Иловая каша (1/1)
Счет был пятьдесят пять на двадцать в пользу триады Ночекрылых. Джодариэль была сильна в нападении, но слаба духовно. Надежды в ней было, как ласки в плакальщике, и всякий раз, когда под ноги ей ударяла аура противника, она с шипением исчезала всерьез и надолго. Приходилось следить за осиротелым, уязвимым участком поля, пока Джодариэль не вернется и не заполнит пробрешь в защите своей мощной аурой, как прорубь пробкой. И долгие секунды после ее удаления Хедвин и Руки носились по ритуальной площадке, как мальчишка и щенок, оставленные без присмотра грозного родителя. Однако даже сейчас?— и в любую секунду любого обряда, начиная с падения Сферы и до последнего всполоха Костра проигравших?— на них смотрели. И их направляли.Чтец.—?Эй, сестренка! Взгляни-ка на меня! —?заливается юркое четверолапое существо в сине-красном одеянии и, судя по тому, как звучит сейчас его голос, чуть ли не дырявит в запале вываленным языком свою ритуальную маску. Чтец смотрит. И ментально тянется к существу. Это Руки Зеленохвост. Занятный представитель пёсьей породы. Гордый обладатель изысканно непрезентабельных усов и действительно зеленоватого хвоста. В Обрядах он делает ставку на скорость и прыгучесть. Он бежит, и Сфера скачет у него на спине, как пузатый наездник.—?Смотри, сестренка! —?взывает Руки. —?Сейчас сигану! И он сиганул. Оттолкнулся лапами, перемахнул через жгучую лужицу ауры вокруг противника и влетел в огонь легко и решительно, словно бросался в воду. Пламя проглотило Сферу, как ягоду, а через миг, сыто урча, подбросило Руки белесыми языками вверх и скрутило в бараний рог. У Чтеца сжалось сердце. Каждый раз, когда кто-то из Ночекрылых бросался в Костер, она поминала великих Книжников непечатными словами. Триада Обвинителей теряла очки, но всё, о чем Чтец могла думать, это как, пропадая в огне, обжигаются её друзья. Пусть каждый из них и уверял, что это ерунда. Что войти в ритуальное Пламя или сгореть от броска ауры?— все равно что на миг тронуть свечу кончиками пальцев. Даже в Книге Обрядов написано ?не бойтесь очищающего пламени, бросайтесь в него без страха, ибо звезды защитят вас?. В огне?— освобождение.—?Чтец! —?голос Хедвина отрезвляет её; хоть и зов его всегда мягкий, скользящий?— словно бархатная лента, мимолетно коснувшаяся руки. Теряя силы, он бежит к ничейной Сфере и не замечает, что его оппонент из Обвинителей?— кажется, Лендел?— уже пускает по земле жгучее лассо ауры. Чахлая трава под ним хрустит и дыбится, как шерсть животного, которого вдруг поразила молния. Чтец хватается за Книгу Ритуалов?— ментально хватается за Хедвина и резко одергивает назад?— прочь от желанной добычи. Хедвин растерянно недоумевает и, наверное, пару долгих мгновений не мигает там, под маской. ?Зачем, друг мой? Сфера была у меня в руках, я ведь почти…? Но потом лассо ауры Лендела, шипя, затягивается, искрится и только едва обжигает носки его сапог. И Хедвин благодарно кивает. И передает инициативу Джодариэль. Она наконец вернулась, и теперь её тяжелая, чисто демоническая поступь сотрясает всю ритуальную площадку. Обвинители, сторожась, расступаются с её пути. Или сгорают в лазурном ореоле. Аура?— концентрированная энергия поступков и деяний изгнанника, а уж последних у капитана Джодариэль было столько, что в круге ее ауры легко смогли бы угнездиться все бесы из их общего фургона. Чтец смотрит вперед и проводит пальцами по буквам, как слепая. Сфера описывает в воздухе знак вопроса и точкой приземляется в протянутую ладонь Хедвина. ?Безызъянная передача!??— должен был бы сказать Голос?— незримый комментатор Обрядов?— но не сказал. Хотя Хедвин уже вряд ли что-то услышал бы: он бросился в Костер Обвинителей и, выгнувшись, раскинул руки в рыжем пламени. Чтец на мгновение закрыла глаза: когда это был Хедвин, сердце ее сжималось вдвое сильнее.—?Решающий удар по Костру Обвинителей! —?сказал Голос в короткой наступившей темноте. —?Обряд завершен. И добавил, кажется, не очень-то довольно:—?Ночекрылые снова преуспели. А дальше были хлопки и возгласы со стороны наблюдающих, гневные проклятия Лендела, скрежещущее ворочанье металлических знаков, скрип дверей фургона и хлопанье тканевой крыши на ветру. Поздравления и шелест одеяний. Ночекрылые преуспели. А значит, стали на шаг ближе к обетованной свободе. Пусть шумят. Чтец зажала Книгу между плечом и щекой, кое-как забралась по лестнице под крышу. Устроилась на козырьке у центрифуги. Ездовые бесы внизу лениво и сыто перекатывали друг к другу обглоданные кочерыжки Суходольской кукурузы.