Глава 10. Разлучённые смертью (1/1)

Они смотрели друг на друга до крайности внимательно, изучающе. Вообще-то, это была их встреча лицом к лицу, если так рассудить. До этого они встречались, конечно, но больше бегло и издали. И если серебряновласый юноша не старался никоим образом запомнить этого бледного и жердявого школьника, то вот сам он очень хорошо разглядел того, кого мысленно поместил в категорию ?Враг навеки?, в кою же, стоит отметить, уже давно затесался и Ханамура. Но если последний туда попал почти (не)заслуженно, то вот первый там оказался исключительно из ассоциации с белобрысым принцем Джюнса. Посему царила неловкая пауза, где ни одна из сторон не решалась прервать оную. Но если одна лишь из минутной слабости, уже почти прошедшей, то другая — из-за нутра, покрывшегося коркой ненависти. Впрочем, лицо Кониши стало нейтральным, после чего он кивнул, отвечая на прежде заданный вопрос: — Да, конечно. Чем я могу вам помочь? — он поднялся на ноги, после чего, аккуратно скинув поднятые лекарства в первую попавшуюся коробку, уселся на стул, предназначающийся дежурным, изучающе взглянув на своего визави. — Хвала богам… Сатонака, проходи внутрь, — ?Он меня не узнал…? — между тем констатировал ?медбрат? в своих мыслях. Между тем, Наруками высунулся наружу, после чего, сказав что-то очень грозно и строго, затянул за локоть внутрь миниатюрную девчушку, которая так и норовила вырваться и вообще — не стремилась лечиться. Кониши же в то мгновение находился весь в сомнениях: с одной стороны, этот парень — его враг, самый настоящий. С другой стороны, он же не будет пользоваться своим служебным положением ради того, чтобы отомстить? Или же… в его голове сами собой стали всплывать слова инструктажа их школьной медсестры, которая подробно разъясняла что к чему, и что с чем категорически сочетать нельзя. Выходило, что по-настоящему опасного ничего в запасниках не было; но вот для того, чтобы обеспечить незабываемые выходные — очень даже. — Юу, хватит, я не маленькая уже, чтобы меня тащить! — в это время, внутри показалась страдальческая мордашка Сатонаки: её самонаречённый мститель тоже узнал, ибо хорошо запомнил ещё с детских времён неизменную ?соперницу? своей сестры. — Ты порой куда хуже, Чие, — тихо пробубнил себе под нос Юу, после чего внезапно вздрогнул, и посмотрел точно бы в сторону. Наоки, почему-то, ощутил неприятный и покалывающий холод. — Твою ж мать… — прошелестела призрачная девушка, замерев в невероятном по силе ступоре прямо посреди палатки. Глаз Чие чуть дёрнулся и зрачок переместился туда же, куда смотрела и её знакомая. Её бровь чуть приподнялась, но не более того. — Так что за проблема? — нарушил молчание дежурный, который невольно обратил внимание на странную реакцию своих семпаев (так как он был, всё же, первого года обучения). Юу помотал головой, затем вновь сконцентрировался: — Да, не могли бы вы помочь обработать рану моей подруги? Она, когда собирала мусор, ужасно порезалась об стекло. Чие, покажи руку. — Ха-ай… Вообще-то, Кониши был не самым удачным выбором для медпункта: да, старательный, прилежный, надёжный… но он боялся крови. Не прямо до визгу, но сказывалось. И, скажем по правде, ничего серьёзнее пищевого отравления или растяжения мышц он не ожидал встретить в этот пасмурный денёк. Его страх стал только сильнее с того момента, когда ему пришлось увидеть свою сестру… иной. Именно так его сознание окрестило то существо, которое, в конечном счёте, и отправилось в крематорий. Посему, когда ему показали алую руку Сатонаки, его начало ощутимо штормить: цвет лица стал даже болезненнее, нежели обычно. Наруками, между тем, не придал значения изменившемуся дыханию ?