43. Зверь, которому ты дал свободу (1/2)
Soundtrack: Black Lab — This NightЕсть кое-что, что я сделал,Есть место, которое я оставил.И есть зверь, которому я позволил бежать,И теперь он следует за мной по пятам.— Эстер!Голос Деймона, хриплый и резкий, подобно эху, разошелся по дремавшей полусумрачной округе. Это был один из обычных жилых кварталов в Глендейле, далеком от шума ночных клубов и туристической тусовки. В воздухе стояла настолько немая, бездонная тишина, что не было сомнений: если бы в одном из ближайших домов находился кто-то в этот момент, он услышал бы это.
Деймон оглянулся. Полоса пустующей дороги, усыпанная мелкими каплями недавно прошедшего недолгого дождика, отражавших свет фонарей, уходила куда-то вдаль, в тягучую темноту, уже недоступную человеческому взгляду. Вечер только начинался, но эта аллея тусклых фонарей была единственным источником света: нигде из ближайших домов он больше не горел.
?Как в гробу?, — отчего-то с усмешкой пронеслось в этот момент в мыслях у Деймона.
Промозглый воздух после весеннего дождя обжигал легкие, глотавшие его взахлеб.Деймон вновь с силой несколько раз ударил кулаками напряженных, словно в какой-то судороге рук в глухую дверь. Кожа на его костяшках была уже содрана, и казалось, что на них вот-вот проступит кровь. Он остервенело барабанил в нее, сыпля удар за ударом, каждый из которых был сильнее, яростнее, гневнее предыдущего, и в этот момент, казалось, не видел никого и ничего вокруг. И каждый из этих ударов был наполнен такой свирепой, неутолимой, черной злобой, что становилось страшно. Это не мог быть человек. Только зверь.Но все было бесполезно. Очевидно, запертая дверь оставалась глуха. В особняке Майклсонов, где тоже были погашены огни, было тихо.
Но спокойствия не было. В в каждом сосуде, в самой крови лишь еще сильнее запульсировала единственная мысль: он должен найти.Тяжело дыша, словно загнанный зверь, Деймон на мгновение остановился, уперевшись кулаком, в котором пульсировала боль, в дверь, а затем, замахнувшись, с дикой ненавистью с такой силой ударил в нее, что по ней, казалось, волной прошла дрожь.
Чувствуя, как дышать становится тяжелее из-за какого-то необъяснимого жара, стягивавшего грудную клетку, не ощущая под собой ног, Деймон быстро спустился по ступенькам крыльца и прошел к своей стоявшей неподалеку машине и, заведя двигатель, со всей силы дал по газам.
Тихие безлюдные улицы Глендейла быстро сменились огнями ресторанов и неоновыми вывесками ночных клубов. Одна за другой, они проносились в окнах автомобиля настолько быстро, что зрение не успевало различить в них отдельные слова, в которые складывались яркие зазывающие буквы; вместе с цветами светофоров они сливались в один мигающий слепящий поток, освещавший широкие лос-анджелесские авеню ярче, чем самые сильные фонари.
Деймон проезжал все эти давно знакомые улицы, но его слуху был безразличен грохот музыки, а уличный свет был для зрения размытым ярким пятном. В его голове в этот момент отбойным молотком стучало только одно название и номер, и внутри была лишь одна надежда и желание: что он помнит все правильно.
Деймон не знал, сколько времени у него заняла дорога. Он петлял по улицам, когда перед глазами иногда появлялись знакомые дома, заворачивал в переулки и спустя время выезжал из них уже на совершенно другие авеню; он не пользовался даже навигатором, хотя в том районе, куда он сейчас направлялся, бывал крайне редко, и казалось, что путь, которым Деймон сейчас следует, ему вполне знаком. Но сам он был почти уверен в том, что если бы кто-то попросил повторить его или просто вернуться в Глендейл этой же дорогой, он не смог бы этого сделать.
