3 (1/1)

– Кто пустил сюда прессу?Молодые ребята из исследовательского отдела смотрят непонимающе. Ну да, эти кроме науки ничего вокруг не видят; Ёрго сам был таким же, юным и пылающим. Но в самом деле безобразие: прямо в холле Фонда торчит один из лучших репортёров страны, подсвеченный солнцем из стрельчатых окон, и непринуждённо берет интервью у главной достопримечательности, единственной в мире Копии джаспер долл. Никому и дела нет.

Ёрго вздыхает, борясь с желанием погрозить пальцем девице на ресепшне, которая не только не доложила куда следует, но еще и внаглую любуется незваным гостем, подперев щечки ладонями. Впрочем, Ёрго в глубине души с ней солидарен – обаяния Бернару хоть отбавляй. Все попадаются, и с годами ничего не меняется, даже хуже становится. То есть, разумеется, лучше – для писаки. Для Ёрго же становится всё сложнее скрывать свои чувства на людях. Докатился, думает он, жестом отсылая техников.

– Не помню, чтобы Вам было назначено.

Бернар лучезарно улыбается; конечно, он давно заметил директора, заметил и его недовольство, но даже ручку с блокнотом в карман не удосуживается убрать. Джет отступает на шаг, обруч на шее мигает красным, а выражение лица становится... стоп, что, слегка виноватым? Похоже, Эренфрид опять копался в настройках базовых эмоций.Раздражение нарастает внутри как снежный ком: верный признак того, что пора брать тайм-аут.– Добрый день, директор Ёрго. Мы всего лишь разговаривали, – Бернар просто излучает приветливость. Слегка наклонив голову к плечу, скользит взглядом по лицу, шее, груди, снова смотрит в глаза. Всё ведь подмечает – и усталые морщинки, и мятый шейный платок, и закаменевшие скулы.

Ёрго вдруг становится жарко.

Куда-то не туда всё свернуло, думает он. Пару лет назад даже любимому младшему брату доставались лишь ледяные взгляды. А теперь раковина трещит по швам, впуская внутрь свет. Это Вознесение на меня так повлияло, уверяет себя Ёрго, оно на всех повлияло, и почему я должен быть исключением.

– Джет, у тебя что, нет никаких дел? – вопрошает он, глядя, впрочем, на Бернара, на оголённые до локтя руки, пальцы, расслабленно вертящие "паркер". Его, Ёрго, подарок, между прочим, первый и единственный. Единственный кому-либо вообще за тридцать лет.Джет разворачивается на месте и уходит. Хотя бы остальные настройки не трогали.– Мы действительно просто болтали, – говорит Бернар. – Никаких несанкционированных интервью.

– Пройдемте в мой кабинет, – деревянно кивает Ёрго.

В кабинете он с хрустом поворачивает ключ в замке и делает то, чего с недавних пор не стыдится – прижимает Бернара к стене всем телом и голодно, долго целует. И озвучивает ему потом свою мысль:– Мне нравится делать то, что я хочу.Бернар моргает, облизывает губы, смеется.– Я ехал в такую даль со своим провокационным планом, а Вы спутали мне все карты, директор.– И это мне нравится тоже, – Ёрго чувствует себя неприлично довольным, от снежного кома внутри не осталось и следа. – Тебе для осуществления своих планов нужен был Джет?– Джета я встретил внизу, и лишь передал весточку от брата.

Кстати, о братьях.– Поверить не могу, но ты узнаёшь это первым, – Ёрго снимает форменный плащ, бросает его на диван, раздёргивает платок и ворот рубашки, вынимает запонки. – После Рэйна, конечно.Раздеваясь, он еще раз прогоняет внутри себя эту мысль – о важном решении заранее узнает не секретарь в отделе кадров, не подчиненные, и не Эренфрид, а репортёр столичной газеты.

Ёрго тянет полы рубашки из брюк, ремень из петель, и поднимает взгляд на Бернара. Тот точно прилип к стене, не двигается, стоит молча, и где весь профессиональный азарт? На лице только спокойное ожидание. Он что, не собирается вылететь за дверь, чтобы нестись в редакцию с горячей новостью? Бернар слегка качает головой, будто прочитав этот вопрос на его лице. Ёрго вздрагивает; дрожь эта не неприятная, а легкая, будоражащая, пересчитавшая каждый позвонок сверху вниз.– Я собираюсь оставить пост директора. Передам Фонд Рэйну. Считаю, что он готов к этому.Бернар кивает. Ого, только и всего? Такая реакция одновременно и обнадёживает и задевает. Он не схватился за блокнот, чтобы засыпать вопросами, но и... не удивился?

– Что? – Ёрго снимает рубашку, поводит плечами, воздух холодит кожу. – Ты знал? Ты не мог знать.– Откуда, – почти шепотом говорит Бернар.– Вот именно.

– Но я почему-то не удивлен. Будет, знаете ли, другое странно – если Вы уедете в деревню разводить кроликов.

– Ты прав, – Ёрго смеется, оказывается, вон как все просто. – Останусь пока подстраховать его, на первое время.

– А Элен?

Вот черт, да. Эренфрид обидится. И нечестно это будет по отношению к парню, он за все эти годы доказал свою преданность – и Фонду, и науке, и лично Ёрго.– Хм, ну... Что ж, формально поставлю заместителем его, если Рэйн не... Так, почему я обсуждаю это с тобой?!Бернар делает странное лицо, голос у него тоже странный, ломкий, и непонятно, шутит он или нет.– Мне приходит в голову несколько причин, но самая вероятная из них – что Вы в меня втрескались по уши.– Чушь какая! – тяжело отрезает Ёрго.Однако, вновь прижимая Бернара к стене и целуя, решает все-таки больше никогда не лгать самому себе.