доктора?. А уж если бы он послушал пульс… — У вас есть спирт или перекись водорода? Рану нужно обработать, после чего крепко перевязать… ано… — заметив реакцию (вернее, полное отсутствие оной), серебряновласый внезапно сообразил, что не догадался спросить имя или самому представиться. — Прошу извинить мою грубость: Наруками Юу, а эта девушка — Сатонака Чие. А вы кем будете? — Ко… На… ки… — ловя воздух ртом и старательно отводя глаза от алого пятна, ставшее багряным, которое в его воображении заполоняло весь угол обзора, обронил он. — Конаки-сан, значит? С вами всё хорошо? — участливо поинтересовался Юу, чуть склонив голову набок. — Превосходно, — писклявым и несчастным голосом произнёс новоиспечённый ?Конаки?, уже чуть ли не желтея что, впрочем, в сумраке палатки и не сильно выделялось. Плавно повернув голову в сторону, он медленно и осторожно молвил, не глядя: — Спирта нет, но перекиси просто завались… вон, в том ящичке, возьмите пожалуйста… — рукой указал тот примерное направление. Сатонака с Наруками непонимающе переглянулись, но серебряновласый не стал терять времени: послушно начал копаться в заданном месте, повернувшись спиной. Наоки же попытался взять себя в руки, после чего потянулся за ватой и бинтами. Медленно и осторожно. Наруками же в ту секунду, покуда его руки перебирали пузырьки с иероглифами, боковым зрением следил за Кониши, которая, не считая той первой фразы, так и не вымолвила ни слова с того момента, как они переступили порог. Её лицо стало странно потерянным, точно бы коматозным, покуда пальцы то сжимались, то разжимались. Одно было точно: она не сводила взгляда с Конаки. ?О, нашёл?, — внезапно, перед его глазами оказалось нужное наименование. — Сатонака, развязывай! — та, пробурчав себе что-то под нос, нехотя развязала платок, под которым виднелась солидных размеров корка и куча разводов. Однако, не до конца зарубцевавшаяся. И как раз в это время белобрысый парень отыскал вынул бинты с ватой и имел несчастье повернуться… чтобы его взгляд упал прямо на кровавую гущу. Дикий и нечеловеческий вопль исказил тишину в то же мгновение, покуда бледнеющий бледный медбрат завалился на пол с открытым ртом. — НАОКИ! Кониши, доселе сохранявшая безучастный вид, тут же точно бы ожила: подбежала-подплыла к брату, после чего попыталась взять его на руки, совершенно позабыв о своей природе. ?Наоки? А это ли не…? — между тем, кусочек головоломки в его голове сложился. Подойдя поближе и взяв вату, он намочил её перекисью и с невозмутимым видом повернулся на Чие, которая поёжилась и попыталась спрятать больную руку подальше. — Наоки… Наоки… НАОКИ! — Саки в ту секунду точно бы обезумела: трясла родного брата, шлёпала его по щекам — всё в попытке привести в чувство. Между тем, Чие, растерянная, недовольная, полностью дезориентированная, пискнула от боли, когда жгучие капли зашипели на её обнажённой плоти. Призрак пришла в себя, после чего бросила взгляд отчаянного сумасшествия и нечеловеческим тембром изрекла: — ДА ПОМОГИТЕ ЕМУ, ВЫ, ДВА УБЛЮДКА! Наруками не прореагировал на это, а только методично помогал пострадавшей: дезинфицировал, прочищал, струёй воды из бутылки смывал кровь. Вот, его пальцы занялись перевязкой. Сатонака на эту реплику взъерепенилась, уже норовила вскочить и ответить в том же духе, но ей не позволил Юу, который только сильнее нажал на рану, заставив ту снова пищать от боли. Но, обращаясь точно бы в сторону, ответил: — Кониши-сан, найдите пока нашатырь. Если я всё понял правильно, у него самый обыкновенный обморок… ваш брат случайно не боялся чего-нибудь такого? Крови, к примеру? Его спокойный голос остановил зарождающуюся истерику, точно бы пролитое ведро холодной воды. В полуразумном состоянии, та кивнула, после чего подскочила на ноги и вихрем понеслась к полкам. Если бы она была живой и в плоти, то, вероятно, всё бы закончилось самым настоящим погромом, с такой скоростью этот вихрь полупрозрачности носился по медпалатке. Наруками на это только покачал головой и вздохнул. — Её всегда на тему брата клинило… — тихо пробурчала Чие. — Братонутая… — почти губами произнесла девчушка, удерживая вид оскорблённый и обиженный. — Не тебе говорить, мисс которая ?