Когда Деймон заехал на одну из улиц и на миг огляделся по сторонам, сознание, как единственный сигнал из внешнего мира, стрелой пронзило отрывками воспоминаний: они были здесь с Ребеккой... Когда-то встретили здесь Элайджу... Ребекка не раз ему рассказывала... Это было здесь.Припарковав машину на первом попавшемся вроде бы не нарушавшем ПДД свободном месте, Деймон заглушил двигатель и вышел на улицу. Хотя снаружи было по-прежнему знобко, он зачем-то, под влиянием какого-то необъяснимого внутреннего импульса, снял пиджак, небрежно кинув его на заднее сидение, оставшись в одной футболке.
Этот район был гораздо оживленнее и популярнее у американцев, чем Глендейл: об этом говорили многоэтажки, раскинувшиеся на несколько кварталов, и множество автомобилей разных мастей, припаркованных за пределами подземной парковки, о наличии которой учтиво оповещал соответствующий указатель, и принадлежавших, очевидно, не только жильцам; темно-зеленая вертикальная вывеска, на которой яркими неоновыми буквами было выведено название бара — “THE MINT” — из которого сейчас доносились отголоски электро; маленькие огоньки, которые напоминали свет гирлянд и которыми сейчас, казалось, сверху донизу был усыпан этот высокий, взмывавший в небо дом. В конце концов, об этом яснее всего говорил смех и громкие веселые разговоры молодежи, которой здесь на улицах было полно, доносившиеся до Деймона и напоминавшие о том, что еще далеко не ночь — и что сегодня пятница.
Увидев этот кирпичный лофтовый и этим напоминавший Нью-Йорк дом, Деймон вспомнил все: эту улицу, вывеску этого бара, номер квартиры, даже этаж. Для того, чтобы понять, что он достиг своей цели, ему не нужно было даже смотреть на номер дома: он и так знал, что он на месте. Все это предстало перед ним так точно и ярко и не вызывало сомнений, как то, что его звали Деймон Сальватор, что он находится в Лос-Анджелесе, что на часах половина девятого. Уже не чувствуя, как кожа покрывается мурашками под дыханием непривычно холодного для Западного побережья вечернего воздуха, кажется, даже не поставив машину на сигнализацию, Деймон побежал ко входу в подъезд.
Четверо молодых ребят — кажется, даже младше Кэролайн, — что-то оживленно обсуждавшие, судя по бутылкам виски и, кажется, еще абсента, которые двое из них держали в руках, решившие устроить вечеринку дома, зашли в подъезд. Последний из них, несмотря на две бутылки в руках, краем глаза заметив Деймона и поняв, что ему, очевидно, нужно было в этот же подъезд, придержал плечом дверь, не дав ей закрыться.
Уже через минуту, которая показалась меньше одной секунды, Деймон был на нужном ему этаже. И в этот момент, словно из пасти какой-то огромной, уже не подчиняющейся власти человека машины, на него полыхнуло таким жаром, что в груди заколотилось сердце. И в это мгновение исчезло все: то, что было в поле его зрения, обрывки мыслей, отголоски звуков. В одну секунду он оказался глух и слеп и полностью парализован единственным чувством, имевшим сейчас значение, единственной целью, которая сейчас имела смысл и оправдала бы любые средства. Был ли он прав? Имела ли эта цель, завладевшая им сильнее, чем любая безумная одержимость, хотя каплю истины? Деймон не знал сейчас чего-то правдивее этого.Нет, это не было безумием, помутнением сознания, состоянием аффекта. Наоборот: наверное, никогда в своей жизни Деймон не чувствовал, что его сознание настолько ясно. Он знал, что он делает. Он знал, почему он это делает. И в его голове не было и мысли о том, что должен поступить как-либо по-другому.