Часть 18. Долгожданный момент. (1/1)

Где-то за окном берёза противится ветру, что старается сломать несчастное деревце. Особняк Крауэлов находился на прекрасном холме, откуда открывался небольшой, но всё-таки вид на город. И Томас мог бы даже наслаждаться этим видом, если бы чувствовал хоть каплю наслаждения в принципе… Само понятие ?наслаждение? пропало с радаров его внутренней системы чувств уже давно, но тыкать в виновника этого торжества он не станет, хотя смотрит на него прямо сейчас. Глаза Ньюта казались ему той самой чёрной дырой, про которую учёные составляют свои предположения уже который год. Казалось бы?— как это возможно, что предмет просто исчезает в недрах чёрного пространства? А вот так. Томас тоже исчезал, когда смотрел туда. Особенно в ночи, когда и так тёмно-карие глаза становились совсем уж поглощающе-чёрными.—?Я знаю, что тогда это был ты.Голос Рассела рассекал воздух клинком, каждый раз ударяя в торс?— стоит упомянуть, что торс у Томаса был идеальным?— и оставляя там болючие следы. Эта манера блондина говорить загадками начинала парня раздражать, но ему пришлось сжать кулаки до боли в суставах и вновь разжать, спокойно выдыхая:—?Когда именно?Речь шла о конкретном случае. Врезалось в сознание дворецкого внезапно, и он ощутил резкое желание вновь высказать все свои мысли виновнику торжества. И пока комната продолжала заполняться тенями от играющей за окном луны, Рассел деловито сложил руки на груди, победно смотря на своего собеседника. К горлу, тем не менее, подкатил ком. Хотелось прокашляться, чтобы его выплюнуть, но ком был фантомным.—?Я всё думал, кто бы это мог быть. Может, какая-нибудь твоя подружка напилась и решила сделать это с совершенно рандомным человеком, или даже какой-либо твой друг. А потом я вспомнил…Крауэл понятия не имел, о чём идёт речь. Только хмурился, растил в себе это зерно гнева и знал, что гнев этот желает лишь одного.—?Ты можешь сказать прямо или будем тут в угадайку играть?—?Так вот,?— Ньют даже не обратил внимания на то, что его перебили. Буквально чувствовал подушечками пальцем карты, которые оказались в его руках,?— Я вспомнил, что ощутил вполне определённый запах. Сигарет, которые ты тогда курил.Пауза. Интригующая, от которой Томасу хотелось взвыть диким зверем и ускакать к своей стае, которая поддержит и успокоит. Но стаи нет, он волк-одиночка.—?Это ты меня поцеловал в том коридоре, когда вырубили свет,?— занавес.Томас точно услышал, как тяжёлая ткань занавеса с огромной скоростью падает вниз, а он не успевает отойти. И вот, ткань, по ощущениям весившая тонну, покрывает все его дряхлое тельце, а возле стоит Ньют и улыбается той самой уёбской ухмылочкой, с которой стоит и в реальности. Победной, наслаждающейся поражением противника, впитывающей всю растерянность в себя. Рассел доволен своей работой, очень доволен. Сердце внутри скачет бешеной, заведённой игрушкой, в спине у которой торчит ключик. Кто ж знал, что ключиком окажется Крауэл.—?И что ты лыбишься? Доволен, смотрю? —?семена взросли слишком быстро. Прорывались сквозь рёбра, рвали ту самую фарфоровую кожу изнутри и доставляли ещё большую боль. Томас обходит кровать и оказывается возле Рассела так близко, что у того перехватывает дыхание?— ну точно кто-то сжимал в своих пальцах его лёгкие, стараясь превратить в фарш,?— И какого тебе знать, что ты потерял единственного, кто мог бы тебя полюбить, м? Будешь всю свою ебучую жизнь вспоминать меня, и жалеть-жалеть-жалеть…По мере того, как Томас говорил?— он наступал. Терпение оборвалось, и он заставил Ньюта бояться себя. И тот пятился, пока не упёрся в прикроватную тумбочку, и не выдал своё переживание прерывистым дыханием.—?Что такое, тебе страшно? —?брюнет усмехается, и в этой усмешке что-то безумное. Ньют толкает того в плечо и вырывается вправо, высвобождаясь из хватки, но Томас сдаваться не намерен. Рывком приколачивает того к стене, где пятиться уже некуда. Крепкие пальцы вжимают блондина в стену, больно надавливая на кожу,?