А я - Зелебоба с улицы Сезам. (1/1)

Я удивлялся тому, какими беспомощными оказываются наш разум, наш рассудок, наше сердце, когда нам нужно произвести малейшую перемену, развязать один какой-нибудь узел, который потом сама жизнь распутывает с непостижимой легкостью.Пруст Марсель

Теплые солнечные лучи, пробираясь сквозь наспех зашторенные занавески, светили прямо в глаза, не давая спокойно спать, из-за чего я начал щуриться и закрываться руками. Конечно, мои действия были замечены учительницей русского языка, из-за чего я получил замечание в дневник и единицу в журнал. Прямо как в пятом классе!.. Хотя и настроение такое же: сидеть на уроках кажется мучением, а нудная речь учителя звучит как приговор смертнику; а ведь так хочется на улицу, к солнцу, к весне, которая только-только наступает. Снег уже весь растаял, а трава только пробивается сквозь слой прошлогодних листьев, на деревьях виднеются почки. Учиться совсем не хочется, но приближение выпускных экзаменов заставляет прислушаться к учительскому лозунгу: «Учиться, учиться и ещё раз учиться».

- Владимиров!- Хочу мороженое! – чёрт, кажется, я снова задремал, уткнувшись лицом в свою сумку, лежащую на парте. Что ж, ещё одна двойка в дневнике по математике мне не помешает. Главное, нормально сдать экзамены, поступить в какой-нибудь ВУЗ среднего класса, чтобы потом прожить всю жизнь, работая в небольшой компании, где будут царить спокойствиеи тишина, и лишь периодически происходить небольшие, совсем маленькие, конфузы, от которых я всех благополучно буду спасать. Босс будет выплачивать мне за это огромные премии, и, приходя домой, ко мне на шею будет прыгать мой возлюбленный… Хмм, интересно, а геям сложно жить в этом мире, полном дискриминации? Сколько думаю над этим, постоянно отвлекаюсь…- Мороженка! – я остановился у небольшого ларька, стоявшего по пути в школу, и с блеском в глазах начал рассматривать разноцветную витрину с предлагаемым ассортиментом.Шоколадное, ванильное, с изюмом, орехами, сгущенкой… Фруктовый лед!

Полазив по карманам джинсов, в правом обнаружил дырку, а в левом мелочь, которой едва хватало на замороженное лакомство. Поэтому я ограничился одним стандартным пломбиром и со счастливой миной пошел домой, хотя в голове упорно засела идея пойти погулять и прийти домой ближе к двенадцати ночи. Но разум взял верх – семья у нас небогатая, и платить за институт просто нет средств, так что я либо поступаю со своими мозгами на бюджет, либо иду работать на стройку. Но думаю, что такого щуплого сладкоежку вряд ли туда возьмут. Да и силёнок не хватит.Может, в модели податься? Сейчас же мода на смазливых мальчиков, и моя нетрадиционная ориентация не будет слишком бросаться в глаза… Нет, сначала надо постараться поступить в ВУЗ!

Я не заметил, как, думая о своём будущем, подошел к подъезду. От мороженого остался только кончик, из-за чего настроение поползло в мои старые кроссовки, отживавшие отведенные им два года. Жалко… Да всё жалко: и любимые кроссовки, которые скоро выбрасывать на помойку из-за того, что у них подошва уже отходит, и мороженое, благополучно скоро доеденное мной, исудьбу неинтересную, уготованную мне!.. Да-да, не хочу быть ни офисным работником, ни моделью! Хочу приключений и много конфет. Может, космонавтом стать и отправиться на луну? Это ведь только учёные думают, что это спутник, крутящийся вокруг Земли по определенной орбите, ая-то верю и знаю, что она сделана из зефира. И когда-нибудь я докажу это!Когда я подошел к своему подъезду, из моей груди вырвался тяжелый вздох. Я подобрал всё: слюни, сопли и последнюю гордость и потянулся за ключами, которые лежали у меня в сумке в самом низу под учебниками. Конечно же, когда я кое-как их достал, при этом перерыв всю сумку, то умудрился выронить их. Хотелось завыть от беспомощности и побежать навстречу бетонной стенке, чтобы хорошенько об неё удариться, но тут я увидел протянутую руку, где на ладони лежала связка ключей с забавным брелком в виде леденца.

