Глава 13. Прощание (1/1)
Во дворце Его величества уже почти неделю царил переполох. Начался он, конечно же, с побега Ирие Шоичи. Но если бы только это! Три дня назад, наконец, хватились принца Госта. Разумеется, по этому поводу экстренно собрали Совет Пяти Благородных. Как выяснил проводящий расследование Гамма, его младший брат на самом деле пропал в тот же день, что и предатель, то есть неделю назад. Каким образом слуги упустили это из виду, осталось непонятным.
В ярости старший принц отправил было всех на плаху, но вмешавшийся Бьякуран смягчил наказание и высек виновных. После этого часть челяди тоже пропала. Как полагал Гамма, они присоединились к противоположной стороне. После этого ворота замка закрыли, запретив даже поставку продуктов. В результате король и его приближенные словно сидели в осаде, хотя вражеских армий видно пока не было. По пустым коридорам гулял сквозняк, изредка шевеля гардины.По поводу пропажи Госта члены совета высказывали одно за другим самые разные предположения. Кто говорил об убийстве, кто о похищении. Пожалуй, только три человека думали, что принц сбежал сам, хотя причины они видели разные. Лучший друг, а по совместительству соперник Госта, Дейзи Сузуки считал, что мальчика потянула «на свободу» романтическая натура, ведь ему всегда так нравилось чувствовать себя героем рыцарского романа. Более прагматичный Гамма списывал побег на злокозненное влияние Шоичи, который, по его мнению, внушал принцу антимонархические идеи. В чем-то были правы они оба, но…Бьякуран, хорошо понимающий чувства других людей, видел в предательстве младшего брата протест против казни его любимого учителя и надвигающейся войны. Он с самого начала полагал этот акт жестокости излишним, по его мнению было достаточно просто заключить Шоичи в камеру и держать там до окончательной победы, а потом… в тот момент Гамма, не дослушав, молча протянул ему приказ. Не стал объяснять, почему. Но по глазам было видно – считает основной причиной несвойственную ему самому сентиментальность. И Бьякуран поставил подпись, понимая, что брат прав и любого другого он бы казнил, не задумываясь.Для Совета и королевской семьи выгоднее было представить Вонголу в худшем свете. Именно поэтому гонцы короля разъехались по городам, крича о жестоком убийстве несчастного маленького принца злостным отравителем Мукуро во время побега опасного государственного преступника. Все во дворце уже несколько дней носили по Госту траур, сменив привычную белую одежду на черную. И прислуга, и многие солдаты искренне любили молодого, горячего, но при этом доброго и честного принца. Теперь они жаждали мести, и Гамма удовлетворенно отметил, что боевой дух в армии поднялся.Начала гражданской войны ждали со дня на день. Возможности предотвратить ее уже не было – мало того, что количество повстанцев была по слухам равно королевскому войску, так еще на стороне Тсуны и Реборна находились действительно опасные для власти люди, умные и влиятельные. Совет Пяти Благородных больше всего опасался стратегий довольно опытного для своих лет Хибари Кеи, денег семьи Каваллоне и энтузиазма старого друга короля Лео , идейного вдохновителя восстания - Реборна. Более опытный в деле интриг и переворотов Бьякуран прекрасно понимал, что наибольшее значение в войне будут иметь гибкий ум Мукуро, харизма Тсуны и, конечно, хорошая осведомленность Шоичи. О последнем все почему-то решили дружно забыть. Король же не мог этого сделать, даже при огромном желании.
Наверное, это кажется невероятным, но Бьякуран действительно любил своего, такого тихого и скромного, подчиненного. Разумеется, их отношения были непростыми, не похожими на обычные детские сказки о принце и его прекрасной возлюбленной, с кучей цветов и романтическими ужинами при свечах. Доказательством любви служили ночи, жадные и страстные. Хотя временами появлялась романтика, немного безумная, а потому столь незабываемая.Однажды, года три назад, парочка сбежала на несколько дней из дворца, превратив его во встревоженный улей. Пока все искали короля, он преспокойно поселился с любимым человеком на морском берегу в небольшой каменной лачужке. По ней свободно гулял морской ветер, через открытые окна залетали мелкие брызги соленой влаги. А закат… Воистину, сложно описать всю красоту морского заката в той маленькой стране на берегу моря, когда сидишь на теплом песке и прижимаешь к себе того, кого любишь больше жизни. Вода словно превращается в расплавленное золото, а небо горит, как огонь. Цвета страсти словно проникают в душу, сплетаясь с обитающими там чувствами и эмоциями, делая поцелуи нежнее, объятия жарче, а слова – совсем ненужными…- Ваше Величество! – Кикё незаметно для окружающих подергал Бьякурана за рукав, отвлекая его от приятных воспоминаний. Блондин чуть удивленно хлопнул глазами, но почти сразу же напряг слух, стараясь уловить, что именно он пропустил. На данный момент король сидел на очередном собрании Пяти Благородных, как раз посвященном обороне дворца, то есть фактически личной безопасности Его Величества. С докладом выступал главнокомандующий Колонелло. Он чуть обиженно посмотрел на Бьякурана своими голубыми глазами и продолжил речь:- Итак, они наверняка направят внутрь диверсионную группу, эй. Поэтому, я полагаю, что Вам, Ваше Величество, лучше всего будет покинуть дворец.- Колонелло, ты же знаешь, что я никуда не уйду, зачем же об этом говорить? – вздохнул, улыбаясь, Джессо. – Мне интересно досмотреть, чем закончится эта увлекательная игра. Помнишь, - он повернулся к Гамме, - В детстве мы любили играть в Чойс? Нынешняя ситуация мне его здорово напоминает…- Не говори глупостей, - покачал головой старший член королевской семьи. – Сейчас на кону стоит наша жизнь, не забывай об этом.Бьякуран хмыкнул. В его прошлой игре на кону тоже стояла жизнь. И Лео проиграл.- Так или иначе, я никуда не уйду, - король резко поднялся с места, заставив окружающих вздрогнуть.
