Часть 5 (1/1)

Знаете, бывают в боевиках такие часы?— они резко появляются посредине экрана или доставуче висят вверху экрана прямо по центру? Так вот, такие вот часы с обратным отсчетом видел перед своими глазами Шервуд, буквально каждые полчаса. Каждые пол часа в течении трех дней. Дело в том, что врач (его вся команда забудет еще не скоро) настоял на том, чтоб через три дня задницу Альберто забрали из его больницы и больше он видеть их не хочет. Если только в морге, но это была шутка (наверно), поэтому все три дня Доминик вытирал, вылизывал, выгребал квартиру как мог. Он мог с достоинством бросать актерскую деятельность и идти профессиональной горничной.И вот, день ?Х? настал. Как обычно в милой и доброй Канаде светило солнце, будто пытаясь обнять и подарить частичку счастья каждому, кто попадал под его лучи (или так казалось счастливому Шервуду, что помогал бледноватому еще Альберто забраться в машину).Хорошо, что с квартирой уборке подвергся и его пикап, ибо незадолго до приезда в больницу, он совершил нехилый такой поход по магазинам, чтобы хоть немного, но подобрать гардероб для Джейса. Конечно, он не стилист на съемках, но сделал максимально качественно (задолбав в край всех консультантов). И вот, улыбающийся, бледный, словно полотно, но вполне здоровый (не считая гипса на левой руке и небольшого пластыря над правой бровью) Розенде ерзает на переднем сиденье машины, протягивая здоровую руку вперед и ощупывает каждую поверхность, до которой позволяет дотянуться застегнутый ремень безопасности.—?Держи,?— Доминик впихивает ему в руки (в руку, вообще-то, но не важно) пакет с документами, садиться за руль и поворачивает ключ зажигания, ловко выезжая с парковки и беря курс домой. Домой… ему до сих пор сложно в это все поверить. Жилище, где они с Альберто будут жить можно назвать полноценным домом (они оба будут называть его так!). Взрослый Доминик чуть не пищал от радости, как маленькая девочка, что удалось поймать взгляд красавчика школы.И пребывая в этих радостный думах пропускает момент, когда любопытный нос друга запихивается в пакет и он выуживает оттуда паспорт, страховку и еще какие-то дурацкие и непонятные, но такие жизненно-важные-необходимые бумажки.—?Джейс,?— задумчиво тянет парень,?— а почему в документах написано, что меня зовут Альберто Розенде?—?Потому что Саймон Льюис официально умер,?— спокойно, не обращая внимания на бешено бьющееся сердце, поясняет блондин. —?А примитивные жуткие бюрократы. Вот мы тебе и сделали нормальные человеческие документы.—?Готов поспорить, что это твоя идея,?— заявляет Альберто. —?Ты всегда был потрясающе умным. На самом деле меня это восхищает. Услышав это, Доминик чуть не выпускает руль из рук. Розенде и раньше это говорил: ?На самом деле меня всегда восхищал Джейс. Хоть это и не видно, но он очень умный… бывает иногда. В основном Джейс полный кретин?. Конечно, не факт еще, но кажется (только кажется, но это же не грех, так), что Саймону нравится Джейс? Хотя бы чуть-чуть. Ну пожалуйста.—?Но не обольщайся. Обычно ты полный кретин,?— вдогонку добавляет Альберто, совершенно очаровательно улыбаясь. Светофор загорается красным, и Шервуд вынужден остановиться.—?Я о тебе того же мнения,?— фыркает Доминик. —?Но я признаю, что без тебя было бы скучно. И тихо. И, о, ангел, никто не сорил на диване в гостиной!—?Твои завуалированные признания в любви такие милые,?— отвечает парень. Загорается зеленый.?Ты не представляешь, насколько. Настолько, что я сам иногда чувствую как покрываюсь розовыми блестками. Ну хоть не голубыми. Что МАТЬ ВАШУ?!??— Доминик не понимает, что за бедлам сейчас твориться в его голове, но он явно там надолго и придется привыкать и вообще, устроить планировку. Вот берем нормального Доминика Шервуда и выбрасываем нафиг, так, а вот этого влюбленного по уши в лучшего друга кретина садим на его место и отдает пульт управления бомбой. Запасаемся попкорном и наблюдаем за шоу.—?Понимай это как хочешь,?— пожимает плечами блондин и тормозит перед одной многоэтажкой. —?Мы приехали. Узнаёшь? —?таких многоэтажек, как собак нерезаных, как сортов мороженого, как блох у бродячей кошки, но почему-то мозг Шервуда заставляет его спросить это, ведь, а вдруг Альберто заметил на —?Шервуд, прекрати вешаться на мужиков! У тебя девушка есть.—?Единственное, что любит он?