Кто у нас хозяин в доме. Севин (1/1)
Утренний молебен заканчивался. В соборе было, как обычно, многолюдно и шумно. Кто-то послушно повторял за первосвященником слова молитв, кто-то переговаривался вполголоса на бытовые темы, кто-то откровенно зевал, поглядывая на певчих братьев - когда уж те заведут пророческий гимн, означающий конец службы.Ждал завершения молебна и первосвященник. Виду он не подавал, его худое лицо было, как обычно, бесстрастным, его голос произносил привычные словагромко и четко. Но глаза иногда скользили к хорам, где собрались певчие и где в углу стояли часы, в которых медленно пересыпался цветной песок.
Наконец верхний конус часов опустел. Глава клироса слегка кивнул первосвященнику и щелкнул поднятыми вверх пальцами, делая знак остальным певчим быть наготове.Понтифик обернулся к толпе для завершающего благословения. На мгновение забылись слова молебна, он смотрел на колышущееся народное море, шевеля губами и чувствуя, как к сердцу подступает холодок - а ну, как именно в этот раз не вспомнит? Но память не подвела, нужные предложения всплыли на поверхность. Первосвященник набрал в легкие побольше воздуха, как вдруг из толпы раздался возглас:- Ваше высочество! Правосудия!Певчие дрогнули, по толпе, как по глади морской, пробежала рябь возмущения. Расталкивая прихожан, в первые ряды пробирались несколько человек. На них шипели недовольно, но пропускали.
- Ваше высочество, - начал, едва подобравшись к амвону, один из нарушителей спокойствия, широкоплечий небогато одетый человек, показавшийся первосвященнику смутно знакомым. - Ваше высочество, превосходительный Севин, простите, что обращаемся к вам на богослужении, но вы столь заняты всегда, что другого времени мы не нашли...Севин вспомнил просителя - это был Ивата по прозвищу Сакко, известный в городе возмутитель спокойствия. Ходили про него слухи, что в юности он был одним из учеников Победоносца и даже что странную кличку ему дал именно Марк, но, так как это были лишь сплетни, а в печальные дни смуты указанный Сакко был слишком молод, обвинения ему так и не предъявили.
- Правосудия, ваше высочество, - повторил Ивата. - Хотим донести до вас об уроне, чинимом общественности господином Гервайзом.Первосвященникперевел взгляд на огороженное возвышение, где во время богослужения занимали места уважаемые люди Теплых прудов. Один из них, солидного вида мужчина с завитой бородой, подбоченясь, выпрямился и сделал надменное непроницаемое лицо.- В чем ваша просьба? - сухо спросил Севин. Ах, хитрецы, другого времени не выбрали, как же. Просто рассчитывают, что при скоплении народа он займет их сторону.
- Господин Севин, купец Гервайз собирается строить новое хранилище для своих товаров. Но место для этого он нашел неподходящее. Он хочет снести амбар общественной взаимопомощи.- Ваш сарай гниет и разваливается на глазах, - процедил сквозь зубы Гервайз, бывший не только богатейшим торговцем Теплых прудов, но и хозяином нескольких фабрик. - Толку от него нет, к тому же это самовольная постройка.- Это не так, - спокойно возразил Сакко. - Амбар требует ремонта, но мы чиним стены на добровольных началах, не требуя из городской казны ничего. А в голодные дни он сильно выручает тех, кто не имеет хлеба из-за болезни или отсутствия работы. Или вам, господин Гервайз, не нравится, что уволенные с ваших фабрик недостаточно быстро умирают от голода?Толстосум побагровел, хватая ртом воздух и ища нужные слова, потом, снова обретя дар речи, заорал:- Ваш амбар придумал тот проклятый бунтовщик! Хочешь его участь разделить, Сакко? Столб у моря еще стоит и камней на берегу немало!Севин слушал, стараясь не выдавать своих эмоций. Бесспорно, смешно даже думать о том, чтобы запретить Гервайзу рушить амбар, но и Сакко, подлец, точнехонько погадал момент. Люди беспокоились, это было очевидно. Гервайза в столице дружно ненавидели все представители бедноты, да и многие богачи относились к нему с неприязнью, как к конкуренту.Дело осложняло то, что так называемый запас взаимопомощи был одним из начинаний покойного Марка. Это он заявил о неких профсоюзах, существовавших на Земле, и предложил, чтобы крестьяне, рабочие и мелкие ремесленники складывали образовавшиеся в сытые дни излишки (очень скромные, очень!) продуктов в некое хранилище. Этот запас в случае необходимости выдавался нуждающимся, что помогало людям пережить кратковременный неурожай или безработицу.
