Глава 3. (1/1)

Теперь, раз она умерла, она стараетсяпомнить только любовь. ? Нил Грейман ?Хрупкие вещи?.Ей казалось, что она вещь. Статичная картинка, нарисованная кем-то великим, обреченная вечно висеть на стене на радость потомков, даже если не хочет этого.Каждый день, каждый рассвет?— как война. С миром, и, в первую очередь, с самой собой. Пытаться двигаться, дышать и главное научиться не жалеть себя. Иначе?— конец. Жалость?— последнее, что отделяет от беспросветного омута черной хандры, погрязнув в котором, медленно разрушаешься, упиваясь горем и бессильем. Нужно хоть что-то, или кто-то, у кого есть силы тебя спасти. У нее был этот кто-то. Мрачная, холодная, безжизненная звезда, ненавидящая весь мир люто и отчаянно, но существующая, пока есть хозяйка. И ещё волшебная искра, не иначе как с помощью магии, вернувшая её с того света. На первый взгляд хрупкая, но очень мужественная девочка, пинками заставляющая есть, пить, вставать с постели. Наверное, такие волшебники даны смертным Богами, чтоб они, смертные, выполнили все свои предназначения. И друид свято верила, что вместе они обязательно найдут выход. Главное он, её бог с ней. И даже если бы она могла повернуть время вспять, она ничего не изменила бы.Она не растрачивала свое внимание, не нужно было. Годы сражений и войны научили думать о чем угодно, во время боя. Глаза цепко следили за местностью, уши ловили каждый шорох, а мыслям было позволено быть где угодно.Тихо качалась на ветру сухая трава, скрывая дикого зверя от глаз бездушного. Незаметное глазу движение и вновь мерными волнами перекатывается золотое поле, вспыхивая рыжими искрами осенних цветов. Уродливая голова, похожая на жабью, внимательно оглядела неизменный пейзаж и нервно дернулась. Смердело от твари знатно. Болотные обитатели в подмётки не годились этому чудищу в склизких фурункулезных волдырях и наростах, похожих на древесную кору.Охапкой осенних трав взметнулось в небо осеннее поле. Сноп зеленых искр, вихрь сливовых лепестков и имя на выдохе. Измазанная в крови и иле булава бездушного взлетела в воздух и мощно лязгнула, преграждая путь заклятью.Чудище взвыло и кинулось на темного Зверя, призванного из Междумирья. Зубастые челюсти, совсем не похожие на жабьи, вырвали солидный кусок плоти из предплечья Асура. Тварь заурчала от удовольствия и кинулась во вторую атаку. Дорогу демону преградила хрупкая фигура с льдистым посохом сияющим как звезда.—?Сата,?— шепнула она еще раз вскидывая руки для заклятия.Дух земли окружил дитя природы осыпая сухую траву мириадами прозрачных лепестков. Персиковая дымка собралась в тугое копье энергии, пронзая грудь беснующегося существа. Одновременно высоко прыгнул Зверь, чертя в воздухе широкую дугу гигантской косой и рыча не человеческим утробным голосом.Еко залюбовалась им на секунду. Он остался прежним. Все остались прежними снаружи. Коичи, утративший возможность сражаться. Айхо, с трудом передвигающийся шагом, лишенные супружеского счастья Мичиру и Хару, лишившийся глаза Рю… Она часто смотрела на них и поражалась их силе духа. Она смогла лишь винить себя, ненавидя свое решение спасти Сату. В своей малодушности она угробила множество судеб, в том числе и судьбу их с Сатой дочери. Слезинка рухнула в траву одновременно с бездушным, разрубленным на двое как бумажный журавлик. На сапоги плеснуло мерзкой жижей из крови, мозга и костяного крошева. Зловоние разлилось удушливыми миазмами над тушей гниющего изнутри чудовища.Наверное это зрелище впечатлило бы молоденькую девушку из деревни Новичков, но её, матерую рыжую бестию, вернувшую Асура с Того Света, оставило равнодушной. Она кинулась к своему Зверю, откинув в траву огромный посох. Ловкие изящные ладони, так не подходящие воину, обвили предплечье бога войны, а губы со всей страстью влюбленной женщины зашептали заклинание исцеления. Аромат сырой земли перебил вонь монстра и Зверь тихо зашипел сквозь зубы, вздрагивая всем телом от боли в затягивающейся ране.