— обниматься со мной.Розенде тряхнул головой, отгоняя странные воспоминания. Жаль нельзя промыть мозги, чтобы вывести заразу.—?Ты меня убьёшь за то, что я думаю,?— улыбнулся шатен, неосознанно опуская глаза вниз, будто стесняясь. Доминик прищурился и кивнул.—?Раз уж не убил за три года, то не убью,?— фыркнул блондин. —?Расскажешь мне потом всё, о чём ты думаешь.Доминик улыбается. Улыбается, как может улыбаться только он, и заставляет колени Альберто слегка (совсем чуть-чуть) подкоситься, а губы пересохнуть. Блондин отходит и швыряя куртку на спинку дивана и как-то странно раскачивая бедрами идет на кухню.—?Голоден?—?Как оборотень,?— улыбается юноша и идет следом за парнем, как замирает как вскопанный.?Он сказал, что мы знакомы три года. Этого не может быть. Я четко помню, что… А что я помню? Мы же общаемся всего год и три месяца. Или нет??*** Мэтт осторожно открыл дверь ключом. Он чувствовал себя домушником, что тайком, поздней ночью взламывает в дома, чтобы украсть побольше ценностей. Только разница была в том, что у него был ключ и самая главная его ценность не здесь. Тишина стояла плотной, будто в склепе, но стоит замку неосторожно щелкнуть, как в глубине дома слышится шуршание и в коридоре появляется заспанная, отчаянно зевающая Эстер. Увидев парня, она улыбается и кидается к нему на шею, заставляя того слегка присесть, крепко обнимая.—?Привет, детка. —?Мэтт обнимает её в ответ и через силу улыбается. Его кислую улыбку можно списать на усталость и потраченные нервы. Можно, но не стоит. Ведь причина не в этом. —?Скучала?—?Ещё как! —?с энтузиазмом восклицает Ким. —?Ты наконец-то вернулся!—?Вернулся,?— словно эхо повторяет мужчина.Ни за что не скажу тебе ?прощай?*Просто промолчу, будто встретимсяБудто знаю это наверняка.—?Я в душ, а ты возвращайся в постель.—?Только обними меня перед сном,?— она легко целует его в губы и разжимает объятия. Улыбнувшись ему напоследок, она по-кошачьи грациозной, свойственной только женщинам, походкой, отправилась обратно в спальню. А Мэтт убивал себя тем, что думал о том, что у Гарри походка грациозней, чем у любой женщины, что он лучше любой женщины, как ты не крути.Она такая по-домашнему мягкая и милая в этих шортиках и маечке и с пучком на голове, что Мэтта снова начинают мучить угрызения совести. Любой на его месте был бы счастлив, что такая красавица готова вскочить ночью с постели только для того, чтобы обнять его после долгой дороги. Грязного, пыльного и потного. А Даддарио думает только о человеке, который за тысячи километров ночью так же вернулся домой к жене.Ни за что не скажу тебе ?прощай?Просто промолчу, будто встретимсяИ пойду наверх через облака.Глубоко вздохнув, Мэтт отправляется в ванную, захватив с собой телефон. Включив воду (чёрт возьми, как будто снова подросток и прячется от родителей), он набирает сообщение Гарри. Точнее, хочет, но какая-то часть понимает, что это неправильно, это ужасно по отношению к Эстер, в первую очередь, он и так много чего натворил, но другая, непонятная, и такая странная часть говорит, что это нормально, должен Гарри знать, что с ним все хорошо, и он не бросился на машине с моста (нельзя отрицать, что соблазн был). Поэтому немного непослушными пальцами, но он набирает текст:Я дома.Ответ приходит почти мгновенно:Я тоже. Отдыхай. Спокойной ночи. Говорят, любовь?— это путешествие, я обещаю, что никогда не уйду.**Мэтт не смог держать улыбку. Так бессовестно, господин Шам, цитировать эту песню, зная, как многое она задевает в его душе.Навсегда я твой, навсегда. Не остается в долгу Даддарио, отправляя ответ. В груди разливается тепло, скоро перерастающее в пожар, а на лице расплывается счастливая и по-идиотски глупая улыбка. И как он моет отказаться от этого идиота? Как может перечеркнуть целый три года работы, общения и… По крайней мере, они всё ещё хотят общаться друг с другом, а любое сообщение вызывает довольную улыбку у обоих. Жаль, что он не знает, что в данный момент, Гарри так же сидит в ванной, и под звуки бегущей из крана воды просматривает их совместные фотографии, которые не выкладывались ни в одну сеть, а были их частной коллекцией, и глотает виски. Вкус спиртного смешан с горечью.Ни за что не скажу тебе ?прощай?Просто промолчу, будто встретимся.Они не могут поставить во всем это точку. Просто не могут сказать ?прощай?.