Часть 1 (1/1)

По внутренней стороне ладони медленно ползёт полоса крови. К ней присоединяется вторая, и поток ускоряется, как две одновременно зажжённые спички дают большее пламя, чем одна. Как две соединившиеся капли на стекле запотевшего изнутри автобуса. Как два случайно встретившихся сумасшедших. Цепная реакция. Густая, тёмная капля застревает между пальцами. Наблюдающий слабо улыбается и осторожно прикрывает глаза, то ли смакуя момент, то ли удивляясь собственному безрассудству. Кажется, и то, и другое. Он пока еще отчётливо слышит чьи-то крики и спешные шаги. Отворяется тяжёлая и скрипучая железная дверь. От улыбки не осталось и следа. Сейчас она была бы очень опасной, заметь её кто-то из вбежавших в небольшую камеру. Сильные руки подхватывают его немного ослабевшее тело и куда-то тащат, не заботясь о том, что ноги буквально стираются об пол. После того, на что он решился, уже неважно, окажутся ли ноги в свезённых царапинах и грязи. Понимание и контроль ситуации начинают ускользать, как и окружающие звуки. Стук сердца бешено отдаёт во всём теле: в груди, в голове и ушах, но больше всего – в руке, с которой на пол капает кровь, оставляя за собой след. Кончики пальцев онемели и потеряли всякую способность к движению. Но движение ему сейчас как раз очень не кстати. Сознание сворачивается в тугой узел, словно его голову выжимают как намокшую тряпку. Низ становится верхом. Если сейчас открыть глаза, наверняка весь спятивший мир пойдёт кругом, словно его крутанули миллион раз на бешенной карусели. На секунду всё это немного пугает. Зачем он зашёл так далеко?***После того, как Ину оказался в тюрьме, прошло около полугода. 6 месяцев непроглядного мрака, унижения, ярости и презрения. Около 180 дней, практически повторяющих друг друга. Сначала частые, а потом совсем редкие драки, хоть как-то могли скрасить тюремную рутину. Но и они вскоре наскучили. Единственный плюс – попасть в одиночную камеру, лишаясь общества трёх ублюдков-сокамерников. На этом всё.Ину лежит на холодном, грязном полу и смотрит в потолок с ржавыми разводами. За эти полгода у него притупилось чувство брезгливости. На смену пришли апатия и безразличное принятие тюремных стен. Порядки и внешнюю среду он немного принял, но в мыслях всё ещё неспокоен. Ублюдок Донсик сейчас на свободе. Наверняка пишет очередной роман. Встречает посетителей квест-комнаты, фотографируется с ними, улыбается. Злость на того, по чьей вине он оказался здесь, за это время заметно ослабла. От сильной и раздирающей голову она превратилась в ноющую, словно незаживающие ожоги, боль. Но он никак не мог перестать думать об этом. А о чём ещё думать в этих вонючих и грязных стенах? Можно ли ещё больше свихнуться в этих стенах за полгода? Вполне. Именно поэтому Ину решается на это. Побег. Не тот побег, который планировал его частый сосед-приколист за стеной одиночной камеры и тот, который Донсик воплотил в реальность. Ину решается на более рискованный способ. У него никогда не было суицидальных мыслей. И даже сейчас, находясь в полном дерьме, он не особо хочет расставаться с жизнью, но доведённый до предела ноющим желанием выбраться, он всё-таки решается. В случае плохого исхода этой затеи он может и умереть. Но попытаться всё-таки должен. Риск – постоянный спутник жизни. И наконец, даже если всё закончится смертью, много ли он потеряет?***Ох уж эти тупые ножи, не режущие даже куски овощей, накиданных в тарелку. Сделано специально. В тюрьме не должно быть острых ножей. И это чертовски плохо сейчас. Но выхода нет. С трудом Ину удаётся спрятать нож, подсунув его под рукав короткой тюремной формы и заложить его за тонкую резиновую нить, обмотанную вокруг руки.

На следующий день он ввязывается в драку. Сидя в одиночной камере, он пытается заточить нож о бетонный угол стены. За эти несколько часов он сто раз переплевался и проклял чертову тупую железку. Немного заточить всё-таки удалось, но это по-прежнему безнадёжное оружие. В любом случае, сейчас это для него же хуже, потому что резать ему придётся не кого-то, как он привык, а самого себя. Ину закатывает рукав синей формы выше локтя.– Эй, любезный сосед! – Ину с издёвкой кричит в стену.Из соседней камеры раздаётся гулкий смешок:– Совсем оборзел, мелкий?!– Знаешь, что я собираюсь сделать? – не обращая внимания на чужие слова, чуть тише говорит он и крепче обхватывает нож.– Не колышет, псих ты чокнутый! – раздаётся из-за стены.Ину глухо смеётся и замолкает. О Мёндаль цокает за стеной и вздыхает от вынужденного соседства. По началу его очень забавляло издеваться над тем, по чьей вине он много лет провёл в тюрьме, но этот сукин сын злил и выводил его из себя каждый раз. Что он затеял на этот раз? Мужчина подползает к стене, прислоняет ухо, заправив за него отросшие волосы, и вслушивается.Ину сжимает нож и с силой давит на кожу рядом с запястьем другой руки.

