Часть 1. Глава 1. Спящий красавец (1/1)

Наша экспедиция в земли Великолепного с целью очередного изучения проклятия Нарциссы проводилась Академией Магии при поддержке совета столицы Человеческих земель Гвидоса, где и находилась оная академия. Участниками были преподаватели и студиозусы высшей ступени. А так же ваш покорный слуга Винсент Скорта. Блестящий студиозус средней ступени, подающий надежды маг воздуха.— Вини, хватит пялиться на небо! Тебя зачем с собой взяли? Тащи тюки с едой к костру, — отвлек меня от моих без сомнения великих размышлений голос профессора.Со вздохом вселенской скорби я посмотрел на злополучные тюки. Меня действительно взяли в экспедицию только для переноса тяжестей. Меркантильные неумехи. Зато в этом я лучший! Правда, во всем остальном не очень. Левитация — это практически единственное, что я умею.Конечно, из-за такой мелочи как левитация меня могли и не взять. Да что уж там, точно бы не взяли. Но фамильная целеустремленность любого Скорта, также называемая упертостью, толкнула меня на крайние меры: попросить помощи у папы. Его протекция в который раз позволила обойти глупые правила. И вот я здесь.Земли Великолепного с самого начала встретили нас негостеприимно. Темные леса имели мрачный вид: мало солнца, траурные оттенки, выскакивающие отовсюду чудища. Меня уже дюжину раз пытались слопать! Притом растения. Боюсь, если бы на меня позарилось какое-либо животное местного аналога Темных лесов, меня бы уже не было.Почему местного аналога? Потому что все леса, населенные нежитью и плотоядной растительностью, носят одно название «темные». А настоящий Темный лес расположен на юге и это поистине ад на земле! Туда экспедиции не ходят, только самоубийцы.Моя же «непопулярность» среди здешних хищников могла объясняться худобой, маленьким ростом и общим хлипким состоянием организма. Зато цветочки и травка сочли меня вполне пригодным с гастрономической точки зрения, видимо, приняв за смирную и легкодоступную добычу.Объясняя мою популярность у местной флоры, кто-то из студиозусов высшей ступени сказал:— Это чудо так замечталось, что само шагнуло в пасть плотоядной ромашки.Вообще-то, мне просто захотелось глянуть на нее поближе. Огромные белые лепестки — это единственное светлое пятно за последние пару часов езды. Кто же знал, что яркий цвет растения предназначен для того, чтобы привлекать внимание жертвы? Нет, догадаться было можно, но озарение на меня так и не снизошло. Повезло еще, что у этого вида растения нет зубов. Правда, ожоги от сока тоже были весьма неприятны.Другой же студиозус, вытащивший меня из зарослей душащего вьюнка, проворчал:

— Смотри, куда прешь, четырехглазый. На кой ты вообще свои стекляшки нацепил, раз все равно не смотришь под ноги?Прозвище «четырехглазый» давно намертво прилипло ко мне из-за необходимости носить очки. К сожалению, потерянное магически зрение не всегда возможно было восстановить.За время, что мы ковыляли до Главного города или города Великолепного, меня приноровились эксплуатировать не только преподаватели, но и студиозусы. Кстати, вам еще не надоело это пафосное прозвище? Мне «Великолепный» встал поперек горла еще в библиотеке академии при изучении предстоящего пути и подробностей, связанных с конечной целью экспедиции.Большинство авторов не находили подтверждений легенде о Великолепном. Однако наиболее маститые ученые писали о том, что юноша все же существует. Но не это было главным, а то, что сковывающее земли Великолепного проклятье не развеивалось уже полторы тысячи лет. Бесчисленное количество ученых, экспедиций и путешественников посещали эти места в попытке прикоснуться к одному из самых впечатляющих проявлений магии, пришедших к нам со времен Великих войн магов. Вот только разгадать секрет проклятья, как и найти способ его снять, еще никто не смог.Меня одолевало желание оказаться подальше от норовивших поэксплуатировать безвозмездную рабочую силу и предаться размышлениям в одиночестве, что может быть понятным. Однако в Темном лесу уединиться без опасности для жизни не получалось. Впрочем, я все равно пытался. Так что когда мы добрались до цели, я выдохнул с облегчением, намереваясь улизнуть в первую же секунду, как мы пересечем черту города.Темные леса и их обитатели не посягали на города, села, дома и спящих обитателей земель Великолепного, держа определенную дистанцию, что составляло одну из многих загадок проклятия Нарциссы. Проклятия, которое около полутора тысяч лет держало целое королевство мирно посапывающим.***По прошествии двух дней пути сквозь агрессивный лес вдали показался город. На фоне Темного леса с его мрачными оттенками и угнетающей аурой, Главный город поражал буйством света и красок. В центре возвышался замок, который венчала высокая башня, всем своим видом показывая, кто здесь самый-самый.