- Это Ваше? – услышал я тихий, ровный голос, который звучал слегка отрешенно, сдержано.Я поднял глаза от руки и с интересом посмотрел на человека, так любезно поднявшего мои ключи. Высокий, очень… а ещё старый! Сколько ему? Лет тридцать?Тридцать один с хвостиком?.. Зато очень красивый: одет в черный классический костюм, волосы, цвета выжженного угля, зачесаны назад, кроваво-красные глаза, рассматривающие меня без какого-то либо интереса, и бледная кожа, которая из-за темного стиля одежды очень выделяется, становясь практически цвета утопленника.- Спасибо, - я выхватил из тонких пальцев ключи. Снова чуть их не уронил, но что самое обидное, когда я пытался поймать их в воздухе, чуть не упал. Мужчина схватил меня за талию в тот самый момент, когда я чуть не встретился носом с асфальтом, где розовым и зелёным мелками было написано: «Мама, папа, мы вас очень любим». И я люблю свою маму, может, тоже ей цветок мелом у подъезда нарисовать?

- Вы не ушиблись? – я посмотрел в красные глаза, и сердце моё в мгновение сжалось. На душе стало тоскливо, холодно, по телу поползли мурашки. Хотелось закричать от страха, так как моё сердце словно обвили колючей проволокой.Захотелось отойти от брюнета подальше, потому что неосознанно я понимал, что это всё из-за его ауры – тягучей, словно болото, из которого невозможно вынырнуть, не умерев. Умерев? Почему я вдруг подумал об этом? Нет-нет, смерть мне не грозит ещё лет восемьдесят, ведь я надеюсь встретить какого-нибудь милого парня, отдать ему себя всецело, а потом усыновить какого-нибудь брошенного ребенка, создать семью и жить долго и счастливо. Всё будет хорошо. Смерть? Не, не слышал! Всё хорошо, хорошо… ХО-РО-ШО!Видно, мужчина что-то заметил на моём лице, из-за чего помог встать ровно, удостоверился, что я уверенно стою на ровной земле, а потом отошел на шаг, из-за чего я сразу же почувствовал облегчение - я словно в одно мгновение стал свободным, смог сделать тот самый вдох, вынырнув из «болота».

- Простите, голова, наверное, закружилась, - начал оправдываться я, прекрасно понимая, что мою ложь видно насквозь.– Мне уже лучше.

- Хорошо, - мужчина кивнул, а потом отвернулся, глядя куда-то вдаль.

«Странный» - сделал я заключение, после чего собрался домой. Но мужчина вновь кинул на меня свой взгляд, совершенно пустой и ничего не выражающий, но при этом пугающий, от которого по всему телу в секунду разносились мурашки.- Ты – Владимиров Илья Дмитриевич?

- Да, - кажется, мои колени затряслись. Что-то плохое у меня предчувствие.

- И тебе семнадцать лет?- Да… - сердце, куда ты в пятки бежишь и почему так сильно бьёшься?- Я – Бог Смерти, пришел, чтобы сообщить, что тебе осталось жить ровно сто дней.

Дрожь мгновенно прошла, сердце восстановило нормальный ритм, а я нервно прикусил губы. Что-то рвалось наружу. Что-то до этого неизвестное. Что-то…- Ты… ты… ха-ха-ха-ха-ха-ха, - я согнулся пополам, пытаясь как-то унять смех. Не знаю, просто мне стало так смешно. Такая нелепая ситуация. Неужели кто-то решил надо мной подшутить? Где скрытая камера? Мне дадут миллион за участие в телевикторине? – Ты – псих… ха-ха-ха… прошу, не шути так больше.На лице мужчины на секунду появилось выражение полного непонимания происходящего, как у меня на уроках химии, но он быстро взял себя в руки и ровным голосом ответил:- Я не шучу.- Что же, - убрав невольно выступившую слезинку с глаз, я подошел к домофону, открыл дверь с помощью ключа и, когда уже собирался войти в подъезд, сказал: - А я – Зелебоба с улицы Сезам. Приятно познакомиться, Бог Смерти.

Сказав это, я шагнул во тьму подъезда, наверное, впервые не боясь её.