16. (1/1)

Хмурюсь еще сильнее, когда Лили скрывается за дверью, не забыв хлопнуть ею хорошенько. Все молчат. Никто не произносит и слова, просто молча смотря на дверь, за которой только что скрылась девушка, засевшая в голове каждого в этой комнате. Немного потупив взгляд, отворачиваюсь, принимаясь разглаживать простынь на кровати Люка. Зачем я так сделал? А что я собственно сделал? Я ей не грубил, не язвил, я просто остался здесь, с человеком, ближе которого у меня нет. Или есть? На секунду замираю, обдумывая то, что только что промелькнуло у меня в голове. Да нет, этого не может быть, мы же знакомы с ней всего ничего, она очень странная, хотя после всего того, что с ней произошло, это не должно меня удивлять. Да и не удивляет. Просто я так разозлился сегодня, настолько сильно, что готов пойти и побить что-нибудь, ну или кого-нибудь, как пойдет. Может быть это будет рожа Макса? От этого я бы сейчас не отказался, аж руки чешутся разукрасить ему его смазливое личико.

Пока я во всех красках представлял, как этот придурок будет просить о пощаде, я даже не заметил, как доктор Хадсон покинула палату, что-то сказав Люку перед уходом. Теперь он с любопытством разглядывает меня, немного приподнимаясь и садясь чуть выше.– Значит 2 месяца? – у него изменился взгляд, совсем не похож на прежнего Люка, которого я встретил 2 года назад. Этот взгляд говорит, что человек много чего повидал, много чего понял за свою жизнь. Даже голос у него немного поменялся. Да, конечно, частично это связано с тем, что он пролежал очень долго без сознания, но даже несмотря на это, его голос стал более уверенным, более спокойным.– Да, – хмыкаю, понимая, что вот уже почти 2 месяца я провел в этом месте, иногда по несколько суток не покидая больницу. Но я был здесь не один, по крайней мере не всегда. Со мной была она.

– Какой-то ты не слишком многословный сегодня. Ди, что с тобой случилось? Раньше тебя было не заткнуть, все болтал обо всем подряд, рассказывал мне, а сейчас тебя будто подменили. Никто не умер, все хорошо. Расслабься, Ди, – Люк легонько толкает меня в плечо, одаривая своей улыбкой, показывая, что я могу рассказать ему обо всем, что успело произойти за последнее время, но вместо это я могу сказать лишь одно.– Я ведь обидел ее, да?***– Мэдисон, а нельзя как-то побыстрее, а? – кажется Сэн кричит уже в 3 раз, но я же ей объяснила, что пока не доделаю работу по истории, я не выйду из дома. На самом деле мне в принципе не хочется сегодня никуда выходить, но после разрыва с Диланом, Сэнди стала еще более невыносимой. Нет, я ее люблю, у нее не всегда был такой стервозный характер. Я еще помню, как мы с ней в детстве играли на детской площадке почти каждый день, как ездили с нашими родителями в походы, ездили на озеро, в котором обе учились плавать. Я помню, как Сэн тяжело переживала разрыв своих родителей, именно тогда ее характер стал меняться, появились странные друзья, странные привычки, знакомство с алкоголем и наркотиками. С того момента наши отношения стали ухудшаться, но я никогда ее не бросала, никогда. Да и не смогла бы. Ведь она моя подруга. Да, она далеко не ангел, но она не причинит никогда никому зла, по крайней мере я на это очень надеюсь. Ставлю точку в своем эссе и, с улыбкой хватая свитер, выхожу в коридор.– Я же говорила, что скоро буду, не стоило тебе кричать, Сэн, ты же знаешь, что я дома не одна, – произношу эти слова немного тише, хотя не думаю, что это поможет. Скорее всего она уже проснулась от криков Сэнди. Вижу, как она виновато опускает глаза вниз, тихонечко извиняясь. Вот именно в эти моменты я верю, что для нее еще не все потеряно, и там, где-то глубоко внутри скрывается моя добрая, милая и очень ранимая подруга, по которой, временами, я очень скучаю.– Как она?– Да все также. Она практически не ест, перестала ходить, кричит от боли по ночам. Врачи говорят, что осталось совсем немного до.. – не могу закончить, да этого и не нужно, все всё прекрасно понимают.

Отчасти, еще из-за этого мне приятно вспоминать детство. Наши родители сами дружили очень много лет, купили потом рядом дома и дружить уже стали мы с Сэн. Так приятно было это осознавать. Я мечтала, что когда-нибудь и мои дети будут дружить с детьми Сэн, когда-нибудь. А потом я узнала, что родители Сэнди разводятся, и разводятся далеко не с миром. Прошло уже почти 2 года, а они до сих пор пытаются что-то поделить между собой. А потом и в нашей семье все стало далеко не гладко. Родители ссорились, кричали по пустякам друг на друга, и я очень переживала, что и в нашей семье дойдет дело до развода. Уж лучше бы было так.

Я помню, как мама в первый раз упала в обморок. Тогда все сослались на то, что это просто из-за переутомления. А потом обмороки стали повторяться чаще. Потом обследования, куча врачей, снова обследования, снова врачи. А потом и диагноз, слишком частый диагноз в наше время. Рак. Все происходило слишком быстро, и вот сейчас она просто лежит. Отец работает изо всех сил, чтоб были деньги на лечение, поэтому его практически не бывает дома. С мамой сидит сиделка, которая помогает ей. Ее она почему-то всегда узнает. Ее всегда, а меня нет. Вот, что стало с нашими семьями, вот, что началось 2 года назад.– Итак, куда мы направляемся?– У меня есть друг, с которым я очень давно хотела тебя познакомить. Я о нем тебе уже рассказывала как-то, думаю, он поможет нам разобраться с нашими проблемами.