Увидев номер квартиры на двери, Деймон почувствовал, что внутри все свело настолько сильным, едким омерзением и отторжением, что ему показалось, что его может вывернуть наизнанку прямо сейчас. С остервенением он хлопнул ладонью по дверному звонку. За дверью в тишине приглушенно раздался сигнал. Не дожидаясь реакции на него, Деймон несколько ударил в дверь кулаками. Наконец, за ней послышались шаги.— Твою мать, что за...Закончить фразу Клаус не успел. Он застыл на полуслове, когда, подняв голову, он увидел, кто в этот момент был причиной его беспокойства.Майклсон остановился, не в силах больше двинуться в какую-то сторону. Возможно, он хотел бы что-то сказать, но в горло словно залили кипящее олово. Он просто молча стоял, не отрывая взгляд, не моргая, глядя Деймону в глаза своими широко распахнутыми. Их разделяли какие-то сантиметры.— Деймон? — с недоумением произнес Клаус, и в его голосе звучало такое неверие, что было понятно: он сам до сих пор не уверен, что все, что сейчас происходит, он видит сейчас наяву.Судя повсему, Деймону действительно повезло, что он застал Клауса дома: на нем была надета белая рубашка, ворот которой был расстегнут нараспашку, и джинсы, — на домашнюю одежду это похоже было мало, и, судя по всему, Майклсон собирался куда-то уходить.— Что ты здесь делаешь? — кажется, начав возвращаться в реальность, сквозь зубы с отвращением процедил Клаус.— Где Эстер? — не обращая никакого внимания на его слова, прорычал Деймон.
Не двигаясь с места, Деймон в упор смотрел в глаза Майклсону, словно не замечая, как тот пытается уйти от его взгляда. Он прожигал его насквозь каким-то немыслимым огнем, бушевавшим на дне его голубых глаз.— Откуда я знаю? — со злостью ответил Клаус. — Я не слежу за ее перемещениями по городу. И зачем...В этот момент, не дослушивая, что говорит Клаус, Деймон вдруг взял его за грудки и в один прием толкнул обратно в квартиру, а затем зашел туда сам, захлопнув дверь.— Какого черта?!— Значит, я поговорю с тобой, — все так же, не моргая, глядя Клаусу в глаза, хрипло прорычал Деймон.
— Какие нахрен разговоры? — окончательно придя в себя, выкрикнул Клаус. — Проваливай отсюда, иначе я вызову копов!Клаус двинулся всем весом на Деймона, но тот в один момент оттолкнул его от себя.— Вызывай, кого хочешь, — эти слова, произнесенные Деймоном с усталой усмешкой, вдруг прозвучали настолько легко и беспечно, что по коже прошел холодок. — Только сначала тебе придется ответить мне на один вопрос, — не отводя взгляд от его глаз, проговорил Сальватор, двинувшись к нему.
В глазах Клауса читались искреннее замешательство и недоумение. В какой-то момент ему казалось, что его на эти секунды парализовало: его тело как будто перестало слушаться его.— Для чего вы это сделали?..Клаус смотрел в глаза Деймона, пытаясь хотя бы на долю секунды понять, что происходит в его голове.— Что ты имеешь в виду? — пробормотал Майклсон.— Что я имею в виду? — повторил Деймон, и его голос вдруг начал звучать тихо. Это неверие, отчаяние, звучавшее в каждом его слове было настолько противоположно тому, что творилось в его глазах, что от этого внутри расходилась дрожь.— Вы с Эстер убили нашу с Ребеккой дочь, — тяжело дыша, смотря Клаусу прямо в глаза, хрипло прорычал Деймон, и в его словах, в его взгляде была настолько ядовитая, невыносимая ненависть, что, посмотрев ему в глаза, невозможно было поверить, что человек мог так долго гореть в этом чувстве, оставаясь в разуме.
Клаус, не двигаясь, широко распахнутыми глазами смотрел на Деймона. Его последние слова прошли сквозь него, казалось, свинцовой пулей. Но в этот момент его взгляд изменился. В глазах Клауса, кроме неверия и отвращения, зажглось что-то такое, чего Деймон не видел в его глазах до этой секунды. И что было сильнее.