Оказавшись в черте города, экспедиция пораженно замерла, ибо его улицы отнюдь не были необитаемыми. На нас в свою очередь собрались поглазеть нынешние обитатели Главного города: женщины и девушки всевозможных рас, жертвы глупой легенды о Великолепном. Я и подумать не мог, что их так много и что хоть кто-то верит в эту легенду. Были тут и мужчины, но их было не много. Мне не хотелось даже думать, зачем они тут находились.Убежать я не успел. Поэтому, грустно пялясь в землю и жалобно вздыхая, занялся расседлыванием лошадей и устройством лагеря, в то время как другие участники экспедиции общались с жительницами города Великолепного.Женщины, истосковавшиеся по вниманию мужчин, с благосклонностью приняли вновь прибывших. Преподаватели и студиозусы были только рады такой компании. Правда, не все. Наши девушки энтузиазма от встречи с местными не выказывали. Магичек было немного, поскольку экспедиция считалась очень опасной. Однако, учитывая все факты, думаю, женщин сюда предпочитали не брать по другим причинам. Зато наши дамы заинтересовались рассказами о Великолепном.Первую пару недель встретить кого-то в лагере было практически невозможно. Что, впрочем, не помешало преподавателям загрузить нас заданиями по замерам показателей ауры, содержанию магии, сбору статистических, исторических и прочих данных.Мне дали наискучнейшее задание по статистике, суть которого заключалась в тупой переписи сколько, кого, где спит. Зато благодаря этому заданию мне предстояло вдоль и поперек изучить город. Правда, на это давалось очень мало времени. Поскольку никакого полезного для своей задачи волшебства я не знал, то мог рассчитывать только на свои силы. А их у меня было немного.Оставив дворец напоследок, я разделил город на сектора. Моя карта была расчерчена линиями на неровные четырехугольники, которые были пронумерованы и по мере изучения территории перечеркивались.Первое время спящие на улицах люди неимоверно удивляли, потрясая сознание масштабностью проклятия, и будили во мне энтузиазм исследователя. Подсчетом и описанием я не ограничился. Было очень интересно изучить свойства проклятия опытным путем. Разумеется, всю имеющуюся по данной тематике литературу я перечитал еще в академии и знал, что дотронуться до живого объекта проклятия Нарциссы невозможно. Накопление магического фона повсюду было колоссально, но использовать эту магию было невозможно, так как сами магические потоки находились то ли в другом времени, то ли в отдельном подпространстве. Все живое, аура и магия были отделены невидимым непроницаемым пологом сохранявшим неизменное их состояние.Это проклятие породило массу всевозможных магических и не только теорий. Земли Великолепного были одним из самых распространенных мест для исследований, куда считал своим долгом попасть каждый уважающий себя маг и ученый.Ничего принципиально нового я так и не узнал, лишь подтверждение наблюдений предыдущих исследователей. Прикоснуться к спящим я не мог. Объекты же были осязаемы, но сдвинуть их с места не получалось. Что говорило в пользу теории о подпространстве, задействованном в проклятии. Постепенно исследовательский энтузиазм во мне поугас, позволив сосредоточиться на скучном задании.Дни напролет я проводил в одиноких скитаниях по городу, наполненному спящими. Мне редко удавалось увидеть кого-то бодрствующего, впрочем, одного я видел постоянно. С самого начала моих статистических изысканий я заметил следовавшего за мной на расстоянии ребенка. Одинокая фигурка всегда наводила тоску, и в то же время дарила ощущение умиротворенности и уюта, как если бы я вдруг очутился дома.***Из трех месяцев экспедиции прошли уже два, а я все еще не добрался до дворца. Просто побродить по окрестностям у меня не получалось, как и пообщаться с одержимыми легендой о Великолепном. С утра я был занят готовкой завтрака, чему пришлось научиться за время экспедиции. После чего, взяв что-нибудь для себя на обед, на целый день пропадал, занимаясь своим заданием. А возвращаясь под вечер, вынужден был готовить ужин для двух дюжин голодных студиозусов. Преподаватели не в счет. Даже проголодавшись, они не были такими злыми. Зачастую старшие маги находили иные возможности насытиться, поскольку моя стряпня оставляла желать много лучшего.Гонять меня по поручениям было святой обязанностью всех участников экспедиции. Поэтому я старался «своим» на глаза не попадаться и как можно дольше задерживаться в городе. Уставал ужасно. Зато в начале третьего месяца я уже приступил к сбору статистического материала в замке. К этому времени все участники экспедиции на замок уже насмотрелись, о Великолепном наговорились и теперь предпочитали теснее пообщаться с местными «жрицами культа Великолепного». Жрицы, кстати, были только «за». Так что в замке было практически пусто, и я мог спокойно заниматься делом. Башню и все ее секреты, как наиболее интересное, оставил напоследок.