Я со всем справлюсь сама!?, — затянул бантик серебряновласый, глазами так же бегая в поисках нашатыря. На его реплику Сатонака надулась ещё сильнее и покраснела, прежде чем её рука покинула его. В нос ударил тяжёлый и неприятный аромат аммиачной смеси. В горле запершило, и даже за закрытыми веками проступили слёзы. Наоки, закашлявшись, медленно выпустил свои очи наружу, пытаясь сконцентрировать зрение. Его попытка частично имела успех: муть начала развеиваться, покуда зрачок сосредотачивался. Однако, в то же мгновение, его зрачки расширились, точно бы от ужаса: на него, смотря обеспокоенным взглядом, взирала его покойная сестра. — Как ты?.. — точно бы спросит та, которая уже не могла быть живой. Сердце Наоки затрепетало и наполнилось нежностью, смешанным с сожалением. — Сестра… — слабо прошепчут его губы. — Сестра?.. Видение, каким бы оно не было, по мановению ресниц спало, и он увидел перед собой того, кто говорил ему это на самом деле: серебряновласого юношу с ртутно-серыми глазами, на лице которого читалось беспокойство. Кониши окончательно пришёл в себя, после чего огляделся: тот же тент, вход в который приоткрыли для притока воздуха и света, и, конечно же эти двое: Наруками и Сатобака. — Прошу извинить меня, что не догадался о вашей боязни крови, Конаки-сан, — парень, который лежал на полу, вздрогнул, покуда внезапное озарение окончательно расставило по местам чуть разрозненные осколки памяти. Он ощутил прилив злобы, ибо в обращении ему послышалась усмешка; правда, когда он только хотел высказать всё, что думает о нём, ему снова померещился лик сестры, которая, на этот раз, покачала головой. Оскорбления застряли в горле, и, вместо изначальной фразы, он ответил следующее: — Я тоже прошу меня извинить за этот случай, Наруками-сан. И… вашей… подруге… уже лучше?.. — опасливо покосился на Чие Наоки, справедливо опасаясь повторения произошедшего. Та тяжело выдохнула носом, точно бы собираясь сказать что-то нелицеприятное, но, заметив внимательный взор искоса от своего друга, тоже взяла нейтральную линию беседы: — Да, лучше, — кивнула она, после чего неосознанно потянулась к повязке чтобы, вероятно, почесать рану под ней. — Садюга… — прошипела под нос себе девушка, водя пальцами по белой ткани. — Юу, что, мы тут так и будем торчать? Морока нам головы оторвёт… — заметив, что взгляды парней сошлись на ней, та сделала донельзя недовольную гримасу и топнула ногой, — да и карри, карри! КАРРИ, понимаешь?! — Надеюсь, Ёске с Канджи его не убили… — задумчиво протянул серебряновласый. Пацанки аж поалела. — Я им головы оторву, если они что-то испортили… — кулаки той сжались, от чего рана опять напомнила о себе… Сатонака, скривив лицо, скрипнула зубами, а после, крутанувшись на пятках, резво направилась на выход. — Наруками, не тормози! На кону стоит вопрос карри и выживания! — бросила она, не оборачиваясь, после чего стремительно покинула медпункт. Юу покачал головой, после протянул руку Кониши младшему, пребывавшему в прострации. Тот, с сомнением взглянув на вытянутую перед ним десницу, всё же принял её, после чего перенёс тяжесть тела на ноги. — Что ж, если нам ещё что-то понадобится, мы знаем, где вас искать, — сказал второгодка напоследок, ровно перед тем, как последовать за своей подругой.

