Интерлюдия: Ландер Лебеда. Поворот (1/1)

Хорошо ещё, что Юнона предупредила всех заранее — почти за месяц до Дня поворота. Было время морально подготовиться к Большому Травмоопасному Позору, как Ландер про себя его называл. Медленно, но неотвратимо столицу охватывало всеобщее помешательство. В перерывах между заседаниями Совета в Тронном зале бурно обсуждались полушубки покороче и штаны потеплее, потому что совместное празднование Дня поворота, будь он хоть на катке, хоть на дне Мерцающего озера — отличный повод порисоваться и показать себя во всей красе.Автор идеи, доброго ей здоровья, шествовала по коридорам танцующей походкой и при каждом удобном случае напоминала, как всё будет весело и задорно. В хорошей форме и в хорошем настроении, конечно же. Плохо то, что подготовиться, как морально, так и физически, Ландер не успел всё равно. Казалось бы, за месяц можно было научиться, по крайней мере, стоять на коньках, не падая. Сколько раз приходилось осваивать невозможные вещи в нереальные сроки — а тут и вещи возможные, и сроки реальные.Но как-то так оно получилось, что не получилось. И отказаться не получилось. Отказывать королеве вообще дело гиблое. Отказывать королеве, которой безмерно восхищаешься (и, может быть, самую малость на ней зациклен) — поступок из области невозможного. Ландер бы Юноне ни в чём не отказал, вот ни в чём, и даже обидно как-то, что предложила Юнона только встретить Поворот на льду. Впрочем, однажды он попытался.— Юнона, знаешь, я не могу в этот день.— Почему это не можешь? Очень даже можешь, — на плечо опустилась маленькая тёплая ладонь, ноздри защекотал сладкий цветочный запах, и в голове опустело. А действительно, почему это он не может? Была же какая-то причина, Ландер мучительно продумывал её целый вечер.— Будешь скользить по льду, как лебедь по водной глади.Ландер, вопреки всем законам геральдики, не видел себя лебедем на водной глади. Ландер видел себя почётным пациентом лечебницы имени Святого Тристиана. Конец года пришёл внезапно, как инфаркт. На выходе из Тронного зала Ландеру в лицо прилетела гирлянда из омелы и предложение обмотать оную вокруг шеи. Ландер посмотрел на гирлянду с сомнением: повеситься на ней вряд ли получилось бы, хотя она длинная, можно сложить вдвое.Всеобщее веселье давило на плечи, пока треклятые коньки шнуровались, а ?коллеги? один за другим выползали на лёд. Попытку незаметно отсидеться на скамейке приговорила Инанна. Она подхватила его под локоть и поволокла на казнь, весело, бойко и с песнями. На заместительнице князя Маммона тоже были коньки, но ей это совершенно не мешало. Как и ландеровы семьдесят килограммов живого веса.На катке Ландер от неё благоразумно отцепился и сразу же вцепился в бортик. И поклялся себе, что только Четыре Всадника Абаддона с Леди Иомедаей теперь разожмут его пальцы — и то лишь в том случае, если тянуть будут слаженно и подключат лошадей. Пронёсшиеся мимо Октавия и Регонгар испортили настроение окончательно, хотя, казалось бы: куда уж хуже.Оказывается, есть куда. К бортику, выполнив безупречный разворот, подъехала Её Величество королева Юнона. Ландер изо всех сил постарался принять расслабленную позу, не разжимая хватки на перекрытии. Потому что Юнона организовывала праздник. А расстраивать Юнону — это почти как отказывать Юноне. Лучше вовремя повеситься на гирлянде, чем это произойдёт.— Ландер, ты чего здесь? — бодро поинтересовалась первопричина столь многих ландеровых страданий (и маленьких радостей тоже, чего уж там греха таить). — А ну-ка давай кружочек сделаем. Никуда твой бесценный забор не денется.Вот почему сейчас, меланхолично размышлял Ландер, вот почему не вчера, позавчера или в любой другой день, когда не нужно было балансировать на возмутительно тонких лезвиях, колени не дрожали от напряжения, и бёдра не сводило нервным спазмом. Вот почему в его жизни всегда так: если рядом человек, которому хотелось бы понравиться, то обстоятельства неизменно играли против. Внимание Юноны грело вопреки всему, да, но как было бы здорово, если бы не на льду и не на коньках — где угодно и как угодно, только не здесь. От собственной уязвимости и неловкости начало ныть под ложечкой.