В своих скитаниях по городу я часто видел одинокого ребенка, следовавшего за мной. Если в самом начале он сидел на какой-нибудь крыше и наблюдал за моими действиями, то в ходе того, как продвигалась моя работа, и я приближался к дворцу, ребенок подходил все ближе. Поскольку заговорить он со мной не пытался, я тоже не обращал на него внимания.И вот я вошел на территорию дворца. Ничего особенного, дворец как все дворцы того времени: с мощными каменными стенами, тяжелыми деревянными дверьми, обитыми кованым железом, большими комнатами с каминами и высокими окнами.— Эй, очкарик, а что ты делаешь? — спросило мелкое, светловолосое нечто неопределенного пола. Гадать, к кому обращался ребенок, не приходилось.— А ты что? Почему один? Взрослые выгнали? — ехидно поддел я.— Ничего подобного! Меня не выгоняли, просто мне с ними скучно, — после довольно продолжительной паузы эмоционально возмутилось маленькое нечто.— Это скорее им было с тобой скучно, — продолжал подкалывать я, впрочем, не отвлекаясь от своего занятия.— Ты еще не был в башне. Разве тебе не интересно? — ни с того ни с сего спросило это недоразумение.— Не был, — согласился я. — Башню я осмотрю последней.— А если не успеешь?— Должен успеть.Больше в тот день ребенок со мной не разговаривал. Но теперь всегда крутился рядом, особо не приближаясь. Часто задавал вопросы, правда, я обычно отшучивался. О себе недоразумение не распространялось.А потом настал день, когда я добрался до башни. Рядом как обычно крутилась эта мелочь.— Пойдешь в башню? — как можно безразличнее спросил ребенок.— Да, пора.Уже входя в башню, я заметил, что мелочь не пытается последовать за мной. Это несколько насторожило:— А ты разве не со мной?— Нет.— Почему?— Хочу еще тут побыть.На это я лишь пожал плечами и отправился, наконец, изучать башню.Широкая винтовая лестница все тянулась и тянулась. Ступеньки были очень высокими, карабкаться по ним было сложно. Открывавшийся из окон вид уже не увлекал. Я устал. Башня была действительно высоченной, лестница очень крутой, а мои физические силы недостаточными. Поэтому мне приходилось часто останавливаться и отдыхать при этом восхождении. Солнце клонилось к горизонту, и в лагерь я уже не успевал. Но фамильное упрямство, заставляя позабыть обо всем, тянуло наверх. Теперь ничто не смогло бы меня заставить отказаться от этой, демонами построенной, лестницы и возможности по ней ползти. Это уже был принципиальный вопрос.Так, мало-помалу, но своего я добился. Выйдя на маленькую площадку, уперся в закрытую дверь и с отчаянным стоном упал на пол. Нет, ну это просто несправедливо!Как вы помните, объекты, подвергшиеся проклятию, с места не сдвигались, а тут запертая дверь. И что? Вот за этим, я полдня лез по этой, забытой всеми богами, лестнице?! А ведь мне по ней еще предстояло спускаться. Расстроенный, уставший и оттого плохо соображавший, я без сил привалился к двери.Несмотря на очевидную неудачу, сдаваться очень не хотелось. И вообще, маг я или кто? У меня задание и я должен проверить, есть там люди или нет! Найдя цель, фамильная твердолобость во мне вновь зашевелилась, заставляя уставший мозг со скрипом, но работать.Именно, я маг! И у меня есть один единственный талант — левитация. То, что нужно в данной ситуации. И, уже не раздумывая, я направился к окну.То, что высота огромная, то, что я устал, и в комнате за дверью может не быть окон или они окажутся закрытыми — все это я проигнорировал. А также наплевал на то, что такие трюки маги должны делать в паре, страхуя друг друга. Кстати, у всех студиозусов экспедиции была пара. У всех, кроме меня. Объяснили это тем, что я сам навязался, так сказать незапланированный-лишний.Встав в оконном проеме, я сосредоточился, нарисовал мысленно нужные руны, воззвал к стихии. Поднялся невидимый ветер, он трепал волосы и одежду, проникая в саму душу. Душа просыпалась, потягивалась, игриво ловила ветер, поглаживала воздушные потоки и, расправившись, взмыла ввысь. Чувство легкости, полной свободы и невиданной мощи переполнило все мое существо.Однако это было очень обманчивым чувством, и об этом никогда не стоило забывать. Силы мага имеют свой предел, именно поэтому маги работали в паре, страхуя, чтобы напарник не заигрался со стихией, и она, вечно прекрасная и голодная, его не поглотила.Итак, я поднялся в воздух и, касаясь правой рукой стены, направился вдоль нее. Судя по тому, что крыша была рядом, а я надеялся в случае чего отдохнуть на ней, в башне имелась только одна комната. На пути я встретил пару закрытых окон. Не обращая на это внимание, я продолжал движение вперед. На западе оказалось еще одно окно, и мне повезло в том, что оно было открыто. Правда, окно было маленькое, вот когда я порадовался своей худобе. Так я, наконец, проник в вожделенную комнату.