Его ноги, уже важно и целеустремлённо набиравшие шаг, остановили оный, и парень зачем-то ещё раз обернулся назад, в сторону неудачливого медбрата, который, пытаясь привести мысли в порядок, укладывал лекарства по нужным полочкам и коробка. Наоки заметил, что взгляд серебряновласого скользнул куда-то в сторону, прежде чем Наруками тяжело вздохнул, приложил руку к лицу, растопыренными указательным и большим пальцем, прикрыв глаза. Зритель оной сцены только приподнял бровь. — Берегите себя… Конаки-сан. …ещё долгое время Наоки Кониши вглядывался туда же, куда до этого смотрел Наруками, словно бы в узоре ткани стараясь разгадать то, что только что приключилось. ?Странный он какой-то…? — осторожно зашевелились мысли в голове. ?Но… я точно уверен, что видел свою сестру. Что… может это значить? Она же…? — на его глаза, сами собой проступили скупые мужские слёзы… — А ты не такая злая, какой хочешь казаться, — вдумчиво молвил Юу, чуть повернув голову назад и обращаясь к своей ?невидимой? подопечной. Та была донельзя задумчива, молчалива, а во взгляде так и сквозила тоска. В ответ на эту реплику она только покачала и головой и сомкнула глаза. — Твой брат, как мне показалось, до сих пор не примирился с твоей смертью… — тихо говоря оные слова, она внимательно следил за ситуацией. Любопытно, но Саки никак не отреагировала… правда, её силуэт стал прозрачней и тоньше. — Юу… просто отстань, хорошо? — …впрочем, он снова стал прежним, а девушка, смерив его тяжёлым взглядом, подкреплённым замертвевшим как воск лицом, отвернулась. Наруками, правильно уловив настроение, не стал развивать тему, решив подождать, пока она сама созреет для разговора. Ибо он наглядно видел, чувствовал и разумел то совместное желание, которое брат и сестра источали: даже оказавшись по разные берега реки жизни и смерти, они продолжали звать и искать друг друга… бессознательно. Во всяком случае, так ему увиделась эта странная сцена свидания живого и мёртвого… ?Помнится, Игорь говорил, что два человека не смирились с её смертью: Ёске и Наоки, и именно это удержало её в телемире… но что, если это не метафора, не фигура речи?..? В конце концов, он решил не заморачиваться излишне, а просто ждать. Ну и догонять Сатонаку, естественно. Не то чтобы карри было мало… но, учитывая что Чие с Канджи идут за десятерых едоков, продукт может закончиться раньше, чем он успеет его как следует распробовать… — Благодарим за приём пищи! Нестройные голоса школяров раздавались отовсюду, покуда отряды, уставшие, голодные и потому недовольные, брали в руки столовые приборы и принадлежности, начиная вгрызаться в предоставленную им пищу. В большинстве своём, это и правда было карри, толстым слоем уложенное поверх свежеотваренного риса. Ложки, палочки…Постукивания, побулькивание, чей-то смех и разговоры… всё складывалось в шумовую симфонию, которая особенно звучала особенно отчётливо на фоне природной тишины. Наши знакомые тоже хотели не отставать от других едоков: заняв один из столиков, стоящих с краю, Ёске водрузил на оный котелок, покуда остальная компания спешно раскладывала принадлежности и приборы, бросая алчущие еды взоры на густую коричневую пасту, дымившую ароматным паром. И вот, уже и на их пластиковые тарелки водружается рис, чтобы поверх него стекла душистая гуща. — Карри, карри, карри… — только и шептала Сатонака, зачарованно наблюдая за процессом переноса еды, покуда в её зрачках отражался котелок. В нетерпении, её пальцы отстукивали бешенный ритм по столу, покуда она облизывалась, пытаясь сдержать накопившуюся слюну. — Эй-эй, Чие-чан, ты сейчас взглядом проглотишь всё карри, будешь на него так внимательно смотреть! А в рот не попадёт! — полушутливо кинул Ханамура, отмеряя ей порцию… заметив, как она почти что гипнотизирует его половник, он, вздохнув, налил ей побольше. Потом ещё побольше. Потом… — Эй, куда! Чур делить поровну хавчик! — Тацуми, видимо перепугавшись, что его порция от него убежит, тут же подал голос. Белобрысый замер в нерешительности, убрав половник подальше, покуда пацанка и бугай сверлили друг друга свирепыми взглядами. Ёске глазами поискал помощи у Юу. Тот в ответ неопределённо махнул рукой, разламывая, между тем, палочки. Ханамура, поглядев то в сторону Чие, то в сторону Канджи, наконец, нерешительно начал отливать последнему, не жалея гущи.

