Часть 12 (1/2)
Когда нога человека ступает на точку невозврата, запускается необратимый механизм, который потащит за собой судьбы-валуны, и что бы ты не говорил, о чем бы не просил и что бы ты не делал — это не остановить, до самой смерти. Как локомотив по обрубленным рельсам в пропасть.Почтовый ящик офиса полиции рано утром и решительная мужская рука - локомотив затарахтел, заводя моторы, затащив на свой рейс невольных пассажиров. Инспектор, подкрутив усы, отбил телеграмму в Лондон.***- Что ты делаешь? - Джейн с любопытством заглянула через плечо Энжела, подпрыгнув и зацепившись за его шею.
Сегодня был, пожалуй, лучший день в её жизни.
Джек ушел раньше, чем она проснулась - нужно было починить полицейский мотоцикл, который инспектор прикатил ещё днём ранее, и теперь им срочно понадобились дополнительные колеса. Джейн хотела проснуться с утра вместе с ним, но даже остывшая простыня не могла внести раздор в полную радости молодую душу. Ожившую и обновлённую.
Она чувствовала бесконечный прилив сил, зажмурившись и улыбаясь морозному дню на берегу северной Атлантики. Яркие лучи солнца ласково облизнули бледное лицо. Глубоко вдохнув ледяного воздуха, Джейн переставила ноги в позу “паршваконасана”, вытягивая руку высоко вверх. Внутренний покой, к которому она так стремилась, теперь легко скользил между пальцами бесконечным шнурком, оглаживая подушечки пальцев. Шум прибоя уже не казался безмолвной пустой тишиной - столько всего он способен сказать, надо лишь прислушаться. Он шелестит о мирозданье, о том, что всё переменчиво, как из светло-голубого в темно-синий, и что ты уже не падаешь в пропасть, а приземлился на гладкую поверхность, и теперь - плывешь по течению, смотря в бесконечное небо, такое же, как океан.
Джейн вполне могла сказать, что она - счастлива.
В небольшой комнате едко распространился запах печеной индейки, так что волшебный аромат невольно пробуждал уверенное чувство голода. Джек прилично выше её ростом, поэтому она повисла на нём, оторвавшись от деревянных половиц пола.
- Я вспомнил, что мы не отметили Рождество вместе, поэтому с меня праздничный ужин, - отозвался он, сосредоточенно мешая медовый соус.
- Да, вы негодяй сэр, - смешливо-обвинительный тон прямо ему на ухо заставил Энжела усмехнуться, - Изволили не явиться на званый ужин!
- Но, я же извинился, мисс Уотсон, - хитрый прищур в ответ на милое обвинение и Джейн хохочет, отпуская Джека.
- Я пойду приму ванну. Скоро вернусь, - она чмокнула Джека в щеку и исчезла в ванной комнате.Это был один из тех редких вечеров, когда Джейн хотелось поскорее выйти, чтобы провести вечер с Энжелом. Выйдя и ванны, она зашла за ширму, обмотавшись махровым полотенцем, в поисках сменной одежды, но никак не могла её найти, хотя точно помнила, что оставила её тут на крючке.
- Не это ищешь, дорогая? - из-за ширмы, с другой её стороны, появилась рука Джека, в которой было её домашнее платье.
- Ах ты! - девушка попыталась схватить платье, но рука проворно исчезла с появлением второй, предлагающей взамен другую вещь, - Ты хочешь, чтобы я надела твою рубашку?
Озорное лицо появилось над ширмой, смотря прямо на неё смеющимися глазами.
- Мне кажется, она тебе невероятно к лицу, - Джейн снова попыталась взять рубашку из его рук, но юноша скрылся за ширмой и через мгновение оказался за её спиной, - Позвольте мне, мисс Уотсон.
Её глаза расширились, заливая чернотой зрачка серую радужку, встречая распахнутый теплый зелёный. Теплые пальцы скользнули к плечам, легко распуская незамысловатый узел полотенца, так что мягкая ткань легко спадает к ногам на кафельный пол. Воздух замирает в горле, когда Энжел едва коснулся кожи груди, продевая пуговку в петлю. Рубашка была Джейн до середины бедра, не доходя до колен. Мышцы живота вздрогнули от касания на уровне пупка; в ванной стало невыносимо душно.
- Мне кажется, что твоя индейка успеет заново отрастить себе ноги и сбежать со стола, - Джейн решила подразнить Энжела в ответ, ускользая за секунду до поцелуя отведя в сторону лицо.
Они сидели за столом, за длинной его стороной, рядом друг с другом, так что ноги Джейн покоились на коленях Джека, а он поглаживал мягкую нежную кожу.