Комната, казалось, утопала в кровавом золоте, купаясь в свете красных лучей заходящего солнца. Не веря своим глазам и затаив дыхание от невыразимой красоты, я пораженно смотрел на кровать. Как и говорилось в легенде, на ней спал Великолепный. Идеальные черты лица. Прямой нос, высокие скулы и лоб. Алые, будто вычерченные на бледном лице, губы. Густые длинные ресницы, золотистые, как и тонкие брови. Золотистые же волосы, заполняли всю комнату, чего я никак не мог понять. У других виденных мною спящих волосы не были такими длинными, у некоторых был просто ежик на голове. Оставалось предположить, что у Великолепного всегда были такие длинные волосы. Как он с ними жил, хотелось бы мне знать? Волосы разметались по кровати и полностью закрывали собой пол. Заходящее солнце окрашивало золотые пряди в кровавый цвет, придавая картине тревожный и даже пугающий вид.Спящий мужчина был так красив, что сердце сжималось и разрывалось от непередаваемой тоски и скорби. Боль была столь сильной и сокрушительной, что я не устоял на ногах, грохнувшись с окна на пол. Впрочем, это могло быть результатом усталости. Я совсем вымотался. Стоя на четвереньках, я в отчаянии наблюдал, как комната погружалась во мрак. Солнце никого не ждало. А я глотал слезы, ощущая, как горечь набирает силы. Мне было неимоверно больно смотреть на эту запертую во времени и пространстве красоту. Тяжело осознавать, что, как бы он ни был хорош, он навсегда потерян и что я никогда не узнаю, какого цвета его прекрасные глаза. А в том, что они прекрасны, я не сомневался. И с обреченностью понимал всех одержимых Великолепным. Стоило один-единственный раз его увидеть, и назад дороги уже не было. Так я и заснул на полу, сотрясаясь от рыданий, пока усталость не свела их на нет.Разбудило меня солнце из открытого окна на востоке. Я с восторгом наблюдал, как золотистые локоны переливаются в лучах восходящего солнца, соперничая с ним в ослепительности. Решиться встать и посмотреть на спящего я никак не мог. Из упрямства попробовал потрогать волосы рукой. Как и следовало ожидать, мне это не удалось, на некотором расстоянии рука будто натыкалась на невидимую преграду. Так я, например, пола не касался, поскольку везде на полу были волосы. Поэтому, не долетая до пола, я просто висел в воздухе. Эффект казался мне забавным.Когда же солнце перестало заглядывать в восточное окно, я, кое-как собравшись с силами, поднялся на колени и глянул на кровать. Никакое знание не спасло от вновь нахлынувших чувств. Меня все так же повергала в трепет красота лежащего на ней мужчины, и было все так же нестерпимо от этого больно. Мне удалось справиться со слезами и после долгих колебаний я подобрался к кровати ближе. Через некоторое время отважился дотронуться до руки, предсказуемо наткнувшись на невидимый барьер. Приблизившись вплотную к лицу мужчины, я надолго погрузился в созерцание. Казалось, я могу провести вечность, любуясь им. Однако в результате меня вновь накрыло понимание того, что мне никогда не суждено поговорить с этим человеком, узнать его и понять. Это было невозможно. С трудом сдерживаемые слезы пролились одной-единственной слезой, которая сорвавшись с ресниц, прочертила быстрый путь до носа и сорвалась с него, зависая в воздухе, не достигнув щеки мужчины. Первое, что я почувствовал — отчаяние от невозможности прикоснуться к спящему. И только потом в шоке осознал, что лежу над мужчиной в воздухе, упустив момент, когда вскарабкался на него. Он был намного выше меня, более мощный. Идеальный. И все же он был мужчиной, а я на нем лежал.В ужасе от своих действий я сполз на пол. После чего постарался их проанализировать. Мужчина был невероятно красив, он просто завораживал. Однако меня никогда не привлекали мужчины. Четко сказать, действовал ли он так же на всех остальных, было невозможно. В той литературе, что я нашел, о Великолепном говорилось как о легенде и только кое-где подтверждался факт, что в башне спит человек. Сказать, что заставляло мою душу переворачиваться, глядя на красавца, я не мог. Даже если во всем была виновата магия, с моими нынешними способностями определить это мне было не под силу. Единственное, что я мог на данный момент — это закончить свое задание по статистике. Чем я и занялся, оставив размышления и терзания на потом. Сначала следовало выполнить свой долг.Закончив задание, я мог сделать вывод, что проведенные мной наблюдения в точности соответствовали предыдущим данным. Ничего нового они не несли.