Впрочем, девчушка уже прекратила своё бессмысленное занятие, взамен сделав первую пробу, не забыв бросить полагающуюся перед тем фразу. И, в то же мгновение, она остолбенела. Она медленно начала жевать, покуда глаза становились всё шире, шире, шире… Тацуми, заметив её реакцию, с сомнением покосился на содержимое своей тарелки. Затем боязливо, дрожащей рукой поднёс палочки ко рту и… реакция повторилась. В скором времени, к их ?молчаливой группе? присоединились Амаги с Ханамурой. Наступила немая сцена, покуда глаза всех, кроме самого повара, стали ненатурально анимешного размера. Юу, не обратив на оное внимание, придирчиво покатал на языке карри, сочтя его… сносным. — Небеса… я вижу небеса… — мечтательно промурлыкала Чие, покуда на её глазах выступили слёзы. — Семпай… это… просто… — странно, но бугай тоже залился слезами, приняв вид ребёнка, который хочет разрыдаться. — Юу, а ты уже решил, на ком женишься? Рассматривал кандидатуры?.. — белобрысого тоже накрыло, вон, какая наркоманская мина гуляла по его физии. Юкико же, закатив глаза, хлопнулась в обморок прямо на стуле, откинувшись назад и растёкшись по оному как желе. Даже вздрагивала непроизвольно. Бровь серебряновласого дёрнулась. — Знал же, что не надо было туда сахар присыпать… — вздохнул он, между тем спокойно и ровно поглощая пищу. Компания скрестила на нём взгляды, даже Амаги пришла в чувство. — Это… — Это… — Семпай, это… — СОВЕРШЕНСТВО! — выкрикнула компания чуть ли не хором. Наруками откровенно растерялся от такой похвалы, вон, какой лик растерянный стал, а рот то открывался, то закрывался… —…что? — помотал он головой, смахивая видение, отразившееся у него перед глазами: райский сад, Ханакудончики, Тацумурики, остальные, и все они парят в воздухе в ангельских одеяниях с блаженными минами распевая на все лады ?Аллилуйю?. Однако, компания уже не обращала внимания на замешательство их лидера, а просто набросилась с животной, невероятной страстью на карри. Да даже Амаги зубами щёлкала не медленнее, как бы, чем Сатонака! Карри уменьшалось быстрее, чем таял бы снег в Сахаре, образно говоря!.. — Добавки! — тут же раздался нестройный ряд голосов, покуда Наруками, поднявшись на ноги, разливал дополнительные порции. ?По-моему, карри имело головокружительный успех…? — с каким-то ужасом взглянул Юу на сцену невиданной жадности чревоугодия. ?Но в нём же ничего не было особенного… наверное…? Распогодилось. Во всяком случае, в тучевом фронте наметился просвет, через который стремительным потоком пребывала жара и пекло. Тенёк, который давали деревья спасал… но он был недостаточно плотным, недостаточно густым, чтобы создать конус прохлады на полянке, на которой, вот уже минут десять члены следственной бригады старательно убирались, подметали мусор, да и вообще занимались общественно-полезной деятельностью. Особенно налегали на пластиковую и стеклянную тару: группе, собравшей наиболее внушительное количество, учителя обещали поощрение, правда, не уточняли, какое именно. Но работа спорилась очень лениво: живот так и отдавал тяжестью, жара морила и клонила в сон. Будь у них выбор, ребята бы просто завалились в полуденный сон, точно какие-нибудь детсадовцы. А работать… Единственный, кто волию судеб избежал общего настроения и ?карритомления?, оказался их лидер, что с уверенным видом работал метёлкой, не забывая подгонять тех, кто особо заленился. Ханамура, который особливо лидировал в зачёте ?