- Джейн, я... - начал было Джек, но он замялся, словно подбирая слова, и девушка отвлеклась от чашки ароматного чая, - Если бы ты рассказала, что вчера произошло, может, я мог бы как-то помочь? - Джейн улыбнулась. Убирая за ухо влажную прядь волос.
- Просто поругалась с Марси, ничего необычного. Подруги бывают очень жестокими, порой.
Джек отбил короткий незатейливый мотивчик по деревянной столешне.
- Тебе... Было больно вчера?
Прямые взгляды пересеклись, и Джейн открыла было рот, но этот вопрос всё же смутил её, и она потупилась, изучая эмалевый узор на чашке. Вдруг что-то влажное коснулось её голени. Джек мазнул кожу мёдом, разряжая неловкую обстановку. Улыбнулся и приник губами к медовому участку, и она почувствовала, как его шершавый язык облизнул сладкую кожицу.- Джек, что ты творишь, - короткий смешок сорвался с её губ, но где-то в глубине она почувствовала, как что-то большой змеёй шевельнулось в груди, медленно сползая в низ живота. Второй мазок на колене, и Джек немного наклонился вперед, поднимаясь вверх по стройной ноге, - Мне щекотно! - он усмехнулся и легонько царапнул кожу зубами. Джейн коротко вдохнула, дрогнув. Спугивая волнующуюся веселость, служащей прикрытием неуместной скромности. Ещё мазок - выше, на внутреннюю сторону бедра, где кожа особенно кажется тонкой и беззащитной перед ласками. Энжел спустился на колени прямо перед Уотсон, позволяя её ножке лечь на его плечо. Смотря прямо в полуприкрытые томные глаза, неотрывно следящие за его действиями. Под губами почувствовались мурашки, и это было как стопроцентное поощрение его шаловливым деяниям, - Джек, что ты за....
Джейн судорожно втянула воздух, когда ткань рубашки на ней задралась чуть выше, позволяя юноше приблизиться к ней ещё. Пальцы на руках побелели от того, с какой силой она вцепилась в края стула. Плотная змея внутри неё расшевелилась, разгоняя по венам горячую кровь, так безропотно, совершенно безвольно и беспрепятственно сгущающуюся внизу - там, где в нескольких сантиметрах от эпицентра порхают губы Джека, слегка засасывающие тонкую кожу.
- Так, я причинил тебе боль вчера? - спросил он, приглушенным севшим голосом, немного с хрипотцой, и Джейн облизнула пересохшие губы. Глядела прямо ему в глаза, а он в подкорке сходил с ума, разматываясь и стягиваясь изнутри, как сильно ему хотелось прижаться к её приоткрытым поблескивающим губам.
- Совсем немного, сегодня уже ничего не болело, - честно ответила она, чувствуя под рубашкой жаркое дыхание. Джек прикрыл глаза, положив ладонь ей на бедро, затем снова посмотрел прямо на неё, и Уотсон показалось, что зеленый в радужках сгустился, становясь темнее.
- Я хочу исправить это, - тихо сказал он, снова прильнув к ноге, но не отрывая взгляда. Большая змея росла, перекрывая горло, заполняя всю её целиком, так что глаза слегка увлажнились слезами. Джейн бы хотела ответить ему, но дыхание сперло, и через мгновение губы и язык Энжела скользнули под края рубашки, задирая её полы, и тихий глубокий выдох буквально разрезал загустевшую тишину. До крови из ушей.
Джек огладил бедра ладонями, обнимая и обхватывая их для поддержки, потому что Джейн задрожала, сильно закусив губу и откинув голову назад. Подставил второе плечо, когда к его рту присоединился палец, легко вскользнувший в истекающийся жар, и Уотсон чуть не упала со стула, спустившись немного ниже. Она никогда не испытывала ничего подобного, даже когда позволяла себе остаться наедине с собой, занимая себя мыслями, далёкими от платонических. Никогда не было внутри ощущения такой плотности, от которого лёгкие прекращали качать воздух.
Который оседал на язык тягучим маревом.Энжел добавил второй палец, немного растягивая, проникая ещё глубже, затем отстранился, очерчивая и надавливая большим пальцем на твёрдый бугорок клитора, и Уотсон тихо втягивает сквозь сжатые зубы воздух. Подаваясь к нему бёдрами, которые пробивала мелкая дрожь - пальцы скользили туда и обратно до самого основания, проникая глубже: вперёд сильнее, а обратно - медленно, выводя Джейн в такое чистое безумие, что нет ему конца и края. Тонкие пальцы выпустили стул, впутались в огненную шевелюру, когда его рот снова приник к ней. Змея разрослась так, что не было сил дышать, извивалась в пульсации, готовой вот-вот рассыпаться на крошечные искры.