Дело было сделано, и с чувством выполненного долга я погрузился в размышления о красавце. Эти мысли были просто невыносимы, ибо ничего сделать для него я не мог. Так ничего и не придумав, глядя на появившееся в западном окне солнце, я решил вернуться в башню поутру. Все это время на мужчину я не смотрел, боясь, что вновь поведу себя странно. Из комнаты выбирался все так же, не глядя на кровать. За размышлениями о Великолепном не замечая, как спустился с башни.Было уже очень поздно, но во дворе замка я встретил знакомого ребенка и от пронзившей при его виде все тело боли непроизвольно замер. Недоразумение тоже застыло напротив меня. И когда я уже было уверовал, что мы так простоим всю ночь, вдруг спросило:— Ну как тебе Великолепный?Только при упоминании спящего красавца мне стало в сто раз хуже. Душевное равновесие, так до сих пор и не соизволившее вернуться, забилось от меня еще дальше. Шумно втянув воздух и борясь с вновь атаковавшей меня слезливостью, я честно ответил:— Красивый.Ни на что большее я был не способен. Слишком больно мне было. Как ни странно, ребенок настаивать на разговоре не стал, и я решил ретироваться, пока он не передумал.В лагере меня ждала взбучка за исчезновение на двое суток. Я не заметил, чтобы хоть кто-то волновался за меня, зато отсутствие еды разозлило всех. В срочном порядке пришлось кормить людей, дабы избежать тяжелых последствий своего отсутствия.***Утром, приготовив завтрак, я вновь сбежал в башню. Сообщать преподавателям об успешном завершении своего задания я не стал.В замке я вновь натолкнулся на мелкое недоразумение, при виде которого в сердце кольнули отчаяние и тоска. Ребенок стоял на ступеньках, ведущих в башню и, кажется, поджидал именно меня. Подойдя поближе, я остановился и глянул на него с опаской.С последней нашей встречи он как-то «посветлел». Одежда стала ярче, будто ее постирали. Волосы казались более блестящими. Кожа стала белее. Сказать, смотрит ли на меня ребенок, было сложно. За безобразием, творившимся на его голове, было совершенно не видно глаз. Видимо, причесать ребенка ни у кого руки так и не дошли. Мало того, спереди прядки достигали подбородка, поэтому даже нижняя часть лица была закрыта. Возможно из-за уродства. Других причин мучиться я не видел. Ведь из-за прядей, завешивавших лицо, ни демона было не видно.Я молча ждал. Как-то так получилось, что с самого начала первым заговаривал именно ребенок. Вот и сейчас:— Опять к нему пойдешь?— Угу.— Но зачем тебе это?Ответить шуткой, издевкой или пренебрежительно не получалось. Грудь сжимала такая тяжесть, что хотелось просто подойти, обнять светловолосое маленькое нечто и разрыдаться.— Не могу иначе, — еле выдавил я.Действительно не мог. Я так хотел видеть золотоволосого бога, что это казалось куда важнее потребности жить. Наверное, я выглядел жалко, но справиться с собой никак не получалось. Мелкое недоразумение, посверлив меня взглядом, мотнуло головой в сторону, как бы давая разрешение на проход в башню, чем я и воспользовался.Подъем был ничуть не легче, чем в первый раз, но теперь я точно знал, зачем туда лезу. Остановившись на площадке у двери и передохнув, я, как и в прошлый раз, полез в окно. Слевитировав в комнату к спящему, с замиранием уставился на кровать. Ничего не изменилось и изменилось все. В смысле, все было, как и раньше: комната, невообразимо красивый мужчина на кровати. Боль, разрывающая меня в клочья изнутри, никуда не делась, и я вновь вздрогнул при ее усилении. С момента, как я увидел спящего красавца, боль меня не покидала, лишь многократно усиливалась при взгляде на него. И в то же время, когда я смотрел на него, менялось все. Весь мир прекращал свое существование. Забытый и никому не нужный мир падал к его ногам. Как и я.Не рискуя подходить ближе во избежание того, что опять начну топтаться на спящем, я облокотился на кровать в изножье и, подперев голову кулаком, погрузился в созерцание.Кажется, я впал в подобие транса, потому что очнувшись, все так же сидя в ногах спящего красавца, я был совершенно вымотан. Так я еще никогда не уставал, и с чем это было связано, сказать затруднялся. Возможно, боль, терзавшая меня немилосердно, подтачивала силы. Недолго думая, я опустил голову на кровать, моментально забывшись сном.***Проснувшись утром, голода я не почувствовал, но, помня, как был вымотан накануне, заставил себя перекусить захваченным из лагеря хлебом с вяленым мясом. После чего опять приступил к тщетным попыткам «загипнотизировать» спящего. Смотрел-смотрел и никак не мог насмотреться. Думая о том, что вскоре экспедиция должна будет вернуться в Академию, и я навсегда потеряю возможность любоваться мужчиной, вновь испытал приступ запредельного отчаяния.