пятки, - ты не имеешь права надо мной смеяться.У Стива такое лицо, что Барнсу становится действительно страшно: Роджерс погружен в себя, зол и не понимает, что впивается в чужую руку все сильнее. Отталкивать его или давать оплеуху кажется Барнсу плохим решением, и все, на что хватает его фантазии, это присесть рядом и дернуть его на себя, вынуждая двинуться вслед держащей Джеймса руке, со словами:- Слепая курица твоя Картер, - и замереть нос к носу, наконец замечая, как отмирает ошарашенный Роджерс, как беспомощно открывается его рот в попытке что-то сказать, как быстро-быстро двигаются его ресницы, пока глаза ощупывают лицо Барнса потрясенным взглядом, в котором шок сменяется пониманием, удивлением и благодарностью.

Полумесяцы от ногтей на коже наливаются кровью, когда Стив наконец отцепляет пальцы.