—?Ты снова тут? —?с улыбкой спросил Хедвин, в один из моментов вдруг вырастая на лестнице. —?Прости, что отвлекаю от занятий, друг мой. Он опять ее нашел. Отстраненную, сосредоточенную, слегка нахохленную, точно подросток из породы гарпий. Вот она?— Чтец Ночекрылых, в своем белом изношенном одеянии похожая на отшельника даже среди отшельников.—?Иловая каша,?— поспешил объяснить Хедвин, встретившись с ней взглядом. —?Ничего хорошего, но, если не остужать… Донце деревянной миски тихонько стукнулось о козырек. Ложка призывно торчала из густой зеленоватой жижи, как нос ?Дазрабана?, того уродливого потопленного судна в Море Солиса.—?Так что лучше сейчас,?— предупредил Хедвин. Его мягкая настойчивость всегда обезоруживала. И не только Чтеца. Она отложила книгу и взялась за ужин. Нос корабля с причмоком восстал из кашевых морей. Хедвин с одобрением кивнул и, скрипнув лестницей, забрался на её подкрышье теперь уже весь:—?Не возражаешь? Знаешь, на Границе Крови говорят, что воин ест в одиночестве только в двух случаях: или он в плену, или дезертир.—?Мы в плену,?— напомнила Чтец, и радушный Хедвин на время притих. Он всегда безнадежно терялся, если его лучшие чувства подвергались сомнительным толкованиям. Чтец ела, Хедвин перевел взгляд на оставленную в стороне Книгу. Кожа Ислака вздувалась стеклянным пузырем на обложке. И в нем, как в прозрачном яйце, змеилась чернильная, неправильная звезда.—?Каково это? —?спросил Хедвин. Чтец задумалась. Погоняла кончик языка по нижней губе:—?Жевать легко. Вкус оставляет желать лучшего, консистенция отвращает, но, наверное, если не остужать…—?Что? Нет, я не про еду! Он смеется и даже оживляется, на мгновение решив, что она шутит?— то есть, наконец-то скинула с себя оцепенение человека, на которого вдруг свалилась ответственность за семь непутёвых голов?— рогатых и не очень. Но Чтец смотрит серьёзно. Это взгляд осужденного грамотея, который привык сначала ассистировать в вопросах разной сложности, и уже потом?— шутить. В такие моменты она невозможно похожа на Сандала?— того и гляди древесная почка вскочит на кончике ее носа и расцветет. Хедвин улыбнулся про себя и пояснил:—?Я хотел спросить, каково это?— направлять нас во время Обрядов. Через Книгу. Он хотел было коснуться переплёта, но вовремя одёрнул себя. Так повелось, что личная принадлежность обрядных Книг и их неприкосновенность по интимности нельзя было сравнить даже с вопросами нижнего белья во время больших стирок. Каждый знал свою Книгу, а Книги чувствовали своих хозяев. Руки даже готов был поклясться усами, что его собственная?— была в два раза больше и тяжелее до того, как он впервые взял ее в лапы. Хедвин оторвал от Книги взгляд и взметнул его к Чтецу:—?Там, на полях сражений, я… Моё тело принимает твою волю за мою собственную мысль. И реагирует безоговорочно. Только выполнив действие?— будь то прыжок или рывок в сторону?— я могу понять, сам ли я выбрал такую стратегию, или это ты меня…—?Заставила?.. —?закончила за него Чтец с неясным выражением в голосе. Но Хедвин улыбается ей, мотая головой, и она понимает, что он доверяет и не боится.И еще она понимает, что если возьмется отвечать на его вопрос, улыбка сойдет с его лица, как ложная позолота с чаши, купленной на Мутнорынке. Потому что она получает удовольствие от этой ментальной власти. Потому что, будь её воля, она бы притянула его к себе за незримую нить прямо сейчас и заставила бы его губы повторять данное однажды обещание. За всю свою жизнь она не слышала ничего мощнее и пленительнее. В Содружестве ей говорили ?никаких гарантий?, ?я не могу тебе ничего обещать?, ?ты умеешь читать и писать, но этого недостаточно?. Никто раньше не держал её хлипкое запястье и не говорил ?ты крепче, чем кажешься?. Никто не говорил ?я обещаю тебе, однажды мы вместе…?—?Я хочу рассказать тебе кое о чём.
Хедвин посмотрел на Чтеца, и ей показалось, что сердце её упало в жерло центрифуги.—?Перед тем, как выслать меня сюда, они дали мне прозвище?— Хедвин Дезертир. Знаешь, это отдельная история. Дело в том, что…… Какое-то время после этого разговора она сидит под крышей в полном одиночестве. Но уже не может ни читать, ни смотреть на возню бесов. Все, что ей остается?— гореть от стыда из-за собственных мыслей. Лучше бы ты был убийцей. Лучше бы по-грязному чародействовал и спал на мешках с контрабандой. Ни первое, ни второе, ни третье не смогло бы её отвратить. Ни одно из преступлений не заставило бы от него отказаться. И ничто не сумело бы её удержать… Кроме истинной причины его изгнания.