– Совещание на сегодня окончено. Во всяком случае, я пошел.- Ваше Величество! – крикнул вслед Кикё, но потом с досадой стукнул кулаком по столу. «Если этот романтично настроенный идиот так и будет с грустью пялиться в окно и засыпать на собраниях, то нас всех точно убьют…» - пришла ему в голову невеселая мысль.- Закончено – так закончено, - потянулся Закуро, вставая с кресла. – Оно даже хорошо, я как раз обещал Блюбел приехать сегодня пораньше.- Какое пораньше? – чуть не сорвался на крик глава семьи Като, но Торикабуто примиряюще поднял руки:- Успокойтесь, Кикё-сама. Закуро-сама прав. Все равно без Его Величества мы не имеем права проводить собрание. К тому же практически все уже высказались. Стратегия главнокомандующего была одобрена единогласно, так что предоставим господину Колонелло решать, как поступать армии. Для нас же лучше сейчас поехать к любимым и близким – война вот-вот начнется, и времени уже не будет. Неужели Вам не с кем прощаться?Кикё вздохнул. Мир почему-то всегда устанавливалось за счет Мисанори Торикабуто. Он мог успокоить не только импульсивного Като, горячего Дейзи или апатичного, но страшного в гневе, Закуро – порой его влиянию поддавался даже король. Старик, вне всякого сомнения, уже многое видел на этом свете и был самым мудрым из всех. Поэтому зеленоволосый коротко кивнул и вышел в коридор, намереваясь ехать домой.Бьякуран же, вылетев из общей комнаты, непонятным для самого себя образом промчался по узким коридорам замка и очутился в саду. Именно здесь, на маленькой лавочке, они с Шоичи тайком встречались еще до переворота, о чем-то мечтали и, главное, их души еще не были сломлены. Они хотели однажды переодеться в простых крестьян и убежать в другую страну, поселиться там и прожить вместе всю оставшуюся жизнь, рука об руку.
Сейчас Бьякурану захотелось той самой невинности, но больше всего – тепла любимого человека рядом. Он вновь почувствовал себя маленьким и несчастным, как тогда, когда Ирие еще не было в замке, а были только братья, которым не было до него дела… И кто сказал, что люди с руками по локоть в крови не умеют любить?Тихо зашуршали кусты. Мужчина поднял голову и увидел… Нет, скорее, почувствовал. Почувствовал теплые руки, обхватившие его за шею. А еще услышал тихий голос за спиной, такой родной и до боли знакомый…- Не оборачивайся, прошу тебя, - теплое дыхание мягко коснулось правого уха, заставляя все мышцы резко напрячься.- Шоичи… - прошептал Бьякуран, закрывая глаза и чуть откидывая голову. По спине пробежала томительная нега спокойного счастья, и король позволил себе раствориться в ней,чуть касаясь губами огрубевшей ладони. Он почувствовал, как дрогнул Ирие за его спиной.
– Я так рад, что ты смог сбежать… Я на это надеялся.Руки снова вздрогнули, а затем рыжий юноша зарылся лицом в светлые волосы, прижимаясь и, как показалось Бьякурану, улыбаясь… потом он почувствовал влагу. Ирие плакал, беззвучно, но, наверное, очень горько… Только вот почему?..- Шоичи?..- Убегай. Я знаю, что ты меня не послушаешь, но я прошу тебя. Вам не справиться. Тсуна собрал сильную армию, а Хибари разработал идеальный план… - тихий голос, грустный- Только с тобой. Давай убежим вместе. Снова в тот домик на берегу, где так ярко светит солнце…- Замолчи…- Где чайки громкими криками счастья будят по утрам…- Хватит…- Где мы так любили друг друга и ты не предавал меня…- Прекрати! – руки сильнее обхватили шею, слегка мешая дышать. – Я… не смогу поехать с тобой.- Почему же, Шо-тян? – тихо спросил Бьякуран, сжимая чуть влажные ладони Шоичи, но так и не оборачиваясь.- Потому что я люблю другого человека. Прости. Наши отношения закончились, когда ты подписал указ о смертной казни.Ладони разжались. Король просидел минуты три в тихом шоке, после чего вскочил с места и закричал на весь сад, как кричит раненая птица. А потом опустился на место и закрыл лицо руками, искренне зарыдав впервые в жизни. Отчаяние навалилось на него, грозя поглотить окончательно, растворить в себе. Стало трудно и больно дышать, хотелось разодрать себе ногтями горло, а затем грудную клетку, чтобы вырвать из нее несчастное, разбитое, измученное столькими годами мучений сердце, а затем растоптать его собственными ногами… И умереть. Чтобы боли больше никогда не было.Шоичи на крик даже не обернулся, вылезая из хорошо замаскированной дыры в крепостной стене. Его глаза застилали слезы, но он ещене понимал, какие. Может, облегчения от того, что теперь он может начать все заново, со Спаннером, таким родным и теплым…
А может, и от отчаяния – теперь он не мог ничего вернуть, а какая-то часть сердца все так же отчаянно рвалась назад…