Только к вечеру осознав себя сидящим в изголовье кровати, я был сбит с толку тем, как там оказался. Вернуться в лагерь и не пытался, так как оказалось, что опустошен я не только физически и морально, но и магически, что было уж совсем странно. Следовательно, левитацией воспользоваться я бы все равно не смог. Впрочем, еда и вода у меня были с собой, так что об этом я не беспокоился. К слову сказать, в комнате была уборная, так что и об этой потребности организма я не волновался. Вымотанный и полностью опустошенный я поддался усталости, закрывая глаза.Утром третьего дня, который я проводил в башне, после наспех проглоченного завтрака, занялся любимым, отныне и вовеки веков, делом: созерцанием Великолепного. Вас до сих пор раздражает это прозвище? Меня уже нет.На этот раз из созерцательного транса, а возможно и действительно транса, я неохотно очнулся на исходе дня. Был вымотан, но на обратный путь сил должно было хватить. Левитировать в таком состоянии было рискованно, но изредка появляться в лагере я был должен. С сожалением оглянувшись последний раз на спящего, я двинулся из башни.На выходе меня уже по сложившейся традиции поджидало мое нечто. В сгустившемся сумраке видно ребенка было плохо. Фигурка излучала просто убойный энтузиазм и нетерпение.«Он что, меня все это время ждал?» — возникла неправдоподобная мысль.— Почему так долго? — без тени недовольства, зато с избытком любопытства осведомился ребенок.— А ты почему так поздно шатаешься по улице один? — не отставал я.Ребенок недовольно топнул ножкой и непередаваемо очаровательно приказал звонким голоском, полностью игнорируя мой вопрос:— Говори почему?!Подобное поведение должно было меня возмутить. Но захотелось напротив разрыдаться от умиления. Нет, со мной точно было не все в порядке: постоянно глаза на мокром месте и состояние на грани истерики, мне не характерные.— Не могу иначе, — снова повторил я и поторопился уйти от угрозы принуждения со стороны мелкого к самокопанию.Мне и так было не по себе. Раньше мне нравились исключительно девушки, ну или мне казалось, что только девушки. Впрочем, какие наши годы? И вот теперь такая резкая смена ориентиров несколько выбивала из колеи. Ничего такого уж страшного в любви мужчин не было. У нас их даже изредка сочетали браком. Но вот по отношению к себе я этот вопрос никогда не рассматривал. Сложно было смириться со своей переориентацией. Хотя ничего против своей любви к красавцу я не имел. Вот тут-то я и замер как громом пораженный. Я сказал любви, да? И вы ведь уже в курсе, что я Скорта, верно?Так вот, все Скорта поголовно однолюбы. Семейное проклятие. О-о-очень древнее. То есть, я конченый человек. Зачем я только напросился в эту экспедицию? Хотя нет. Даже если все потеряно: и моя будущая семья, и дети, и старость в окружении внуков. Опять-таки семейное проклятье, из-за которого детей у Скорта всегда много. У меня к примеру десять братьев и сестер, я одиннадцатый. Но сейчас не об этом, а о том, что в этом мире для меня не было ничего лучше красавца в башне. Пусть спящего и тысячу раз недоступного. Но одного-единственного, способного заменить собой целый мир. Зачем мне мир и жизнь без него? Вот под такие размышления я и добрался до лагеря. Где меня чуть не растерзали.Ужин был ночью под дружные шуточки типа:— Что, Вини, загрустил? Никак девушку нашел?— Живая на него не глянет, — с сомнением протянул кто-то.Да, я был далеко не красавцем, мягко говоря, и всегда это понимал. Но ведь за что-то меня родные любили, значит, не это было во мне главным, верно?— Так может, она спящая?— Да ты чего? До них же не дотронуться, — возмутился кто-то.Они, конечно, всего лишь издевались, и даже не представляли, насколько близки к истине. Задетый за живое, я болезненно поморщился. Да-да, смейтесь! Вини влюбился. И не в спящую, а в спящего, притом в самого Великолепного. Не мелочился так сказать.Мое мрачное лицо и болезненные кривляния не остались незамеченными. Наступила тишина, разорванная чьим-то восторженным криком:— Точно в спящую втюрился. Вот идиот!Глумливое улюлюканье и подначки я терпеть не стал и пошел спать. Тем более, что их низменный юмор даже не коробил, потому что думать о чем-то столь грязном я просто не мог. Стоило представить прекрасное лицо, и все вокруг казались недолюдьми. А еще маги, называются. Обижаться на убогих не получалось.***Из-за того что лег я поздно, утром меня еле растолкали, все так же зубоскаля по поводу моей любви к спящей. Впрочем, меня это нисколько не заботило, потому что я опять собирался в башню, как только закончу с приготовлением завтрака.Еще издалека я заметил мелкого, сидящего у подножья башни, но сегодня с ним было что-то не так. Совсем не так. Яркая одежда, приличествующая аристократу, если не отпрыску правящего дома. Бледная кожа, манящая своей нежностью и беззащитной полупрозрачностью. Золотистые волосы, соперничающие своей ослепительностью с солнцем. Ошибиться было невозможно. Но как?