5. (1/2)
под питерским куполом кружатся ласточки с непонятными пташками, своими полетами намекая на скорый дождь и плохую погоду, являющимися для болотного города привычными явлениями. вечерняя серо-синяя чернота неба в тихо плывущих облаках, везде грязных, а под бледной луной жёлтых. люди под покровами пальто бегают с метро туда-сюда, желая успеть не промокнуть, музыканты собирают повидавшие жизнь инструменты, заталкивая в чехлы. мягкие переливы света витрин и фар освещают питерское общество, обличая в причудливые непривычные фигуры. артём боком сидит на подоконнике раскрытого окна и, отклонив голову, смотрит вверх — её начинает вести от движения неба и накуренности. сосед дрелью звенит и от этого ничего не слышно вокруг, только гудки автомобилей и подростков со двора. депо бычок кидает в пепельницу, окно оставляя открытым, чтобы проветрить.
квартира по-смешному кажется пустой и неуютной: вещи кожихова все так же лежат в шкафу, его кольца в ванной на полочке с зубной щеткой, бритвой и серьгами, даже кружки хранятся в шкафчике над раковиной. артём не в состоянии бросить все это в чемодан и выставить за дверь, не в состоянии отказаться от влада навсегда.
полуголый бульвар кружится по квартире, не находя себе места, в какой-то прострации пишет глебу ?приходи ко мне, я схожу с ума?. включенная музыка не отвлекает от пожирающих мыслей о владе и голубине. артёму не привыкать постоянной смене людей в его жизни, но почти никогда они не возвращаются, а теперь глеб снова у него, снова любит и желает. депо сложно почувствовать счастье и радость от убившего его морально фараона несколько лет назад, но он пришёл, и будто все оставалось как в 2016. не долго думая о последствиях, артём кинулся в омут с голубиным, позволяя прошлому захлестнуть его.
туры young russia, отходняки после них, постоянная ебля и дурь, долгое восхождение на олимп альбомам, а когда плакшери выстрелил, все увеличилось в несколько сотен — как они тогда не сдохли для всех осталось секретом. глупые поступки, странные истории, фотографии в соцсетях с засосами, голыми телами, стыдно не было из-за ебаного желания глеба. он был словно наркотик — своим действием на артёма и его музыку, ломкой от нехватки общения и дурного предчувствия будущего. все развались, и парням из объединения было настолько похуй, что на импровизированном совещании они просто покивали, глухо кинув ?угу?, дотащили тур. голубин становился редкостным дерьмом, депо стало невозможно с ним разговаривать, отторжение к словам фары стали отправной точкой к расставанию. окончательно глеб слетел с катушек, когда не появлялся дома неделями, бросался оскорблениями, принижая возможности депо. сейчас голубин изменился, на самом деле шокируя артёма, не то чтобы для него люди не могли меняться, просто фараон закрепил за собой образ мажористого андеграунд рэпера, сочиняющего про сук, деньги и марки.
дверной звонок трижды пикнул и стих, вырывая депо из воспоминаний, заставляя прекращать крутиться по помещению и открыть. порядком потрепанный, с гематомой на щеке, разбитым носом и пьяненькой ухмылочкой глеб еле стоял. от него пахло улицей, сигаретами и ревностью. с порога он влетел губами к носу, губам и скулам артёма, зажимая его между косяком и собой. мокро лижется, подсаживает депо, откидывает его голову, сильно кусая шею.
— ай, блять, ты чего? — шатохин охуевает от такого резкого броска страсти голубина. — что произошло? — он провёл пальцем по разорванной носовой перегородке.
— подрался с одним…
глеб разулся и прошёл в гостиную, садясь на стол, из пачки вынимая сигарету и на стену глядя. артём напротив садится и потуплено осматривает его. голубин на столе поджал ногу под себя, положив узкую ступню на колено; его освещала кухонная лампа, падая тусклым светом на лоб и губы, сияли голубоватые глаза какой-то скрытой победой, и белизной отливали схваченные в небрежный хвост с петухами волосы, открывая длинную, исписанную поцелуями депо и тату шею. голубинский бомбер и по-модному порванные узкие джинсы, еле висящие на узкой талии, с грязными разводами асфальта.
— глеб, ещё раз: что произошло?
— говорю же — подрался, — фараон тушит сигарету и развязывает волосы. — тебе имя назвать или причину?
— что за хуйня? — депо вскочил. — ты как маленький ребенок.
— да сядь! — глеб смеется. — это был твой влад... точнее уже не твой. подрался я из-за тебя.
— чего? влад? — артём смотрел на ненормального фару. — вы долбоебы?
— он-то да…
— вы действительно пиздюки малолетние. пиздеться из-за кого-то? сколько вам там — двадцать три? — шатохин смеется. — я так понимаю — это ты его позвал.