— На самом деле, это не лучшая идея. Понимаешь, я...Юнона не понимала. Юнона резко дёрнула за плечо, потянула на себя, одновременно оттолкнувшись коньком. Желудок Ландера, по ощущениям, подпрыгнул куда-то к горлу. И вариантов не было. Прощай бортик, прощай стабильность, здравствуй, ?лебедь на водной глади?. Оставалось лишь уповать на то, что тот жалобный воющий звук, полный ужаса и отчаяния, звучал всё-таки у Ландера в голове и не был слышен никому кроме него самого.— Ты просто ноги поставь ровно, и я тебя повезу. Удержу, не бойся.И он бы рад, вот, правда. Руки сами вцепились в плечи Юноне так, что той, должно быть, было больно, Ландер буквально повис на ней, и выпрямиться, выровнять позу не мог. Одно лишнее движение, и они бы неизбежно упали.— Вот молодец. Теперь, пожалуй, можно взять небольшой разгон.Издевалась. Однозначно, издевалась. Разгон они толком не взяли. Никакой — ни большой, ни маленький. Ландера снова потянули вперёд, снова резко и неожиданно, хоть и предупредили, тело рефлекторно распрямилось, как пружина, откинулось на спину. Коньки с мерзким звуком царапнули лёд, лезвия зацепились друг за друга, и он, разумеется, упал, утащив Юнону за собой.Сознание фиксировало мгновения полёта как под заклинанием замедления времени. Воображаемый целитель в воображаемой лечебнице бился головой об стол и называл Ландера идиотом. А потом Юнона начала смеяться, уткнувшись лбом ему в грудь, и это почему-то было так хорошо, что даже боль в ушибленном локте сразу стихла.— Ты чего? — растерянно спросил Ландер, наконец, ослабив хватку на чужих плечах. — Ты в порядке?— Всё хорошо, не волнуйся. Синяки и шишки — дело житейское.— Юнона, я на коньках даже стоять не умею, — момент для признания был самый неподходящий, но лучше ведь поздно, чем никогда. — Не моё это, ты извини.— Я знаю. Хочешь, верь, хочешь нет, но для того оно всё и затевалось. Это же классика, Ландер — такая вот романтика на льду.К ним подъехали Тристиан с Инанной, спросили: ?Всё хорошо?? и ?Успели уже отбить себе что-нибудь ценное??. Юнона неопределённо покачала головой. Сидела, преклонив колено, и ждала, удерживая ландеров взгляд как заклинательница змей. Чего — ей одной известно. Ландер неуклюже попытался подняться, потом оставил это неблагодарное занятие и сложил ноги в позу лотоса, насколько позволяли коньки. ?Романтика на льду?. Вот оно, значит, как.— Ты не думай, что это чем-то может обернуться, если откажешь, — тихо и напряжённо добавила Юнона, когда пауза начала затягиваться. — Никаких последствий.Неумолимо начали краснеть щёки. И уши, и ладони без перчаток. И шнурок на левой ноге развязался, и вообще всё это очень нелепо и странно происходило.— Да ты хоть понимаешь, — шепотом произнёс Ландер, запнулся, прочистил горло и начал снова. — Да ты хоть понимаешь, что я всё с собой взял: и кружку, и ложку, и сменную одежду даже. Чтобы когда меня в лечебницу понесут с переломами всего, чего только можно, никого не просить вещи мои принести. Да я себе гроб заказал практически! Да если б ты хоть когда-нибудь... Если бы ты только, ну...Чтобы подняться, пришлось доползти до заветного бортика — благо, не так уж далеко — и опереться на руку Юноны. От внутреннего огня в глубине чужих зрачков Ландер снова чуть не упал, но теперь это как-то совсем иначе воспринималось: легче, проще, незначительнее. Синяки и шишки, и, правда, дело житейское. Праздник всё-таки. В хорошей форме и хорошем настроении.Юнона милостиво позволяла висеть на себе мёртвым грузом, катила вперёд, рассказывала какую-то историю, смысл которой совершенно ускользал, терялся в радостной предповоротной круговерти. И ладно. Ландера кружили вокруг собственной оси, смеясь и подзадоривая, и он судорожно дышал и плотно сжимал губы, превращая вопли в паническое мычание. И изо всех сил старался не думать, что будет, если Юнона вдруг решит его отпустить. И Юнона его не отпускала.