Пока я все это обдумывал, в шоке от увиденного застыв посередине двора, малыш, а теперь точно малыш, сам встал мне навстречу и подошел вплотную. Он взял меня за руку, отчего мое остановившееся было сердце, после захватывающего падения в пропасть понеслось вскачь как сумасшедшее. Золотоволосое чудо, откинув легким взмахом головы длинную челку, уставилось на меня поразительно синими глазами, заставив мое сердце вновь совершить самоубийственный прыжок в груди.Мальчик потянул меня за руку вниз, и я покорно сел на корточки рядом с ним, боясь даже дышать. Разглядывая его правильные черты лица, золотистые брови и реснички, я совершенно упустил из вида действия обладателя сих богатств. А золотоволосое чудо, пристально глядя мне в глаза, наклонилось и прижалось к моим губам. Что-то происходило. Моих знаний не хватало, чтобы это постичь. Но то, что мое магическое бессилие после транса над спящим объясняется появлением фантома, а это был именно он, со свойствами живого объекта до меня дошло. И что поцелуй этот неспроста, я тоже понял.С одной стороны, мне хотелось прижать мальчика к себе и никуда не отпускать. С другой — я понимал, что он не настоящий. Скорее всего, просто недремлющая часть сознания Великолепного. Как такое было возможным, не спрашивайте, я сам не понимал. Но то, что Великолепный — маг, сомнению не подлежало. Лишиться тоненькой связующей ниточки между собой и спящим я мог легко. Один неверный шаг или мысль — и больше я никогда не увижу даже его фантома, чье наличие давало надежду на брешь в проклятии.Похоже, приняв какое-то решение, малыш отодвинулся от меня, из-за что я лишь с сожалением выдохнул, и, еще немного поизучав меня взглядом, исчез. А мне не осталось ничего другого, как подняться в башню. Что я и сделал. Из окна на лестнице уже привычно слевитировал в комнату, где все было по-прежнему. Но вместо того, чтобы зависнуть над полом, как это обычно происходило из-за волос спящего красавца, я на него встал! И на волосы, соответственно, тоже. В душе поднялась волна страха и паники. Я с испугом тут же опять завис в воздухе под потолком.Не понимая, что происходит, попытался открыть ставни одного из закрытых окон, но, как и прежде, ничего не получалось. Почему же тогда...Набравшись наглости, я дотронулся до волос на кровати. Они оказались гладкими и шелковистыми на ощупь, их хотелось гладить безостановочно. Взяв себя в руки, я неудержимо потянулся к руке красавца и в ужасе от сего святотатства коснулся бархатистой поверхности тыльной стороны ладони.Почему? Почемупочемупочему!!! Билась в голове одна мысль. И тут же, добивая меня, начали появляться и другие. А если его защита совсем исчезла? До него может дотронуться кто угодно? Это было ужасно! Как бы мне удалось защитить его ото всех желающих к нему прикоснуться? Или поизучать? Их уже собрался целый город. Одна только наша экспедиция чего стоила. А вдруг он теперь будет стареть и умрет, так и не проснувшись?Я был в ужасе из-за страха за любимого человека, которого я не знал, как защитить. От бессилия на глаза навернулись слезы.В отчаянии я начал трясти красавца за плечи, пытаясь его разбудить. Но ничего не выходило. И в какой-то момент, переполненный горем, тоской, болью, безумный от страха и отчаяния, я сгреб спящего в охапку и бешено впился в безвольные, беззащитные губы.Сколько прошло времени, я не знал, потерявшись в ощущениях и сумбуре нахлынувших желаний. Мое безумие понемногу улеглось, но оторваться от губ мужчины я был уже не в силах. Чуть успокоившись, я перестал терзать рот красавца и теперь нежно целовал его лицо и шею. В сознании же осталась одна единственная мысль: «Защитить его любой ценой!»Закрыв глаза и с силой приоткрыв рот спящего красавца, я скользнул в него языком. Меня накрыло абсолютное счастье, утопив в своих теплых волнах. Тело в моих руках шевельнулось. Я же не желал приходить в себя, было так хорошо, как никогда прежде. Но кое-кто был явно против такого положения дел. Последовал резкий рывок, и я уже летел в противоположный конец комнаты. Сильный удар о стену выбил из легких воздух.— Какого демона тут творится? — возмутился до дрожи приятный голос, чистый и высокий как небо. Судя по моментально нагревшемуся амулету-переводчику, говорил он не на общечеловеческом.Оторвавшись от разглядывания пола, вернее, от золотистых прядей на полу, я встретил требовательный взгляд глубоких синих глаз. Теперь можно было и умереть, ведь желание, выжигавшее мои внутренности все это время, было осуществлено. Я поймал на себе желанный взгляд.— Прошу прощения! Вы только не волнуйтесь, — заговорил я, не веря своему счастью и удивляясь, как меня вообще голос слушается. — Дело в том, что последние полторы тысячи лет вы спали.Гениально? Я тоже так думал. Было любопытно, сразу ли он меня убьет. Ведь первое, что он почувствовал, просыпаясь — мой язык у себя во рту. Как подобное объяснить? Я похолодел, представив себе самое очевидное объяснение своих действий. Интересно, каким образом удалось снять с него проклятье?