ленивцев?, решил немного разбавить атмосферу разговором, обратившись к Сатонаке, работавшей с ним в паре: — Наруками, засранец… съел полтарелки и теперь с бодрым видом работает… Чие, покосившись на него, кивнула, после чего мечтательно облизнулась, чуть закатив глаза. — Как бы это сказать… божественно… — Да, это карри можно было бы использовать в качестве оружия массового поражения людских желудков… — хихикнул белобрысый весельчак, по окончанию фразу зевнув. Его глаз скосился в ту секунду на их семпай, пребывавшую в своих мыслях, очень глубоких, видимо. Она парила где-то в районе метров двух или трёх над землёй и совершенно не проявляла участия. Что было, учитывая её обновлённый характер, весьма странно. — Кстати, а что у вас в медкрыле случилось, что вы такие хмурые все вернулись? Их участок был поделён по коллективному согласию на сектора, в каждом из которых работала своя пара… сам же серебряновласый предпочёл остаться в одиночестве, с медитативным видом стряхивая порции мусора в огромный пакет. Не то чтобы сора было зело много; но на них и ещё прорву школяров вполне хватало. Пацанка приняла… странную гримасу. Её рот приоткрылся, покуда глаза старательно забегали по сторонам. Было видно, что её рот силится что-то сказать, но то ли стесняется, то ли не может по какой-то причине. Ёске упёр руки в боки. Наконец, она приняла решение, после чего подошла к своему напарнику и дёрнула его на себя, чтобы его ухо оказалось на уровне её головы: — Нам там Наоки встретился, — аккуратно вымолвили ея уста, покуда очи опасливо оглядывались. Шёпот продолжился: — он хлопнулся в обморок от вида крови. Ну, а эта… как с цепи сорвалась. А потом Наруками начал приводить его в чувство… Глаза Ханамуры сначала расширились зело-зело… потом приняли нормальное положение, покуда на лик наползла задумчивость. — Значит, семпай… — О чём шепчетесь? Два заговорщика так увлеклись разговором, что абсолютно не заметили, как над ними навис собственно один из обсуждаемых ими людей. Парень с девушкой вздрогнули, после чего хором засмеялись, донельзя глупо. Брови Наруками направились вверх. — А мы… — корчила девчушка глупую улыбку, в попытке сообразить, чтобы такое ответить. — Обсуждали расследование! — нашёл, как выкрутиться Ёске, в виде дополнительного стимула придавив ногу Сатонаке. Та, уловив намёк, с важным видом закивала. Брови Юу сошлись вместе, после чего он ненавязчиво осмотрелся по сторонам и даже отложил метлу. — У вас есть какие-то ценные идеи? Внезапно, их ?кружок заговорщиков? пополнился новым членом команды. Наруками, склонившись к ним, тоже перешёл на шёпот. Оба школьника взглянули на него растерянно, у обоих почему-то вместе задёргалось веко. Белобрысый, впрочем, сориентировался живее, и, прочистив горло, начал размышлять вслух: — Ну… партнёр, давай начнём с того, что нам известно наверняка. Итак, 13 апреля Ямано Маюми была найдена мёртвой, висящей на столбе в жуткой позе… — в этом месте парень ощутимо сглотнул и переглянулся с их лидером, который сохранял внешне покой, только кивнул на эти слова. — Её обнаружила семпай, которая на следующий день пропала. Помните? — Да, такое не забывается, — фыркнула Чие, ощутимо помрачнев. — Мы ещё тогда провалились в телевизор, где… а всё по твоей вине, Наруками! — обиженно засопев, ткнула она в того кулачком в район рёбер. Ёске покачал головой. — Да, тот ещё денёк у нас был… но не об этом речь! — Тогда, получается, Кониши обнаружили мёртвой на следующий день — 15 апреля, — наконец, подал серебряновласый голос, потерев место удара. Наступила неловкая пауза, которую, наконец, прервал белобрысый: — Семпай… в общем, после этого мы с Наруками отправились в ТВ-мир, где подтвердили её место смерти. — Винная лавка, да? Я помню, Наруками-кун рассказывал… — протянула пацанка, наморщив свой лобик. — Ты забыл ещё упомянуть похожее место с Ямано, в гостинице. — Да, пусть у нас есть лишь косвенные улики, но я могу поклясться, что их дни… — Саки мне как-то обмолвилась, что она помнит, как заходила к себе домой, перед тем, как… впрочем, большего она не припоминает, — развёл под конец фразы руками Юу. — Дурная это была затея, с привидением, я вам скажу… аукнется ещё, аукнется… — прошептала Сатонака, надув губу. — Притом не Дуромуре, который это всё затеял, а тебе, Юу. Если не знать, с кем ты говоришь и общаешься, то порой ты выглядишь очень странно… — Что сделано, то сделано. Следующей в этом списке была Амаги… — Да… Чие тогда… прости меня, подруга… Компания подскочила на месте и огляделась, заметив в их кружке прибавление: наследница гостиницы на горячих источниках, виновато потупив взор, скромно стояла в сторонке, но близко к их импровизированному кругу, который ребята образовали, присев возле дерева. — Я тоже… повела себя… прости и ты меня, Юкико… Чие поднялась на ноги, после чего подошла к своей подруге и обняла её, крепко-крепко. — А они разве не помирились, Наруками? — сказал уголком рта парень с наушниками, явно не желая, чтобы их ?