Конец (1/1)
Лиз едва удается встать на ноги, как она тут же валится обратно, дважды перекувыркиваясь через голову и взбрыкивая босыми ногами. Рэн хохочет так сильно, что вынужден цепляться за рубашку Лутца, чтобы не упасть. В его оправдание сказать можно одно — Лутц смеется не меньше.Закинуть сестру в надувной шар посреди бассейна в парке аттракционов определенно было отличной идеей.Рэн сначала не понял, что они тут делают, и, выразительно показав глазами рост Лутца, а затем свой и Лиз, поиграл бровями. В парк аттракционов им явно было поздновато.
Брат с сестрой так не считали. Лиз со смехом вспомнила, как в детстве они выбирали друг другу аттракционы, чтобы испытать на смелость и выдержку. И, чтобы поднять всем настроение, даже согласилась стать первой жертвой.
Глядя, как она барахтается в шаре, Рэн вполне согласен побыть половозрелым ребенком.
...ровно до того момента, как он зависает вниз головой на высоте добрых тридцати метров от земли и скорее ощущает, чем слышит, как опасно скрипит крепеж их платформы с сидениями. Рядом сидит Лутц с каменно-белым лицом, и это было бы невероятно смешно, не тяни коса так сильно голову вниз. Когда их резко проворачивает и на полной скорости несет к земле, не утешает даже мысль, что его волосы, кажется, мощно хлестанули Лутца по лицу.На чудесно спокойной и твердой земле их ждет довольная Лиз с тремя пучками сладкой ваты. Лутц на секунду надувает щеки, сглатывает, и на удивление вежливо отказывается. Рэн съедает больше половины просто назло.Он раскаивается, когда видит следующий пункт их программы. Лиз довольно вертит в руках билеты в комнату страха, и Рэн обещает себе, что черта с два он хоть раз изменится в лице.И стойко выносит все. Ему удается не подпрыгнуть, когда на него сверху падает скелет, и не поморщиться, когда лицо залепляет бутафорская — почему такая противная? — паутина. В соседней комнате на органе играет жутковатая, будто только что вставшая из гроба кукла, очень смахивающая на их школьного химика. По банкам с глазными яблоками и отрезанными кистями рук Рэн пальцами барабанит что-то, смахивающее на собачий вальс, и на следующем же повороте застывает. Комната какая-то оборванная, совершенно пустая — только стул в углу и разломанная детская кроватка. Зато на стене — большая, притягательная красная кнопка, которую грех не нажать. Сначала ничего не происходит, но через несколько секунд Рэну прямо под ноги выезжает кукла — ребенок, едва ли выше колена. Но он задирает механическую голову и, глядя в лицо потрескавшимися глазами в будто гниющих глазницах, вытягивает к нему руки. "По-иг-рай-со-мной", — повторяет ребенок писклявым голоском с нарастающей амплитудой, и у Рэна волосы встают дыбом. Стоит ему шагнуть к следующей двери, как еще две таких же куклы загораживают проход. И когда парень собирается с духом, чтобы их перешагнуть, на шею опускается что-то...— Да пошло оно все! — сдается он, в три прыжка преодолевая расстояние до выхода и вываливаясь к кассе. Из окошечка кассира на него смотрит...— По-иг-рай-со-мной, — пищит ребенок, и Лиз, глядя, на какую высоту подпрыгивает Рэн, мысленно аплодирует организаторам. И ни чуть не жалеет брата — нечего хлопать ушами, забредая на закрытую часть площадки мимо таблички "не входить" и лупить по всяким красным кнопкам. Сам виноват.Месть должна быть ужасной, решает Рэн. И с предвкушением впитывает недоумение на лице сестренки, разглядывающей билеты в комнату кривых зеркал.
Они корчат стеклам рожи, пока Рэн по старой памяти не добирается до одного определенного. Подгадав момент, он хватает Лиз за плечо и выталкивает прямо к зеркалу, в котором отражение девочки тут же расплывается до немыслимых размеров. Щеки с подбородком становятся похожи на огромные кожаные мячи для футбола, а грудь, живот и ноги в зеленом костюмчике приобретают форму почти идеального круга. Сам Рэн коварно стоит напротив соседней грани — в ней он еще более вытянутый и тощий, чем обычно. Контраст просто дикий, и шок на лице Лиз Рэн почитает справедливой расплатой.Лутц ждет их на скамейке у входа и твердо заявляет, что с буйными аттракционами на сегодня покончено. Прогуливаясь по парку, они все дружно останавливаются у цепной карусели, не в силах оторвать от нее взгляд.А через минуту три пары уставших ног отрываются от земли, ветер бьет в лицо, и парковые деревья несутся мимо сплошным зеленым кольцом. Чувство полета захватывает с головой, пьянит и заставляет счастливо раскинуть руки — ровно до того момента, когда сидение начинает заносить в сторону и приходит время что было силы вцепиться в тонкие железные цепи.
Лиз теряет в полете тапочек и неловко скачет на одной ноге вслед за братьями, ищущими его по всем кустам. К счастью, он находится в небольшом пруду, и после минутной заминки Рэн все-таки закатывает до колен брюки и перешагивает через табличку "Рыбок не кормить!", искренне надеясь, что его ноги в счет рыбьего корма не пойдут.Последние три билета всегда одинаковые, сколько бы раз и в каком возрасте они не оказывались в парке. Колесо обозрения навевает теплые воспоминания с печальным оттенком — оно всегда символ отличного дня, его завершения. Кабинка немного покачивается, но это совсем не страшно — с высоты открывается прекрасный вид на город. В свете вечернего рыжего неба блестит лента реки.
К автобусной остановке, у которой припаркована машина, они возвращаются молча. Рэн остается в городе — его каникулы закончились, пора окунаться в суматошные учебные будни. И если обычно последний день лета тянул тоской, то сегодняшний был настолько хорош, наполнен смехом и выдумками, что о грустных вещах не думалось совершенно. Зато теплый летний вечер с едва уловимым осенним запахом будто создан для того, чтобы немного погрустить.— Сегодня приедешь? — спрашивает Рэн у брата, выуживая сумку с вещами из багажника.
— Нет, — пожимает плечами Лутц.— Тогда завтра?— Тоже нет.Рэн смотрит непонимающе, и Лутц с улыбкой притягивает к себе Лиз, обнимая девочку за плечи.— Твои каникулы закончились, братишка. А мой отпуск только начинается.И пока Рэн ошарашенно хлопает глазами, машина с корчащей рожицы Лиз и ухмыляющимся Лутцем, мигнув напоследок фарами, вливается в общий поток. А парню ничего не остается, как закинуть сумку за плечо и направиться к остановке.Лето прошло, оставив после себя сотни вкусов на языке, цветов, распускающихся причудливыми узорами на внутренней стороне век, стоит только закрыть глаза, запахов где-то в укромном уголке груди и тепла в ямочках щек. Лето живет в памяти, в подобранных на берегу камушках и загорелых, сбитых коленках. Лето цветет.Рэн прислоняется лбом к горячему стеклу переполненного городского автобуса и прикрывает глаза, улыбаясь себе под нос. К нему приходит воспоминание о забавном порыве расписать лето Лиз в алфавитном порядке, чтобы хоть как-то усмирить взбалмошный вихрь эмоций и событий.У них с Лиз получилась отличная летняя азбука, а у Лутца — тут Рэн, не удержавшись, фыркает — с его педантичностью выйдет добротный осенний толковый словарь, не меньше.