постканон - Вольфред приходит к Чтецу вечерами поговорить (1/1)

С ним приятно говорить - в той манере, в какой они это делают. Нет смысла отгораживаться от мира, затмевая остальные чувства, вырисовывать свой образ перед чужим мысленным взором - даже когда Оралех возвращается и остается в фургоне, уже годы как вросшем колесами в землю, среди разноцветных фонарей и ковров на стенах. Вольфред приходит затемно - его маленький книгопечатный цех, где он составляет книги и делает первые образцы, совсем недалеко - нужно миновать источники по горбатым, выгнутым, словно потягивающийся пёс, мосткам. Вода в них ночью почти весь год цветет и горит, бурлящая, но не горячая, она освещает мир вокруг, мир под беззвездным небом, нежным изумрудным светом, и когда ее свет остается позади - Вольфред выходит на свет многочисленных, не гаснущих ночью и впитывающих свет солнца днем фонариков. За тонкими цветными стенками бьется вечное пламя, и они развешены по всему огромному саду, где на ветках, где на вкопанных в землю столбцах... Сквозь заросли и лозы, сквозь цветущие круглый год то здесь, то там, растения Нижнекрая, по мощеным черным стеклом Котлована дорожкам он выходит к утонувшему в этом зелено-алом, светящемся изнутри саду фургону. Дверь для него всегда открыта, для Ти'зо приготовлено его гнездышко и обычно что-то съестное - Ти'зо любит Чтеца искренне, вполне со свойственной его природе страстностью - Чтец отвечает взаимностью, кормит его и чешет...За низкими ступенями - завешенные коврами стены. Банки для рыб, ставшие цветочными горшками. Все, что осталось со времен Обрядов сложено в одной стороне, там, где меньше цепляет взгляд - все хранится, и все не приносит никакой радости Чтецу. Каменные орхидеи тянут воздушные корни внутрь, обвивают потолок, подставку с отвоеванным кристаллом Незрячей. Воздух напоен запахом масел и благовоний, немного сладок, ощутимо терпок. За дверью в общую комнату пламя бросает отсветы.Там, три ступени наверх - ковры и тепло, стол и книги, лежанка на плотно пригнанных досках, покрытая шкурами. Чтец уже не работает в это время. Сняв дневную одежду, сменив местные кусачие ткани на шелк (это забавляет Вольфреда, эти его пережитки, принесенные из прошлого привычки - работать днем в поте лица в рванине, чтобы вечером умащивать кожу и волосы маслом, и отмывать грязь, и срезать мозоли, менять ткани на дорогие и нежные, а непритязательную обстановку дня на дорогой и драгоценный уют дома; может, поэтому он и сейчас выглядит мальчиком, таким свежим), он сидит у огня, на шкурах, и вокруг курятся благовония. Оралех уже спит - удобно уложив рогатую тяжелую голову, видит сны под прикосновениями пальцев и ладоней Чтеца к своей лохматой гриве, спит, как зверь, вытянув шею и подогнув ноги... Он спит крепко. И Тогда Вольфред приоткрывает обе двери - в фургон и в комнату, чтобы ночь дышала вместе с ними и давала прохладу, и садится напротив, на высокий резной стул у стола - тоже подарок Хэдвина, очень давний уже.И они говорят. Чтец ложится поздно и спит мало - чем дальше, тем меньше, а Вольфред порой вовсе не спит. И времени у них предостаточно.Вряд ли кто-то в Нижнекрае узнал своего спутника так близко, как знают друг друга они. Вряд ли кто-то испытывает такое же недопонимание, как они... Вольфред конечно уверен, что его взгляд правилен, и улыбается, когда на скользнувшее в нем покровительство и снисходительную его манеру Чтец морщится почти болезненно.Ближе не стать - и это странно и неожиданно грустно.Чтец отпустил и не отпустил прошлое одновременно, разжимает пальцы, но держится так крепко. А Вольфреду и не нужно держаться - его прошлое перешло в настоящее так плавно и так правильно, что он ни о чем не сожалеет. Его свобода оказалась странной, его мир кажется вполне настоящим - и Чтец, все еще так глубоко страдающий в нем явно лишний. Если бы не был одним из держащих его столпов. Осознание не из приятных, но отчего-то приносит радость.