– И с какими же проблемами нам нужно разобраться?– Не торопись, скоро ты все сама узнаешь, – она загадочно улыбается, но в этой улыбке скрывается что-то еще, просто я не могу понять, что именно. Как я уже сказала, после разрыва с Диланом Сэн очень изменилась. Честно, я не очень удивилась, когда это произошло, скорее я даже была удивлена, что Дилан так долго продержался. Сразу скажу, мы не особо близко с ним общались, но как-то раз у нас был с ним интересный разговор. Именно тогда я поняла, что он не сможет долго быть с Сэнди, он не такой, как она. Да, он бывает заносчивым, иногда пытается быть наглым и даже высокомерным, но за этим всем скрывается добрый парень, который скорее потеряет всю свою крутость и значимость в этом месте, но не потеряет себя.

– О чем задумалась? – Сэн отрывает меня от моих мыслей, обращая на себя внимание. В такси, которое везет нас к загадочному другу, ужасно душно и пахнет чем-то затхлым, поэтому приоткрываю окно, запуская свежий и холодный воздух внутрь, заслуживая при этом злобным взгляд водителя.– Да так, ни о чем конкретно. Так к кому мы едем? Что за друг, с которым я еще не знакома?– Ну знаешь, я бы не назвала тебя тусовщицей, ты обычно пропускаешь все вечеринки. А эти вечеринки, между просим, устраивает чаще всего он. Именно на одной из них мы с ним и познакомились 2 года назад, и с того момента стараемся поддерживать хорошие отношения. Его зовут Макс. Вас уже давно нужно было познакомить.*** Я так быстро покидал больницу, что оставил шарф в палате Люка, отчего морозный воздух неприятно обжигает кожу лица и шеи. Я стою возле ее дома и раздумываю, как бы мне поступить. Не думаю, что ее мама и отчим вот так просто впустят меня в дом, учитывая тот факт, что, по их словам, я похитил их дочь из больницы.

В окнах нигде не горит свет, хотя еще не слишком поздно, не думаю, что они спят, поэтому тихонько обхожу дом, стараясь сильно не мелькать под окнами. Может у них просто отрубило электричество? Хотя вроде у соседей все нормально со светом. Странно. Подхожу к обратной стороне дома, замечая, что окно в комнате Лили немного приоткрыто. На улице холодина, какого хрена она делает? Но потом понимаю, что это отличная возможность, как можно попасть в дом. Рядом с окном как раз проходит труба, так что прикидываю, какова вероятность того, что я просто свалюсь с нее на землю.

– Ну, тут не слишком уж высоко.. И с этими словами я начинаю аккуратно забираться наверх, стараясь не шуметь. Остается совсем немного, когда я слышу разрывающий тишину крик, от которого у меня кажется на секунду останавливается сердце. Это ее крик. Не слышу, чтобы кто-то бежал со всех ног к ней в комнату, поэтому забиваю на свое ?тихо и осторожно? и как можно быстрее добираюсь до ее комнаты, аккуратно перелезая через окно.

В комнате темно, мне требуется несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте, но пока я на ощупь добираюсь до Лили, слыша ее тяжелое дыхание. Натыкаюсь на что-то лежащее на полу, отчего чуть не падаю, но продолжаю двигаться, подходя к кровати. Краем глаза улавливаю недалеко от себя настольную лампу, поэтому протягиваю руку и нажимаю на выключатель.

Свет дома все-таки есть. Но лучше бы я не включал его, тогда бы я этого не видел. Видимо кто-то пробрался через окно до меня. Возле кровати в огромной луже крови лежит несколько птиц. Тела птиц с отрубленными головами, которые лежат рядышком. И кровь, опять кровь, очень много крови. Лили не должна это видеть, поэтому быстро хватаю какой-то плед и накрываю это все, сдерживая приступ тошноты. Вокруг кровяные следы от ботинок, от моих ботинок. Так вот обо что я споткнулся. Боженьки. Снимаю их быстро с себя, скидываю куртку, потому что становится невыносимо жарко, и опять слышу, как Лили кричит, уже не так громко, но все равно кричит. Осторожно подхожу к ней, сажусь на кровать и легонько сжимаю ее плечо.– Лили, проснись, это всего лишь дурной сон.– Не надо, пожалуйста, не трогайте их, пожалуйста, – вижу, как у нее начинают скатываться слезы, – пожалуйста, не трогайте их.– Лили, открой глаза, – немного сильнее давлю, отчего она распахивает глаза и в ужасе смотрит на меня, забиваясь в угол кровати. Ее взгляд мечется из стороны в сторону, будто она пытается понять, где она вообще находится.– Эй, все хорошо, – как можно тише и ласковее произношу это, осторожно дотрагиваясь ее руки, – это всего лишь сон, Лили, всего лишь сон.– Это. Не. Сон. – медленно и очень тихо произносит она и закрывает глаза руками, тихонько всхлипывая, – это не сон. Не могу смотреть, как она плачет и страдает, поэтому забираюсь на кровать и притягиваю ее к себе, и она позволяет это сделать. Чувствую, как она цепляется руками за мою кофту, а я сижу и не двигаюсь, просто обнимая ее и боясь, что, если шевельнусь, я ее напугаю, и она уйдет. Не хочу, чтобы она уходила.

Никогда.