— И знаешь, что самое забавное? Жить-то тебе явно осталось недолго, с такой-то работёнкой… За тобой уже охотятся. Что дальше? Где-нибудь подохнешь, и никто даже искать не станет. Жалкий.—?Отпусти! —?довольно смелый шаг, учитывая, что Ньют был в полнейшей растерянности. Конечно, его предупреждали, что Томас стал сам не свой, но не до такой степени… А Крауэл же попросту стал добиваться от блондина одного?— признания, что без него Ньют не может. Боялся, что на самом деле может.—?Отпустить? Забавная параллель,?— усмехается, а после только сильнее вдавливает его в стену,?— Один раз я тебя уже отпустил, и что из этого вышло?—?Я сделал это ради тебя! —?повторяет Рассел, пытаясь достучаться,?— Потому что ты…Замолкает. Резко прикрывает глаза, когда разгорячённый палец Томаса проходится вдоль линии острых скул, а след словно горит. Блондин буквально представляет, как его кожа красиво освещается мелкими язычками пламени после этого прикосновения, а потом там остаётся красный след.—?Говори-говори… —?издевающе подбадривает Крауэл, пока его указательный палец ведёт к подбородку, а потом ниже, к кадыку. Обводит бугорок, вычерчивая там идеальный круг, и косточка двигается, когда Рассел тяжело глотает слюну. Непередаваемое ощущение. ?Сделай так ещё раз, молю…?—?Отпусти… —??Не отпускай.?—?Попробуй ещё раз,?— палец идёт ниже, к ярёмной ямке, где начинается линия ключиц. Он лишь секунду колеблется, и ведёт вдоль левой ключицы, огибая импровизированный треугольник, когда от плеча ведёт по шее к скуле.—?Отпусти меня, Томас! —?почти перешёл на рык, что заставило Крауэла приятно встрепенуться. Его грубые пальцы захватывает Ньюта за подбородок и поворачивают к себе, заставляя блондина открыть глаза и посмотреть на себя. Вот она, бездна, где пропадает всё?— в его глазах.—?Плохо стараешься… —?два дыхания соединяются. Они так близко, что жар становится невыносимым, у двоих внизу живота натянута тугая пружина, и стоит Томасу только прижаться к Ньюту всем телом… Дахание огнём теперь не кажется таким уж бредом, особенно, когда они так близко. Губы покалывают от желания, чтобы это произошло,?— Это не я тебя тогда поцеловал.—?Ты.—?Нет, не я,?— голос Томаса куда игривее, словно он… издевается! Ньют же полон страха. Страха к тому, что его вновь обломают, вновь оставят в дураках, вновь…—?Это был ты! Я чувствовал твой запах, я миллион раз проматывал этот ебучий момент в голове, вспоминал и…—?О, ты вспоминал,?— опять этот тон. Томас точно наслаждается растерянностью парня, точно испытывает кайф, когда Рассел вжимается затылком в стену, но сам неосознанно тянется вперёд,?— Тогда почему бы нам не проверить это? Я докажу, что это был не я.—?Что? Нет, я…Ему снова не дали выбора. Снова прервали, снова показали, кто здесь?— хозяин момента, а кто лишь приглашённый гость. И покалывание в губах становится невыносимым, когда два огня встречаются. Момент, вроде как, ожидаемый, а эффект производит совсем иной. Словно Томас остановил его, когда проходил мимо, настолько сердце ухает куда-то ниже, в область паха. И пальцы на светлой коже уже не сжимаются так сильно, а руки Ньюта автоматически поднимаются, обхватывая горячий торс Томаса и притягивая к себе. Он с радостью обнаруживает, что не один чувствует внизу напряжение и улыбается сквозь поцелуй. Сквозь сладкий, но пропитанный солёными слезами прошлого, поцелуй. Медленный лишь первые десять секунд, набирающий обороты после, когда Рассел первым подключает язык, что приятно удивляет Крауэла. Брюнет сквозь поцелуй улыбается, проходится кончиком языка вдоль нижней губы блондина и прикусывает её, за что встречается с возмущённым шипением. И это шипение?— вишенка на сладком торте с прослойкой из солёной карамели.