– Чёрт бы побрал эти тупые ножи, – шипит он, закусив губу до крови. Будь нож идеально острым, это не доставляло бы такой адской боли. С трудом проткнув кожу, он усиленно пытается вести лезвием вдоль руки к локтю. На глаза наворачиваются слёзы боли, виски и шея покрываются потом, на шее выступают жилы. Сделав резкий рывок ножом вверх, Ину рвано выдыхает. Выронив нож, он зажимает рот рукой и рычит, прикусив собственную кожу.

Услышав металлический звук падения ножа, Мёндаль с недоумением и интересом тихо спрашивает:– Эй, что ты там делаешь?– Зови на помощь… – выдавливает Ину сквозь учащённое дыхание и скрежет собственных зубов.– Что? – Мёндаль не понимает, но чувствует, что происходит что-то ненормальное. Он пытается дозваться до соседа, но не получает ни единого ответа кроме слабого шипения и рваного дыхания. Он растерянно поднимается на ноги, подходит к небольшой решётке, хватаясь за толстые прутья, и трясёт их.– Эй! Этот придурок снова что-то вытворяет! Кто-нибудь вправьте ему мозги! Э-э-эй!Мёндалю требуется около пяти минут, прежде чем охранники начинают лениво собираться на непрерывные вопли. Они лениво плетутся к источнику шума со словами ?Ну что ещё у них там случилось?? Двое охранников подходят к вопящему Мёндалю: тот выглядывает из-за железных прутьев и торопливо указывает пальцем на соседнюю камеру:– Посмотрите, что натворил этот чокнутый! Он что-то затеял.

Двое крупных мужчин разочаровано вздыхают и заглядывают в соседнюю камеру. Сидя на полу и прислонившись спиной к стене, заключённый сидит без движения. На руке длинный разрез, из которого вытекает кровь. Рядом валяется столовый нож. Они нервно переглядываются. Один торопливо бежит за ключами.Мёндаль с любопытством наблюдает за суетой:– Да что там с ним?Ему не отвечают. Через несколько секунд краем глаза он видит, как дверь быстро отпирают и выволакивают психопата-убийцу без чувств. Мёндаль замечает окровавленную руку и удивлённо цокает языком:

– Да быть того не может… Этот псих? Совсем крышу снесло придурку.***Ину приходит в себя уже в больнице. Не открывая глаз, он прислушивается к звукам вокруг. Доносится тихий писк приборов рядом. По ощущениям, в вену, кажется, воткнут тоненький катетер. Около десяти минут он вслушивается в окружающее, не двигаясь. Тихо. Тогда он решается приоткрыть глаза и аккуратно осмотреться. Никто не должен знать, что он пришёл в себя. Обычная больничная палата. Чувство дежавю ударяет в голову. Кажется, то же самое происходило полгода назад. Сейчас нужно хотя бы немного восстановиться после потери крови, чтобы суметь идти, не шатаясь из стороны в сторону. Немного он подождёт. Ину медленно втягивает воздух через нос и блаженно выдыхает, закрывая глаза. ?Жди, Юк Донсик. Жди?.***Прошло всего полгода, но люди остались такими же глупыми. Ину снова смог сбежать точно так, как сделал это в первый раз. На нижних этажах больницы он стащил пару вещей у какого-то мужчины, находящегося в глубокой дрёме от поступающей через иглу капельницы снотворной жидкости.

Донсик подходил к дому, когда раздался звонок на сотовый. Не успев открыть и рта, он услышал из трубки встревоженный женский голос:– Ину сбежал.– Понятно, – коротко отвечает он и с опаской оглядывается по сторонам.– Мы уже послали к твоему дому несколько полицейских машин, так что просто поскорее запрись дома и никому не открывай, понял?– Да.Донсик спешно сбрасывает вызов и суёт телефон в карман пальто. Быстрым шагом он направляется наверх по лестнице. Почти перейдя на бег, он вдруг останавливается как вкопанный, увидев у двери своей квартиры сбежавшего преступника. Донсик резко выдыхает и упирает взгляд в Ину. Тот очень сильно изменился. Стоит, облокотившись на стену, словно старый приятель, заглянувший на чай. В белых больничных штанах и чёрной ветровке, накинутой поверх такой же белой больничной рубашки. От большого капюшона на глаза падает тень. Он медленно поворачивается на звук. Донсик, затаив дыхание, выжидающе смотрит на него. Волосы Ину торчат из-под капюшона отросшими лохматыми прядями, на подбородке – щетина.

– Хорошо выглядишь, – говорит Ину и окидывает безразличным взглядом Донсика. Дорогое пальто, тёмные брюки и едва заметный пробор на бок. И что такой состоятельный и известный теперь человек забыл в своей неприглядной однушке? Настоящая загадка.– До сих пор считаешь меня слабаком? – тихо и угрожающе начинает Донсик, наблюдая за тем, как стоящий у стены достаёт медицинский скальпель из кармана.– Этим, конечно, не убить, но захватил, что смог… – задумчиво тянет Ину и разглядывает идеально заточенный инструмент. Это не тюремный столовый нож – не нужно прикладывать усилий, чтобы поранить кого-то.

