постканон - Чтец не отвечает на письма Хедвина, и Вольфред приходит об этом поговорить (1/1)

"Вольфред, мне необходимо спросить снова: ты передаешь ему мои письма? Это его решение - не отвечать мне? Всем нам. Или отвечать твоими словами?"О, как он переживает. Строитель нового мира, такой важный теперь, повзрослевший, но все с таким же мягким сердцем. Такой хороший друг... Хедвин не унимается, но руки у него недостаточно длинные, чтобы самому дотянуться до этого нижнего мира, до их вдруг отстроенного царства. Где уже столько лет Вольфред выступает летописцем жизни Чтеца, отчитываясь исправно наверх, как он. Скупо отчитываясь, коротко. Но все же.- Милый мой, - обращается он, пройдя через сад, найдя в кустах зеленеющей тяжелыми гроздьями соцветий глицинии, где аромат ее удушающе медовый, сидящего с ножом и корзинкой на коленях Чтеца. - Спустя эти годы, возможно, ты захочешь прочесть незначительное письмеце?С улыбкой Чтец оборачивается к нему, показывая истекающий соком каменный ножичек. Корзинка почти полна соцветий.Вольфред присаживается около него на колени, срывает цветок и отправляет в рот."С чего это ты вдруг?" - обращается Чтец.Губы его, как и глаза, влажно блестят - явно сам уже объелся до тошноты этих приторных цветов.Захмелел от них.- Там, наверху, кто-то беспокоится о тебе, - улыбается ему Вольфред."Или ты все же хочешь, чтобы все они там разделяли твои страдания?" - думает Вольфред.Взгляд Чтеца становится куда осмысленнее, он отворачивает голову, оставив Вольфреду смотреть на острый профиль."Я не знаю, - едва уловимо отвечает (или это не ответ, или это просто всколыхнувшееся со дна осознание, слова к самому себе?) он. - Они все должны быть счастливы там. Куда так стремились. Очень давно и очень счастливы."Молчащего Вольфреда, срывающего острыми пальцами гроздь, застает обрывок этой мысли. И это все так искренне, так неожиданно искренне..."Тем более Он."Он. Смешной мальчик. Прятавший рога за повязкой, грезивший, цепляясь за прошлую жизнь, о своей запретной любви. Сколько ему было, когда он оставил пост ради этой возлюбленной и их разговора? Когда его изгнали за последствия этой детской глупости, за эту безответственность. Их предводитель, подумать только. Всем друг, но не друг самому себе.Чтец видит его эти мысли и улыбается шире, и оборачивается к нему. Отводит его руку от лоз, чтобы не травмировал их пальцами.- Ты сам его отпустил, - напоминает Вольфред."Он позволил мне решать" - отвечает Чтец.- Ох уж это твое самопожертвование и узколобость, - прижмуривается Вольфред. - И верность. Верность ты называешь это? Обещания, которые даже не ты давал.Это довольно глубоко, и должно теперь быть как обычно, сдвинутые брови и глаза, почти грозовые, и сжатые губы. И молчание, и стена между их мыслями..."Знаешь, милый, - обращается к нему Чтец, срезая очередную гроздь, и лоза всхлипывает, затягивая рану. - Никогда не думал, что для меня возможно так кого-то..."- Так безрассудно, ослепнув, доверяясь и отдавая? - подхватывает заглохшую было мысль Вольфред голосом. - Понимая, и видя глупость этого, но зная, что не можешь остановиться?"Да, - смеётся Чтец. - Лучше и не скажешь."Сколько-то минут проходит в ровном шорохе ветра и жужжании привлеченных к истекающим соком соцветия в корзине насекомых. Вольфред поднимается первым, наблюдает, как следом встает Чтец. Как взблескивает солнце на серебристо-серых рожках.- Ты назвал меня милым, надо же, - словно бы и невзначай, замечает он."Возможно, скоро я удивлю тебя еще сильнее, Вольфред" - отталкивает его с мощеной черным стеклом тропинки к дому Чтец.Он имеет в виду что-то другое - но удивляет той же ночью. Оралех спит на их с Чтецом лежанке, как большой пёс, на спине, приподняв колено. А Чтец вдруг за столом, где пишет обычно черновики для станков Вольфреда, куда не садится после наступления темноты. Он увлечен, не замечает - по крайней мере, виду не подает, - и Вольфреду, стоящему в дверях, хорошо видно, что он читает тот самый выбеленный лист, о котором говорили накануне в саду. Принесший это послание из мастерской Вольфреда Ти'зо спит в ворохе бумаг тут же, на столе, и Чтец бездумно трогает его по мягкому пуху на боку. Внимание его сосредоточено на письме, а на лице выражение, какое бывает у очень счастливых людей - расслабленны челюсти и мягко улыбаются губы.