пропалили?. — Они периодически на моей памяти так примиряются, когда речь об этом заходит. И каждая начинает тянуть одеяло вины на себя… — пожал серебряновласый плечами, подложив руку под обитель разума для удобства. Когда девчата закончили нервничать и переживать, после чего вернулись в кружок и присели на землю, Ёске обратился к Юкико: — Если уж ты к нам присоединилась, не напомнишь, когда тебя похитили? — Это было… м… ?Золотая неделя?… — 2 мая! — тут же подала голос Чие, чуть ли не подпрыгнув на месте. — Я запомнила! — И 5 мая мы смогли её спасти… — на этом месте Амаги раскраснелась, по мере того, как говорил их предводитель. — Я до сих пор стесняюсь того, что… вы обо мне узнали. Это… будто бы раздеться догола. Прилюдно, — с алыми-алыми щеками произнесла Юкико, нервно двигая пальцами, точно бы пытаясь придумать, куда их деть. — У всех есть свои скелеты в шкафу, Юкико. Не переживай так на этот счёт… — спокойно парировал на это Наруками, чуть прикрыв глаза. От этих слов черновласая красавица стала уже не просто алой, а багряной. Казалось, из её ушей валил не метафорический, а самый настоящий пар. — Let’s go back on track*… — прервал оную сцену Ханамура, который, на пару с Чие, почему-то рассердился. — после этого мы расспросили Амаги и узнали подробности её похищения. Затем, расспросили Морооку, это было… — Ты забыл упомянуть об экзаменах, Хана-кун, — фыркнула Чие носом.

— М, помнится, сразу после того, как меня спасли, Тацуми показали по телевизору. Ну, в репортаже. Помните? Я тогда ещё подумала: ?Вот же интересно, как такой добрый и плаксивый мальчик стал таким хулиганом…? — Юкико, которая немного оправилась от смущения, попыталась вернуться в строй, образно говоря. Однако, её слова вызвали странную реакцию: парубки, включая Юу, замерли, точно бы поражённые некой мыслию. — Ам… я что-то не так сказала? — Я как-то раньше не задумывался об этом… но, если подумать… — их компания (исключая наследницу) многозначительно переглянулась. — Амаги ведь тоже показывали в новостях, — осторожно подал голос Наруками. — Кониши, Ямано… странное совпадение, не находите? Каждый, незадолго до того чтобы оказаться в телемире, сначала попадал под прицел масс-медиа. — А… это разве имеет отношение к делу, Наруками-кун? — черновласая Юкико склонила голову набок, приняв растерянный вид. — Пока предлагаю занести в список непонятных совпадений… — почесал главу Ёске в величайшей думе. — Семпаи, вы чего тут повисли? А вот уже и здоровяк, отметив слишком долгое отсутствие своей помощницы, отправился на её поиски, которые завершились возле того же молодого и зелёного дерева. Компания хищно перевели ?целеуказатели? на Тацуми, который ощутимо смутился от такого настойчивого внимания. — Что зыркаете?! — Тацуми, напомни-ка, когда тебя похитили? — сказал лидер, который, как и все остальные, сделал себе зарубку на память, касательно пункта с ?масс-медиа?. Канджи сбледнул лицом, попунцовел, затем, выдавливая из себя слова, ответил: — Это… чёрт, это было на следующий день, после того как я вас отгонял по Инабе, извращенцы! — Извращенцы?.. — дёрнулось веко у Ёске. — Кто это у нас тут ещё изврат, да, любитель маленьких мальчиков?.. — и, презрительно смерив взглядом бугая, выпалил: — сётаконщик*! — ОН ОДНОГО СО МНОЙ ВОЗРАСТА, ЧТОБ ВАС! — Канджи, спокойнее… дыши глубже… — попыталась утихомирить разбушевавшегося наследника красильни Чие. А тот, нависнув над белобрысым, который уже подскочил на ноги, разминал кулаки с громким хрустом. — А НЕХРЕН БЫЛО ЗА МНОЙ ПОДСМАТРИВАТЬ, ВУЙАЕРИСТЫ ХУЕВЫ! — голос разгорячившегося парня начал разноситься по всей округе. — Амаги, стукни его по голове, — внезапно Юу обратился к черновласой, которая, судя по виду, не знала, куда себя деть в такой накаляющейся обстановке. С сомнением взглянув на лидера (тот ей только кивнул в сторону орущего юноши), она боязливо встала, сложила руки вместе и поклонилась. — Прости меня пожалуйста, Канджи-кун. — Э?.. …после чего стукнула его по голове. Попыталась, ибо разница в росте и размере сильно сказывалась. По макушке не попала, заместо этого достав до шеи. И, хотя его шея и была мощная, крупная, тяжёлая, а ручка у девушки — хиленькая и маленькая, она умудрилась чувствительно и болезненно угодить в точку, связанную с сонной артерией. Неизвестно, что больше сказалось: удача, собственная хилость внешне пышущего здоровьем Тацуми, или тренировки Арагаки, который набивал ей силу удара и хлёсткость (то есть скорость оного)… но факт остаётся фактом: от её удара могучий Инабский богатырь покачнулся… а затем с грохотом завалился в обморок. Нокаут, образно говоря. Повисла могильная тишь. Даже журчание реки стало слышно за деревьями. Амаги, раскрыв рот, смотрела то на свою ладонь, которой и совершила сие действо, то на Канджи, бывшего в отключке, то на Юу, который, признаться честно, не ожидал такого эффекта. — Я… случайно?.. — в глазах черновласой девушки отражалось нечто очень странное. И опасное, пожалуй. Бледные Ханамура и Сатонака, обнявшись и прижавшись друг к другу, медленно попятились назад. Подальше от… Амаги. — 21 мая, это было 21, — нарушил тишину серебряновласый, отнёсшийся к произошедшему… с долей философии. Да, философии. И тоже сдвинувшегося на пару шагов вбок. — Когда Канджи похитили… Неизвестно, к чему ещё пришла бы их следственная бригада, если бы они в тот момент не попались на глаза Мороке. Который, постояв пару секунд, изучающе наблюдая за их действиями, шумно вдохнул воздух полной грудью, после чего выдал громогласное: — У НАС ТУТ ЧТО, КАНДИДАТЫ НА ОТЧИСЛЕНИЕ СОБРАЛИСЬ?! МАРШ РАБОТАТЬ, ВЫРОДКИ! …им только и оставалось, что спешно заняться мусором. Под неутихающее постукивание каблука Кинширо. Саки Кониши не обращала внимания на тот цирк, что ежесекундно разворачивался вокруг Наруками. За прошедшее время, вольно или невольно, она успела привыкнуть к этому. И хотя сам он был донельзя холоден, взросл и статен, но вокруг него имели свойство собираться личности… неоднозначные, скажем так. Нет, она всё же слушала их разговор: улыбалась, когда начиналось дурачество, серьёзно хмурилась, когда начали обсуждать дела детективные… Но мысли её снова и снова возвращались к Наоки. К её глупому, несуразному и такому любимому брату. Который не предал её, не оставил, когда она пошла на подработку в Джюнс. Который пытался найти слова поддержки, когда ей хотелось плакать, сорваться, закатить истерику… или сделать что-то непоправимое. Старая Саки бы просто улыбнулась, и загнала бы чувства поглубже, продолжая играть роль идеальной пай-девочки. Старая Саки бы улыбалась, молчала, даже бы спокойно терпела старую соперницу и врага. Даже надоедливый Ёске, и тот бы не заподозрил, что скрывает её тёплая и такая добрая улыбка… ложь. Но новая не была той, которая погибла. Она по-прежнему оставалась вещью в себе, в истинно Кантовском понимании: именно он высказал мысль, что всё, что мы знаем о мире — это то, что нам говорят о нём чувства, что мы никогда не знаем, не можем постичь имеющимися средства мир таким, какой он есть на самом деле, то есть, сам по себе*. Но и не пыталась лицемерить, пытаться скрывать своё отношение к чему-либо… связывая воедино осколки памяти, что ей остались, девушка-призрак почему-то вспоминала детство. Когда она была такой… настоящей, не пыталась соответствовать чьему-то ожиданию… Но всё это меркло перед тем, что её сердце: чёрное, злобное, прокажённое, разбитое на куски и собранное заново… любило. Любило своего брата. С которым её разлучила смерть…