Фабриканты и купцы презрительно кривили рты, слыша об этом диком предприятии, тем не менее,оно работало до сих пор - единственное из нововведений Победоносца. Противники Марка не без оснований считали, что руководящие сбором и распределением средств ушлые людишки будут наживаться за счет остальных. Нодело в свои руки взял Сакко, который специально ради этого выучился считать и писать. В толстой книге у него были записаны все поступления и выдачи, и приглашенные со стороны ученые люди не могли найти там несостыковок.
Севин боковым зрением уловил движение - из притворов храма тихо выступили несколько вооруженных человек - храмовая стража. Их руководитель светлыми пронзительными глазами ловил взгляд первосвященника, выражение его лица, движения рук, готовый по первому знаку пустить своих солдат усмирять разволновавшуюся толпу. Севин еле заметно покачал головой, и начальник охраны, слегка кивнув остальным, сделал шаг назад.
Понтифик оглядывал народ. Вокруг Сакко и его товарищей смутьянов уже собралось плотное кольцо простолюдинов, желающих оборонять своего вожака от храмовой стражи. Гервайз, все еще красный, как небо на закате, вполголоса говорил что-то своему почтительно склонившемуся слуге - отдавал распоряжения, но какие? Если в собор явятся охранники богача, быть кровавой бойне.Действия купца заметил и Сакко, которыйкрикнул, возвысив голос:- Кого ты хочешь позвать, Гервайз, своих вооруженных до зубов холопов? Ты можешь сделать это, но весь город будет знать, что ты учинил не только грабеж, но и убийство!- Да мараться об тебя неохота, - ответил богач уже более спокойным тоном. - Ваш амбар напоминание о бунтовщике и смутьяне, в черте города такого быть не должно, на склонах Отеймора делайте, что хотите.Севин переводил взгляд с одного спорщика на другого, не зная, что предпринять. Ему нужен был знак, показывающий настроение толпы, и он этого знака дождался. С противоположной стороны собора послышался голос:- Если ты хочешь уничтожить память о самозванце, Гервайз, то откажись прежде от ружей, которыми усмиряют твоих работников, когда они пытаются бастовать.На ступенях у алтарной преграды стоял высокий немолодой человек, одетый в черную с серебром далматику* - костюм ритора высшей школы. Он спокойным и ясным взглядом смотрел в лицо первосвященнику. Севин узнал в нем Бромарию, известного в городе философа и дальнего родича покойного Крохабенны.По толпе прокатился ропот - Бромарию на Теплых прудах уважали. Севин с неудовольствием вспомнил, что после казни Элема находились выступающие за передачу обязанностей первосвященника старейшему из рода тех, кто занимал эту должность в течение многих веков. Бромария сам отказался от такого почета, но Севин опасался его до сих пор. Если бы было что вменить Бромарии в вину! Философ был то ли осторожен, то ли и впрямь не интересовался политикой, иначе быстро разделил бы судьбу Элема.
Сакко тем временем обрадовался неожиданной поддержке:- Верно! - гаркнул он. - Эй, люди, а ведь в вас стреляют из оружия, созданного против шернов! От него Гервайз не откажется!Толпа снова заволновалась. Те, кто постарше, непроизвольно сжались и оглянулись при упоминании шернов, молодые отреагировали спокойнее - большинство уже просто почти не помнило эпоху владычества жутких крылатых первожителей. И все же перевес симпатий теперь очевидно был на стороне просителей. Севин видел гневные лица, обращенные к возвышению, на котором стоял Гервайз, кто-то потрясал сжатыми кулаками, кто-то выкрикивал оскорбления. Сквозь шум донесся спокойный и четкий голос Бромарии:- Ваше высочество, сейчас время для утреннегонапутствия, в конце которого вы всегда выражаете уверенность в скорейшем приходе истинного Победоносца. Но поторопится ли он, видя, что мы готовы заморить голодом собственных стариков и больных?Народ согласно загудел. Из притворов вновь выступили охранники, Севин жестом показал, что их помощь не нужна и вскинул руку, давая понять, что хочет говорить. Толпа долго не успокаивалась, наконец, шум стих. Севин, глядя поверх голов, некоторое время стоял молча, собираясь с мыслями.
- Братья мои, - начал он. - Бесспорно, взаимопомощь - благое дело, хоть и организована она самостийно, но я не сомневаюсь, что люди руководствовались лишь добрыми намерениями. Но, поскольку амбар уже ветхий, а господин Гервайз уже рассчитал смету на строительство... Да, и не надо забывать, что новое производство создаст новые рабочие места, а разве вам не нужна работа, братья? Лучшим выходом будет другое место для амбара в черте города, - Севин сделал паузу, обводя глазами толпу. Люди перешептывались, гадая, где бы мог быть свободный участок - лунная столица была застроена вдоль и поперек.- Пустырь у городской стены! - провозгласил Севин. - Пустырь, где некогда был оплот шернов. Это место не используется, и совершенно зря - много лет, как там не стоит гарнизон проклятых демонов. Пусть их бывшая крепость послужит людям!Народ, в первую секунду онемевший от неожиданности, взорвался возмущенными и недоуменными возгласами. Пустырь считался местом проклятым, он зарастал бурьяном и колючками, никто не решался не то, что занять его, а даже подолгу находиться поблизости. Люди шумели, теснились у алтарной преграды, переспрашивали друг друга: верно ли они поняли? Даже Гервайз казался смущенным, и, видимо, он предпочел бы, чтобы черной кости просто запретили строительство.Совершенно неожиданно ситуацию вырулил Сакко. Он воскликнул:- Благодарствую, ваше высочество! Давно пора обратить во благо былое зло! Пусть нам не чинят препятствий, а амбар мы построим! Нам ли бояться работы?Толпа вновь зашумела, на этот раз люди уже плохо понимали, что происходит и в чью пользу было принято решение. У самой алтарной преграды кто-то убеждал собеседников, что использовать пустырь будет самой разумной идеей, а чуть поодаль старики громогласно призывали кары на головы тех, кто будет строиться на месте бывшей крепости проклятых шернов. Севин выждал немного, вновь поднял руку, желая утихомирить толпу, но не преуспел в этом. Люди не обращали внимания на первосвященника и спорили еще громче. Только храмовая стража, в третий раз появившаяся в соборе, кое-как смогла навести порядок.Севин, дождавшись относительной тишины, снова заговорил:- Братья, я рад, что мы разрешили этот спор, придя к соглашению. И давайте помнить о том, что шерны, слава Земле, выброшены с нашего берега благодаря тому же человеку, что придумал этот злополучный амбар. Человек тот понес справедливое наказание за иные преступления, но вы же видите - добро и зло неразделимы ("Эк меня понесло", - мелькнуло у него в голове), и наша задача в том, чтобы, не отрицая зла, обратить добро на пользу обществу. Да хранит вас Земля, братья, и приступайте к своим делам! На исходе дня жду всех на вечернем богослужении!
Севин чувствовал, что получилось скомкано, но экспромты никогда ему особенно не удавались. Радовался он трем вещам - что ухитрился благополучно разрешить ситуацию с амбаром, что изменил обычную риторику упоминания покойного Марка, и что наконец-то не закончил напутственную речь словами: "Он придет".* Название одежек будет заимствовано из истории Древнего Рима, без учета особенностей, лишь бы звучали подходяще. Лунные жители космополиты - имена у них польские, устройство храмов подобно православным соборам, одежда древнеримская. Как у нас в восьмидесятых пели частушки про индийские фильмы:Разодет я, как картинка,я в японских ботинках,в русской шляпе большойи с индийскою душой.