—?Больно, знаю, потерпи,?— изумруды глаз нежно глянули в темные сапфиры.—?Тебе не нужно меня беречь.Брови Еко сдвинулись.—?Ты?— мой муж, куда бы нас не занесли заклятья.—?Нельзя бить слабых бездухов, умирающих с одного удара. Бао…—?Ты не бао! —?друид фыркнула и развернулась, сжав кулаки и дрожа от гнева. —?Бао из золота, он не чувствует боли. Как и бездушные. Они могут гнить изнутри, и как видишь, их это совсем не беспокоит!Зверь усмехнулся, поднял с земли посох и вручил своей хозяйке. Её руки сжали его ладони лежащие на древке. Предплечье Зверя чуть пощипывало ноющей болью, но он был готов, чтоб его рассекли пополам, как того бездушного жаба, если она будет так же нежно сжимать его руки.Друид вздрогнула от дождевой капли, упавшей на нос и рассмеялась, звонко и искренне. Зверь впервые за долгое время улыбнулся. Она схватила его за руку и, взметнув юбками рыжего золота, помчалась к старым развалинам храма Морая.Звонко падали капли с полуразрушенной сводчатой крыши, стекали ручейками по витым золоченым колоннам, глухо шелестели по листьям деревьев и лопухам у крыльца. В изящной кованой жаровне потрескивал огонь. Пахло пресным хлебом и медом, которыми утоляли голод друид и её Зверь, закутанные в походные одеяла. Доспехи аккуратно разложенные на поваленном мраморе колонн, сохли неподалеку.—?Отдыхай, я посторожу,?— тихо сказал Зверь и отвернулся спиной к костру. Внимательный взгляд цепко уставился в темнеющие развалины. Друид ничего не ответила, лишь села рядом к нему, грея спину и смотря за ним куда-то в сгущающуюся тьму.—?Ты счастлив?Он помедлил минуту и покачал головой. Что ж, по крайней мере это было честно.—?Наверное, спасать тебя такой ценой?— крайняя степень эгоизма, но… Ты жив. И мы вместе.—?Имею ли я на это право? —?горько усмехнулся Зверь.—?Тогда смело можешь записывать в мертвецы всех нас. Но Коичи не сдался, хотя у него отсекли руку, Рю и Айхо пытаются жить обычной жизнью, хотя где-то за краем мира Морай у них обоих остались семьи. Вспомни, как все они учились жить заново?! Как упорно тренировался каждый из нас, чтоб восстановить утраченный навык и наработать новый! И только мы… только я, позволила нам скатиться в глухую бездну тоски. Так ли уж плохо, что мы вместе, Сата?—?Еко, ведь я не могу тебя даже коснуться,?— грустно смотрел он в бликующие огнем глаза.—?Пусть! Но ты жив! —?упрямо повторила который раз Еко, крепко зажмурившись от слез.Он крепко обнял её вдыхая родной запах, впечатывая его в сознание, в немой бесконечной тоске по родному существу.—?Ты не виновата, Еко. Никто не виноват. Предсказания начинают работать, когда появляется причина для этого. Когда головоломка мироздания складывается как предначертано. И мы слишком мало знаем о Пан Гу чтоб изменить это.—?Но…—?Здесь нет ?но?, глупая,?— ласково улыбнулся он. Еко улыбнулась в ответ сквозь слезы.Ночь укрыла расщелину в которой стоял алтарь Двуликого и спали уставшие за день воины. Еко остановилась на краю отвесной скалы и взглянула в темные глаза.—?Иди. Они заждались тебя.—?Может, пойдешь со мной?—?Нет, ты же знаешь правила. Зверь должен быть возвращен в Междумирье, как только битва будет окончена.—?Не учи меня Друидским Песням, Асур,?— шутливо нахмурилась Еко.—?Не грусти, я скоро вернусь. К тому же я должен Даевой молнии партию в Пай-шо.—?Отах,?— шепнула друид и в который раз умерла и воскресла, отпуская его в мир магических чар.Под покровом густых сумерек, босоногая друид шла в лагерь Армии Зари, яростно утирая текущие слезы. Оставляя за воротами лагеря всю печаль, злость и отчаяние. Она привыкла становиться собой, когда возвращалась домой, под опеку родных стен и любимых людей.