Только тут я вспомнил о великом народном средстве ото всего. Поцелуй истинной любви! Как я мог забыть такую очевидную и простую вещь?Самое интересное, он мне сразу поверил. Озабоченно нахмурившись, принялся плести какие-то заклинания. Я же, сидя на полу, жадно за ним наблюдал, впитывая каждый жест, отслеживая мимику — любое его движение.Он. Был. Жив. Вот что я осознавал с таким для себя трудом.— Это ты снял проклятие? — синие глаза вновь поймали меня в свой плен, но я был совсем не против того, чтобы тонуть в их глубинах.— Не знаю. Наверное, — неуверенно ответил я. Все-таки надо было проверить. Возможно, просто срок действия проклятия закончился?— Поцелуем истинной любви? — настаивал красавец.Я смущенно покраснел и опустил взгляд. Голос не слушался, в голове все смешалось, поэтому я только кивнул.Со стороны кровати послышалось шуршание, и я непроизвольно глянул в ту сторону. Он садился, причем пытаясь при этом убрать волосы. Похоже, они всегда были такими длинными. Потому что у мужчины очень ловко и быстро получалось их собирать и, о чем-то напряженно думая, сооружать на голове прическу с помощью извлеченных из прикроватной тумбочки шпилек. Мне пришлось переползти на освободившееся от волос место, чтобы пряди, бывшие подо мной, тоже заняли свое место на голове мужчины. Это была сложная прическа в виде мощной короны с косой до пят. После приведения волос в порядок, он подошел к окну.— Мои подданные тоже спали?— Да.— Что происходило в королевстве и в мире все эти полторы тысячи лет? — не отводя взгляда от окна, продолжил он задавать вопросы.Я сосредоточился и начал рассказывать, понимая, как важна для него сейчас информация. Я не мог ни помочь, ни защитить его, но хоть поделиться знаниями я мог. Мы долго разговаривали. Вернее, это скорее было похоже на допрос.— Прошу прощения за дерзость, но не могли бы вы рассказать о проклятии? — попросил я под конец и тут же добавил, оправдываясь: — Дело в том, что до наших дней не дошло даже названия этого королевства.Это не сильно его удивило, и, после непродолжительного молчания, я услышал его ответ:— Проклятие наложила женщина по имени Нарцисса. Она была не слишком могущественным магом, но весьма вероломной и изворотливой. Причина — банальная зависть. В свое время это была самая красивая женщина, но ей было мало этого звания. Она хотела стать абсолютом. Глупо получилось, — безразлично кинул он.Из его слов следовало, что он был признан самым красивым. Сама собой на моем лице появилась глупая улыбка. Еще бы! Я никогда не видел никого прекраснее этого мужчины.Мои фантазии нарушил вдруг раздавшийся в комнате звон колокольчика. На мой удивленный взгляд Великолепный пояснил:— Кто-то поднимается в башню.Меня этот факт опечалил. Как только в башню кто-то поднимется, мне велят уйти. Все, что знал, я рассказал, больше от меня никакой пользы не было.— Я, Ирий Варрийский, полноправный правитель Варры. Чего ты желаешь? — неожиданная, несколько пафосная речь вырвала меня из размышлений.Теперь я знал, кто он. Услышал, наконец, его имя. Ирий. Даже произнесенное мысленно, оно заставляло мое сердце оглушительно стучать. Мой король.Желал я многого. Но самое главное — сейчас я боялся, что меня прогонят.— Остаться рядом с вами, Ваше Величество, — не задумываясь, попросил я.Красавец поморщился, но с облегчением согласился:— Да будет так!В комнату ворвались люди. Их было много. Стража Великолепного, женщины из города, наша экспедиция. Все не вмещались. Люди и нелюди глазели на стоявшего посередине комнаты Великолепного и сидящего все так же на коленях у стены, как и пристало смиренному рабу, меня.После чего все одновременно заговорили. Великолепный спокойно слушал. Никто к нему подходить не пытался, стоя поодаль и пожирая его глазами. Меня это раздражало, но поделать я ничего не мог, сам смотрел на него так же.— По какому праву вы находитесь в личных покоях правителя? — вкрадчиво проговорил красавец.И так он это сказал, что все побледнели. Стражники тут же начали выпроваживать гостей, гости послушно выходить. Когда же кто-то из стражников попытался и меня вышвырнуть за дверь, раздался приказ:— Он останется.После чего стражник поклонился и вышел. Я облегченно выдохнул, успокоенный тем, что гнать от себя он меня не будет.Судя по выражению лица, Ирию все это не особенно нравилось. Еще бы ему понравились домогательства абсолютно незнакомого и совершенно непривлекательного существа. Но терпеть меня он был намерен. Что ж, для меня главным была возможность видеть его. О взаимности моих чувств даже мечтать не приходилось. Но я надеялся, что смогу быть ему полезным. Во всяком случае, я решил очень постараться.