– И чего ты хочешь? – Донсик пренебрежительно фыркает в сторону и возвращает холодный взгляд на Ину. – Если ты сейчас попытаешься навредить мне, это не сильно изменит твою жизнь. Тебя поймают и вернут в тюрьму. Ты просто злишься на меня, считая, что это я разрушил твою жизнь. Ты ищешь виноватых, но за собой не замечаешь…– Заткнись, Донсик, – обрывает Ину.– Ты сам виноват в том, что с тобой произошло, – упрямо продолжает Донсик, – так что просто остановись уже.– Ты ведь точно такой же, – Ину медленно подходит к Донсику, приволакивая ногу. – Ты тоже не смог выдержать тюремного ада и сбежал. Ты прекрасно понимаешь меня, как никто другой, – в глазах появляется дикий, радостный огонёк.

Донсик делает шаг вперед и перехватывает чужую руку. Сработал эффект неожиданности, и Ину снова ощущает дежавю. До чёртиков знакомо: снова его руку крепко схватили и заломили за спину. Он тихо смеётся. Его отталкивают вперёд. Шатнувшись, Ину быстро поворачивается и видит, как Донсик спешно пытается набрать пароль и скрыться в квартире. ?На этот раз ты не сбежишь?. В последнее мгновение в проёме между почти закрывшейся дверью и стеной появляется нога. Удар получился нехилый. Ину шипит от боли в ноге и рывком заходит следом.Донсик смотрит на смеющегося Ину, стоящего на пороге, и окончательно слетает с катушек. Он хватает его за капюшон чёрной ветровки, пропахшей лекарствами, протаскивает в комнату и толкает к стене. Стук лопаток о стену. Ещё одна боль.Донсик пытается сдерживаться, как только может, чтобы не на орать на этого ублюдка. Он угрожающе цедит сквозь зубы:– Когда ты уже оставишь меня в покое? Ты как кость в горле.Ину блаженно расплывается в улыбке и прищуривает глаза:– Знаешь, что самое весёлое? – почти шёпотом проговаривает он, вновь заливаясь хриплым смехом. – Видеть, как ты бесишься.Морщинки напряжённости и злости сползают с лица Донсика, оставляя его спокойным и гладким словно озеро ночью. Не отрываясь, он смотрит на смеющегося.– Ты всё равно не сможешь убить меня, – добавляет Ину, прекращая трястись от смеха и серьёзно смотря в глаза напротив. – Ты ведь не способен убить даже такого, как я.Донсик медленно кивает, соглашаясь с ним. Ину начинает понимать, что события принимают опасный поворот, и это будоражит в нём кровь. Во что превратился Донсик за эти полгода? Как же интересно.Раздаётся звонок в дверь, и слышится голос Богён. Ину продолжает с интересом смотреть в холодные и только что абсолютно безразличные глаза в паре сантиметров от него, как вдруг замечает в них проблеск растерянности. Он не успевает осознать, как его снова хватают за одежду и заталкивают в шкаф, хлопая деревянной дверцей.Перед тем как погрузиться во мрак шкафа, он видит короткий угрожающий взгляд.

Что? Что это сейчас было, чёрт возьми? Этого Ину никак не ожидал. Только что его спрятали? Он закрывает рот рукой, чтобы не засмеяться в голос. Только что Донсик стал его соучастником, укрыв от представителя полиции сбежавшего заключённого. Ситуация приобретает очень интересный поворот. Ину всё еще очень слаб, поэтому дважды позволил практически тащить себя. И кому? Юк Донсику? Но как же это чертовски весело. Он слышит обрывки разговора Донсика и Богён.– Ты в порядке? – спрашивает она.– Да, всё нормально.– У входа уже стоит несколько полицейских машин. Ину не сможет подобраться к тебе, завтра они будут сопровождать тебя до работы. Ещё одна машина останется здесь, чтобы следить за домом.– Спасибо за помощь. Я так устал, пойду спать…– Хорошо, будь спокоен. До завтра.Слышится щелчок входной двери.

Итак. Снаружи – полиция. Теперь Ину в ловушке. Он закрывает глаза, так ничего и не видевшие до этого момента. Шея затекла, и он откидывает голову назад. На лоб попадает край какой-то вещи Донсика. Ину чувствует едва уловимый запах. Шампунь? Гель для душа? Одеколон? Парфюм? Да какая к чёрту разница? Такой до ужаса знакомый запах.

Дверца шкафа резко открывается и в глаза ударяет свет. Ину щурится и слабо ухмыляется. Не отрывая взгляда от Донсика, грозно смотрящего на него исподлобья, Ину прислоняет край чужого свитера к носу и демонстративно медленно вдыхает запах, расплываясь в улыбке. В ответ слышится разочарованный выдох.– Кажется, за эти полгода ты окончательно спятил, Со Ину, – говорит Донсик и тут же встречает серьёзный взгляд из шкафа.– Нет, Донсик. Это ты спятил, укрыв от полиции сбежавшего заключённого.